ремонт. И я бы, может быть, поверил. Но вы сказали – номер. И я сразу проверил то, что подозревал. Вижу, что не ошибся.
В комнату вломились несколько сержантов в бронежилетах.
– Всех троих рассадить по разным машинам. Доставить в окружной ИВС с формулировкой «по подозрению в совершении преступления».
– И какое преступление я, по-вашему, совершил? – улыбнулся Занкиев. – Уж не убийство ли губернатора Резуна?
– Боже упаси, – успокоил его Кряжин. – Пока по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью первой статьи двести двадцать второй[3] и частью второй статьи сто тридцать седьмой.[4] Ирония судьбы, Занкиев. Мы в номере, состоящем из тех же цифр.
– С «два-два-два» все понятно. Во Владикавказе эту тему проходили. Хотя обещаю, сейчас не прокатит. А вот это что за дурь? – уточнил Занкиев, ранее с такой комбинацией чисел не сталкивавшийся.
– Я тебе разъясню. Потом… – Кряжин хищно улыбнулся, и многим показалось, что беспричинно. – А ты знаешь, мне даже приятно, что наконец-то ты заговорил своим языком. Честное слово, приятно.
Глава шестая
Он как раз заканчивал просматривать видео, когда в его кабинет ввалились усталые, заросшие двухсуточной щетиной Тоцкий и Сидельников. Они застыли на пороге, увидев, что советник с умилением на лице просматривает откровеннейшую порнографию.
– Раздевайтесь, проходите, – пригласил он.
На его столе горкой лежали кассеты. Они были подписаны карандашом, чтобы не перепутать, и на каждом ярлыке пластмассовых корпусов значились фамилии более-менее известных в городе лиц.
– Ребята! Я вам скажу… – приглушенно пробормотал Кряжин. – Имей я желание заработать, я поднял бы за неделю столько бабок, что не снилось иному нефтяному магнату. В этом сериале столько фамилий… С мальчиками, с девочками, причем несовершеннолетними, с женами других известных лиц… Триста семнадцатый номер – это номер для избранных. Сюда селятся потенциальные жертвы вымогательств, и, представьте, я не слышал, чтобы хоть кто-то из них заявил в милицию или прокуратуру. С кавказским размахом работа сделана, ей-богу… Но в архиве не хватает двух кассет. С Резуном и Тоцким. А теперь, – вдруг посерьезнел он, – о Мининской области.
Во-первых, они привезли, как и обещали, рыбу. Пара копченых семг, литровая баночка красной икры. Воздух в кабинете мгновенно наполнился ароматом, заставляющим слюну выделяться в три раза быстрее, и Кряжин тут же убрал подарки в холодильник.
Мининская область… Богатый край.
Резун Константин Игоревич был в ней человеком не случайным, то есть – не приезжим. Он родился в Мининске, вырос в нем, выходил с отцом в море и не понаслышке знал, что такое тянуть из воды сети, полные северного улова. Улов надо было продавать, а потому Резун был знаком и с этим делом. Он трудился бригадиром, был капитаном маленького рыболовецкого траулера, был командирован по комсомольской путевке в институт, потом – в партийную школу. Партия ушла, забрав с собой воспоминания о светлой жизни, но к тому моменту, когда это случилось, Резун стал уже «господином», начальником рыболовецкого хозяйства. В начале девяностых освоил Мининск и четыре года был главой городской администрации. Сейчас это называется «мэр». В девяносто шестом решился на предвыборную борьбу и даже удивился, насколько легко ее выиграл. Ближайший кандидат на пост главы администрации области (теперь это называется «губернатор») отстал от него на добрых три десятка процентов голосов. Константин Игоревич продолжил свой торжественный марш и в две тысячи первом году победил на выборах вторично.
По месту работы Резун характеризуется положительно, крепко стоящий на ногах хозяйственник, принципиальный человек, честный и любивший свою семью (жена, две дочери).
Это о достоинствах. Недостатков у Константина Игоревича было немного. Если отбросить вредную привычку (курение), остается, в общем-то, один.
Увлечение карточными играми. Губернатор поигрывал и занимался этим на вполне профессиональном уровне. Был чемпионом области по бриджу, однако на катранах замечен не был. Это было скорее хобби в часы досуга, нежели неизлечимая болезнь.
Однажды на спор Резун выиграл у директора колхоза соседней области контракт на поставку сельскохозяйственной продукции.
Бывало дело, губернатор на отдыхе выигрывал и суммы. И те всякий раз оказывались либо в детских домах в виде фруктов, либо в школе в виде компьютера.
– Черт возьми! – восхитился Кряжин.
Перед ним легла папка с изложением уже услышанного материала на бумажном носителе.
Наиболее ярко и живо описана жизнь Константина Игоревича в материалах, полученных муровцами от местных представителей Управления по борьбе с организованной преступностью. В ФСБ по Мининской области, куда направили стопы опера, перед ними стали «месить тесто», рассказывать мининские анекдоты и интересоваться, какая погода в Москве. Для того чтобы разговорить их руководство и объяснить цель прибытия, Тоцкому понадобилось добрых два часа, заполненных звонками в Генеральную прокуратуру и МУР. Эта часть информации для Кряжина новостью не явилась, ибо именно он и разговаривал от Генеральной с начальником тамошнего УФСБ. Когда люди на Севере России, отвечающие за ее федеральную безопасность, поняли, что дело серьезнее, чем просто формальная проверка фактов, они стали более уступчивы. И вскоре перед московскими операми стала появляться та часть информации о деятельности Резуна, которая оказалась не доступной ни в администрации, ни в УВД города Мининска.
Жил Константин Игоревич, действительно, хорошо и правильно. Имел квартиру в высотке в центре Мининска, особняк за городом, на берегу Енисея, замок, похожий на логотип диснеевской корпорации, и две дачи. Два катера, общим водоизмещением в двести тонн, прогулочную яхту и небольшой домик на острове Вилькицкого, для отдыха «по-северному», совмещаемого, как правило, с избиением морских котиков и нерп.
В распоряжении Резуна, исключая авто дочерей и супруги, ныне вдовы, имелось четыре автомобиля: «Хаммер», два «Мерседеса» и всего месяц назад пригнанный из Швеции «Вольво». Автовладение, следует заметить, более чем внушительное.
Удивительно, но за эту любовь к морю и авто Константина Игоревича никто никогда не упрекал. Население области три года назад восприняло его идею выдвинуться в кандидаты вторично с восторгом. За семь лет Резун для этого населения сделал немало. Зарплаты учителей стали выше, школы стали похожи на учебные заведения, пенсионеры не жаловались на пенсию, а милиционеры – на количество выделяемых квартир.
И перед Тоцким встал вопрос. Мининская область не славится нефтью. Никто не слышал, чтобы в ней когда-либо добывали газ или уголь. Алмазов, как ни старались, не нашли, среди мест, известных своими курортными видами, побережье Карского моря не числится.
Вопрос: откуда бабки на новый «Вольво»?
Ответ: рыба.
Даже не так. Ответ звучит следующим образом: РЫБА!
Навага, треска, сельдь, тунец, выуживаемые траулерами флотилии Мининской области и перерабатываемые на ее же заводах, приносят прибыль, сравнимую разве что с золотом, которого в области нет. Но есть рыба, и она заменяет все.
Приблизительно четверть рыбной продукции, выбрасываемой на рынки России, поступает, по сведениям Министерства рыболовства, из Мининской области, а потому, спрашивается, зачем ей, этой области, такие проблемы, как буровые вышки и угольные карьеры? Засорение окружающей среды, гнилые реки, тухлые озера и ветер, разносящий пепел по всей необъятной северной территории? Есть природа, есть чистая вода, есть в ней рыба, которая среди населения всегда будет иметь спрос, потому как в ней есть фосфор, она легко усваиваемая организмом и она не дороже самого дешевого мяса.
Выслушав сыщиков, Кряжин понял, что не услышал ничего, за что Резуна, губернатора Мининской области, следовало бы умерщвлять таким варварским способом. То, что в его крае рыба плодится лучше, чем в Приморье, не причина. И даже не повод.
На стол советника легла вторая папка, и он, как и первую, отодвинул ее на край стола. Обе ему
