сегодня.
Артур Штильман, один из поддержавших меня в дискуссии на портале, за что я признателен, напомнил, что в начале 1970 годов «Записка о ритуальных убийствах» с именем Даля на титульном листе была в Москве запущена в самиздат. Я об этом тоже хорошо помню. Хотя сам я ее тогда раздобыть не смог, но мои друзья читали и подробно пересказали ее содержание. Было мало сомнений, что это провокация КГБ. И, конечно, возник вопрос, действительно ли у Даля была такая работа?
Незадолго до этого в серии ЖЗЛ вышла книга о Дале Владимира Порудоминского,[64] я был ее редактором. В.И. Порудоминский — наиболее авторитетный биограф Даля, автор четырех книг о нем. Он перепахал все материалы о Дале, опубликованные и архивные. Когда я его спросил, что он думает о появившейся в самиздате «Записке», он ответил, что никакого следа работы Даля над такой книгой не встречал. Он полагал, что она была приписана Далю задним числом.
Мои попытки найти дореволюционное издание «Записки Даля» долго оставались тщетными: в каталогах крупнейших библиотек она не значилась (если была, то в спецхране). Тем не менее, в ходе сбора материала для исторического романа «Хаим-да-Марья» (о Велижском деле) я наткнулся на нее, когда в газетном зале Исторической библиотеки просматривал подшивку газеты «Гражданин» за 1878 год. Начав читать, я почувствовал, что это та самая «Записка». Когда дочитал до конца, увидел имя автора: тайный советник Скрипицын.
Роман о Велижском деле я писал во второй половине 70-х годов. Тогда оно было прочно забыто, я его фактически заново открыл. Из историков и литераторов — знатоков той эпохи, с которыми я общался, никто о Велижском деле не слыхал. Только Натан Эйдельман, подумав, сказал: «Постой, постой, кажется, это как- то связано с графом Мордвиновым!» Эйдельман к тому времени написал книгу о декабристе Лунине, работал над книгой о Муравьеве-Апостоле, и такие личности, как Н.С.Мордвинов вызывали у него особый интерес. Мордвинов был единственным членом суда над декабристами, который выступил против смертной казни обвиняемых, хотя сам был на подозрении, так как в ходе следствия открылось, что заговорщики планировали включить его в свое правительство. Раскапывая материалы о Велижском деле и вокруг него, никаких данных об интересе к нему со стороны Даля я не обнаружил.
После эмиграции в Библиотеке конгресса в Вашингтоне, я нашел «Записку Даля» в издании 1913 года и убедился, что это тот самый текст, который был в «Гражданине» под именем Скрипицына. Более того, в этом расписались сами публикаторы. В предисловии, указав на то, что книга впервые появилась в 1844 году без имени автора, они сообщили:
«Почти без всяких изменений она в том же 1844 году появилась под другим названием: «Сведения о убийствах евреями христиан для добывания крови». Сочинение ее приписывалось тайному советнику Скрипицыну (директору департамента иностранных исповеданий), исполнявшему эту работу «по распоряжению Министра Внутренних Дел графа Перовского, для представления Государю Императору Николаю I, наследнику цесаревичу, великим князьям и членам Государственного Совета»».
(Следует ссылка на номера «Гражданина» 1878 года).
Анонимные издатели сознавали, что публикация в «Гражданине» уличает их в фальсификации. Они попытались упредить такое обвинение, выдвинув версию о двух работах, одной — Даля и другой — Скрипицына, но как-то переиначить текст, подделать его под стиль Даля не смогли или поленились.
Почему в 1878 году никто не оспорил авторство Скрипицына и не вспомнил о Дале? Мой оппонент попытался объяснить это тем, что те, кто считал Даля автором этой записки, возможно, ничего не знали о публикации в «Гражданине». Слабый аргумент. В то время на всю Россию гремело Кутаисское дело о ритуальном убийстве. Из-за этого и была вытащена из архива министерства внутренних дел рукопись Скрипицына. Профессор Хвольсон в большой статье показал чудовищное невежество автора. Были и другие рецензии. Прославленный адвокат П.А. Александров разносил труд тайного советника в кутаисском суде, его речи печатали и комментировали газеты по всей России. Трудно было об этом ничего не слышать.
Есть у Панченко другой аргумент: П.И.Бартенев и П.И.Мельников, полгавшие, что Даль был автором работы о ритуальных убийствах, не возражали против авторства Скрипицына, так как могли думать, что Даль написал какую-то другую работу. Вот это похоже на правду: тогда можно было так думать. Но в 1913 году именно эта работа появилась под именем Даля, никакой другой не существовало.
Приписывая мне селективное цитирование источников, мой оппонент забывает посмотреть в зеркало. Напомню, что в его работе об отражении кровавого навета в русской литературе множество ссылок на источники, но нет ни одного упоминания ключевых для этой темы работ В.Г.Короленко. Трактуя о Деле Бейлиса, он «забывает» не только про Короленко, но про труды В.Д. Набокова, В.Д.Бонч- Бруевича, воспоминания адвоката О. Грузенберга, П.Н. Милюкова, даже на трехтомную стенограмму процесса у него нет ни одной ссылки. Задним числом автор «объяснил», что-де писал только о периоде, предшествовавшем появлению романа Достоевского «Братья Карамазовы». Если бы так, то, во-первых, это было бы оговорено в самой статье, а, во-вторых, не было бы смысла вообще упоминать бы ни о деле Бейлиса, ни о Мултанском деле 1890-х годов, в котором выдающуюся роль сыграл тот же Короленко, ни о «Записке о ритуальных убийствах» под именем Даля, чье имя было пристегнуто к «Записке» только в 1913 году. Ведь первоначально, в 1844 году, она появилась без имени автора, в виде закрытого ведомственного документа; а фактом литературного процесса могла стать с 1878 года, когда была переиздана под именем Скрипицына. При чем же здесь Даль?
Впрочем, селективный подход характерен для «докарамазовской» части статьи А.А. Панченко так же, как и для «послекарамазовской». Так, в ней ни словом не упомянута драма молодого Лермонтова «Испанцы», написанная под влиянием Велижского дела. Не упомянуто и такое незаурядное произведение историко-публицистической литературы, как Записка адмирала Мордвинова по тому же Велижскому делу, поставившая в нем точку. Не упомянуты и опубликованные материалы Государственного совета по этому делу, хотя этими материалами пользовался автор «Розыскания». Классический труд Д.А. Хвольсона «О некоторых средневековых обвинениях против евреев» автору статьи знаком только в издании 1861 года, хотя ученый еще 20 лет продолжал разрабатывать эту тему и переиздал книгу в удвоенном объеме в 1880 году.[65] Д.А. Хвольсон — выдающийся историк, семитолог, гебраист, профессор Духовной академии, член-корреспондент императорской Академии Наук, крупнейший знаток истории иудаизма и христианства, лучший знаток истории Кровавого навета.
Первый исследователь авторства «Записки о ритуальных убийствах» Ю.И.Гессен держал в руках список трудов Даля, составленный им самим по просьбе известного литературоведа Я.К. Грота. В списке не было «Розыскания о убиении…», но А.А. Панченко этот важный для его темы факт селективно проигнорировал.
Такие тенденциозные умолчания не делает чести «селекционеру», позиционирующему себя жрецом чистой науки, далеким от мирской суеты.
Книга о Дале В.Порудоминского была написана более сорока лет назад. С тех пор вышло немало новых исследований о жизни и разных сторонах творчества Даля, но никаких следов того, что он писал «Розыскание», так и не обнаружено. Этого достаточно, чтобы утверждать, что эта работа была ему приписана произвольно, отнюдь не в научных, а в провокационных целях. Превозносить его за этот труд, как делают те, кого г-н Панченко называет «маргиналами», или уничижать, как это делает он сам, нет никаких оснований. Те, кто настаивает, что автором «Розыскания» все-таки был Даль, обязаны это доказать без сколько-нибудь резонных сомнений (without reasonable doubt). Бремя доказательств (the burden of proof) лежит на них. По принятым в цивилизованном мире правовым нормам и просто по совести, сомнения трактуются в пользу подсудимого. Даль в данном случае предстает перед судом истории, и на него распространяется презумпция невиновности.
С позиций презумпции невиновности рассмотрено предполагаемое авторство Даля в моих историко-документальных очерках «Кровавый навет в России».[66] Показано, что ему должен быть вынесен вердикт: невиновен. Это не означало стопроцентной уверенности в том, что Даль не писал такой записки, а только то, что веских оснований приписывать ему ее авторство нет.
Я понимал, что мои очерки не остановят новых изданий «Записки Даля», ибо на такую продукцию в
