Что-то подобное я слышала, но, признаюсь, всегда считала подобное представление пустым суеверием. Впрочем, то, что ведьма может вызвать бурю, вывернув наизнанку чулок, тоже не представлялось особо действенным методом. Меж тем после событий, помнится, Сорти выбегала на площадь босиком.
– Чулок-то как в соборе умудрилась вывернуть, чтоб никто не заметил?
– Там, в боковом приделе, темно было, и я за колонной спряталась. Но герцога – не я, не я!
– А кто же? Неужто и в самом деле Вальмина?
– Да не иначе сектанты эти, еретики Края. Герцог мерзости такой в своих владениях не терпит.
– А епископ, выходит, терпит?
Сорти, похоже, растерялась.
– Ну... да. Я, госпожа, как-то не думала об этом. Но гоняли еретиков, а то и вешали, только во владениях Такова-Селяви. А в городе – ни одной облавы не припомню.
– Сядь и не мельтеши. И скажи, кто из этих сектантов тебе известен?
Служанка уместилась на краешке стула напротив.
– Никто, госпожа. На кой они нам? Они ведь светлую смерть проповедуют, как наилучший выход из всех трудностей...
– Это пропаганда массовых самоубийств, что ли?
– Нет, такого не слыхала. Что-то вроде «как будет тебе хорошо, если ты живешь, но уже как мертвый». Но тонкостей не знаю. Нам с ними делить нечего. Они смерти служат, а мы жизни.
Я задумалась. Орден Края принимал в свои ряды вампиров, и это вовсе не считалось ересью. Неужто все так переменилось с тех пор, как я сталкивалась с этим учением в последний раз? Впрочем, вампир – это мертвый, но как живой. А тут наоборот – живой, но как мертвый. Или Сорти все напутала? Хотя, в сущности, что я знаю о культе Края в его нынешнем состоянии... Даже меньше, чем Сорти. Но маги у них должны быть. Из того, что я узнала, почитывая книги в уцелевшей храмовой библиотеке, магов там привечали и пригревали. Правда, один из этих пригретых магов ненароком храм и разнес. Вместе с братией. Некроманты, злопущенский волк их заешь.
– О чем ты думаешь? – прервал Гверн мои умопостроения.
– О том, что количество колдунов растет сверх необходимых сущностей. Я как-то не рассчитывала, что их здесь будет больше одного. Или одной.
– Госпожа, не губите меня, не выдавайте Благому Сыску! – Сорти соскользнула со стула и рухнула на колени. – А я вам пригожусь. Помогу отыскать проклятых некромантов.
Я вдруг почувствовала, что очень устала. Все-таки предыдущие двое суток выдались очень насыщенными.
– Что ж, полагаю, норму по сдаче злых колдуний в руки правосудия мы на сегодня уже выполнили. Пойдем-ка, князь, лучше спать. А прислуга сама разберется, что ей делать.
Если Сорти поняла намек, завтра попрошу Фердикрюгера найти новых слуг. А еще лучше – выплатить остаток гонорара. Камамбер сказал, что задание мы выполнили. А ловля еретиков в договор не входила. Пусть за нее платят сверх программы.
Одна беда с этой прислугой. Никаких намеков крошка Сорти не поняла или притворилась, что не поняла, и осталась в доме. Поскольку в существование преданных слуг я не верю, то предположила, что была задета ее профессиональная гордость и она решила-таки отыскать некроманта. А под нашей крышей это будет безопасней.
Мало того. С утра прискакал взмыленный Корус Лайн и сообщил, что сегодня же в город приедет герцог и сразу направится к епископу либо к замещающему его брату Удо, дабы решить судьбу преступной маркизы. Принца де Кипежански, как важного свидетеля, крайне желательно видеть на совещании.
Обо мне ни слова не было сказано, но я отнеслась к этому с пониманием. В резиденции епископа компания ожидалась чисто мужская. Как на охоте. И женщина могла там присутствовать только в качестве дичи.
Мы посовещались и решили, что Гверну следует пойти. Подтверждение Сомелье, что все условия контракта выполнены, пока не пришло, и герцог оставался объектом наблюдений. Я должна была находиться в доме на случай, если заявятся другие объекты.
Посетили отель дез Инсект, однако, не объекты, а субъекты. Первым был маэстро Кобелье. Я удивилась, каким образом человек преклонного возраста успел добраться до Мове-сюр-Орер из Тур-де-Форса, и могла лишь предполагать, что он прибыл в город вместе со свитой герцога, которая имела все основания поспешать. Но это, как выяснилась, была еще не та скорость, которой мне надлежало дивиться. Ибо маэстро прибыл не просто так.
– Светлейшая госпожа княгиня. Ваша доблесть, столь приставшая высокородной даме, для души художника таит неиссякаемый источник вдохновения. Вчера весь день я творил, не отрываясь от мольберта, дабы запечатлеть на полотне ваши черты, и сегодня решаюсь преподнести вам свой труд.
Он все же осуществил свою угрозу нарисовать мой портрет. Однако какая скорость! Какое вдохновение! Какая жажда денег! Ибо, когда титулованным особам что-то преподносят, это делается отнюдь не бескорыстно (и, наверное, это справедливо).
Но когда маэстро совлек покров с холста, я остолбенела. Не потому, что картина, представшая моему взору, была так уж плоха. Нет, насколько я разбиралась в живописи, она была вполне даже ничего себе. Только женщина, изображенная на полотне, никак не могла быть мной. Она была заметно красивее меня, и нос ей сроду не ломали. И гораздо более в теле. Я, в общем, тоже не тростинка, но все же до общепризнанного мужского идеала не дотягиваю. О таких мелочах, как волосы – светлые, короткие (в жизни) и темные, длинные (на картине) и не говорю.
А главное – улыбка. Скорее даже ухмылка. Ехидная, хитрая и двусмысленная. Неужели я так улыбаюсь?
