– Оружия у меня нет, телохранители в доме.
– Меня больше беспокоит другое: что вы можете со мной сделать?
– Мы подумаем об этом, когда возникнет такая необходимость.
– Вам придется меня убить. Или попытаться. Я знаю, как вы выглядите и где вас найти.
– Об этом знают и другие. Конечно, все упростится, если вы решите присоединиться ко мне.
Они продолжили прогулку. Сантьяго рассказывал о жестокостях Демократии, о принятых им ответных действиях, о людях, которых он спас, и о тех, кого спасти не удалось. Каин внимательно слушал, иногда задавал вопрос, иной раз высказывал свое мнение.
– Как трудно бывает принимать решение, – говорил Сантьяго, когда они шагали вдоль ручья, разделявшего два поля. – Столько надо сделать, а у нас так мало денег и людей. Потратить их на спасение или на отмщение? Бросить все средства на помощь жертвам Демократии, чтобы потом послать их в бой, или оставить их умирать и принять меры к тому, чтобы такое не повторилось в другом месте?
– Разумеется, принять меры, чтобы такое не повторилось, – твердо ответил Каин.
– Ответ охотника за головами. К сожалению, сказать проще, чем сделать. Рейд к Эпсилон Эридани скорее исключение, чем правило. У нас нет возможности противостоять флоту. – Сантьяго вздохнул. – Разумеется, мы не отсиживаемся в кустах. Делаем все, что в наших силах. Спасаем тех, кого можем, наказываем других, а чтобы финансировать нашу деятельность, нам приходится иметь дело с личностями, рядом с которыми Веселый Бродяга – честнейший человек.
– Почему вы не убили Уиттейкера Драма? – спросил Каин.
– Сократа?
– Да.
– Потому что я не могу отомстить за все зло, сотворенное в галактике, – ответил Сантьяго. – Я знаю, что он наделал на Силарии, знал об этом еще до того, как мне стало известно, что вы сражались на его стороне. – Он повернулся к Каину. – Но случилось это двадцать лет тому назад, и до Силарии тысячи световых лет. Сократ приносил пользу, и я его использовал, как использую сотни людей, которые куда хуже его.
Он остановился, всмотрелся в огромный початок.
– Через три недели можно начинать жатву. Может, через четыре. Вам приходилось бывать на ферме во время жатвы, Себастьян?
Каин покачал головой:
– Нет.
– Незабываемое впечатление. Даже воздух, и тот пахнет лучше.
Каин улыбнулся:
– Может, вам следовало податься в фермеры?
– Я и есть фермер. Частично.
– Я хотел сказать, уделять этому все время. Не так, как сейчас.
– Понял вас. Святой Петр был рыбаком, ловил сетью души людей. Я – сеятель революции. – Он улыбнулся. – Меня это вполне устраивает.
Они прошагали еще с четверть мили. Кукурузное поле сменилось соевым, потом они поднялись на вершину холма.
– А что там, внизу? – Каин указал на рощицу у небольшого пруда, стоящую на берегу деревянную скамью.
– Мое любимое место. – Сантьяго повел его вниз. – Я часто прихожу сюда. Почитать, подумать. – Он глубоко вдохнул, словно у пруда воздух казался ему слаще. – Я посадил тут цветы, но они уже отцвели. А следующих ждать еще шесть месяцев.
– Вы посадили тут не только цветы. – Каин указал на два земляных холмика.
– Здесь лежат два лучших человека, которых мне довелось встретить, – молвил Сантьяго.
– Тогда почему их похоронили в безымянных могилах?
– Кроме меня, сюда никто не приходит, а я знаю, кто в них похоронен.
Каин пожал плечами, уголком глаза уловил движение, резко повернулся. К ним приближался мужчина. Солнце выхватило белую прядь в его волосах: Хасинто.
– Я подумал, что найду вас здесь. – Хасинто повернулся к Каину: – Дождь или солнце, он каждый день проводит здесь пару часов.
– Тут очень красиво.
– Ты просто гуляешь? – спросил Сантьяго своего помощника.
Хасинто покачал головой:
– Приехал отец Уильям.
– У него нет привычки приезжать на ферму. Наверное, хотел убедиться, что Себастьян меня не убил.
– Он приехал, чтобы поговорить с мистером Каином.
– Действительно, зачем еще ему приезжать сюда, – усмехнулся Сантьяго. – Что ж, нехорошо заставлять
