— Но Кристофер Килкуллен был женат, — заметил я.
— Во время создания портрета Черной Леди он находился в разводе с четвертой женой.
— Я забыл об этом, — признался я. — Сколько женатых в списке?
— Женатых 4 302 198 человек.
— Исключите их, — потребовал я.
— Сделано.
— Сколько остается?
— Остается 2 911 284 человека, — ответил компьютер.
— Мы не сможем проверить почти три миллиона человек, — пробормотал я. — Надо еще сокращать.
— Жду…
— Допустим, что если кто-то усердно добивался расположения Черной Леди более двадцати лет, она ему уже являлась, — предположил я.
— В предложенных вами данных нет ничего, позволяющего принять такое допущение.
— Знаю, но надо попытаться сократить список. Сколько человек отпадает по этому критерию?
— Будет исключено 1 033 102 человека.
— А сколько останется?
— Останется 1 878 182 человека.
— Исключите тех, кто добровольно подвергался смертельной опасности менее двадцати раз.
— Исключается 682 646 человек.
— Теперь исключите тех, кто добровольно подвергался смертельной опасности менее пятидесяти раз.
— Исключается 1 121 400 человек.
— Сколько остается?
— 74 136 человек.
— Теперь исключите тех, кто добровольно подвергался смертельной опасности менее ста раз, — сказал я, тщетно пытаясь придумать еще какой-нибудь ограничивающий фактор.
— Исключается 72 877 человек.
— Сколько остается?
— Остается 1 259 человек.
— Теперь исключите тех, кто добровольно подвергся смертельной опасности менее двухсот раз.
— Исключается 1 252 человека.
— Итак, мы сократили список до семи человек.
— Если вы пользуетесь обоснованным критерием, — предостерег компьютер.
— Если да, то мы можем использовать его до конца. Сколько из этих семи добровольно подвергались смертельной опасности менее 250 раз?
— Исключаются все семеро.
— Значит, нужен другой критерий, — сказал я.
— Следующий логический шаг — определить, кто из них рисковал жизнью чаще остальных.
— Может, и так, — сказал я, — но между ними почти нет разницы.
Вероятно, каждый почти постоянно подвергается смертельному риску.
Я подумал.
— Ладно, порядка ради — назовите-ка мне имя первого человека в списке.
— Готтфрид Шенке, с Тумиги III.
— Каким образом он постоянно рискует жизнью? — спросил я.
— Он собирает моллюсков в водах величайшего океана на Тумиге III.
— Почему это опасно?
— В этих водах обитает множество хищных рыб и животных. В результате их нападений Шенке четыре раза попадал в больницу за последние девять лет.
— Но ведь сотни миллионов людей по всей Галактике плавают в водах, где обитают хищники, — возразил я. — Безусловно, десятки миллионов погружались в такие воды более двухсот пятидесяти раз!
— Это верно.
— Тогда почему в списке только Шенке?
— Потому что ваш критерий предполагает, что человек должен рисковать жизнью сознательно и добровольно. Никто, кроме маленькой горстки пловцов, не знает, или не думает, что так рискует, и не вошел бы в воду, если бы знал об опасности или чувствовал, что она угрожает ему лично.
— Понимаю, — ответил я. Тут мне в голову пришел еще один критерий.
— Теперь исключите из этих семи всех гомосексуалистов.
— Исключаются трое. Остается четыре человека, включая Готтфрида Шенке.
— Кто остальные трое?
— Уилфред Крамер с Холмарка, охотник на крупную дичь в джунглях Холмарка, Альсатии IV и Каробуса XIII, — компьютер сделал паузу. — Эрик Нквана с Нью Зимбабве, за которым числится семнадцать горных прыжков.
— Что такое горные прыжки? — спросил я.
— Вид спорта, когда спортсмен прыгает с вершины горы в бурную реку.
Я вздрогнул от одной мысли о таком спорте.
— Кто еще? — спросил я.
— Владимир Кобринский с Солтмарша. Бывший боксер-профессионал, парашютист, подопытное животное…
— Подопытное животное? — прервал я. — Объясните, пожалуйста.
— Он добровольно согласился на инъекции смертельно опасных заболеваний, когда шел поиск средств борьбы с ними.
— Это не противоречит критерию бескорыстия?
— Не думаю, — ответил компьютер. — В то время он отбывал в тюрьме срок за убийство, совершенное из-за ссоры на Альтаире III. Дал согласие на инъекции в обмен на сокращение срока. Продолжать?
— Пожалуйста.
— Кроме этого, он был охотником и исследователем. Сейчас он художник.
— Какой же риск для жизни в занятиях живописью? — спросил я озадаченно.
— Он создал новый вид искусства, называемый плазменной живописью.
Это в высшей степени опасный процесс, в ходе которого должным образом сформированными пучками жесткого излучения в пространстве создается сияющая картина, рассеивающаяся приблизительно за минуту.
— Похоже, он в самом деле очень энергично призывал ее, — задумчиво произнес я.
— Фактически он рисковал жизнью на семнадцать раз меньше, чем Шенке, — заметил компьютер.
— Но Шенке может быть просто увлеченным коллекционером, — сказал я.
— А этот человек, похоже, всю свою жизнь построил на поисках Черной Леди.
— У вас есть еще вопросы?
— Ни одного в голову не приходит, — ответил я и вздохнул в изнеможении. — Хотел бы я знать, не ушел ли весь сегодняшний вечер на бесполезные упражнения.
— Я не могу ответить на такой вопрос.
— Знаю, — сказал я устало. — Думаю, вряд ли кто из этих четырех нарисовал в последние две недели портрет Черной Леди?
— Никто, — ответил компьютер. — По имеющимся данным, лишь один из них проявил некий интерес к ее портрету.
— Объясните! — я насторожился.
— Два года назад Малькольм Аберкромби через одного из своих агентов приобрел портрет той, кого вы называете Черной Леди. Аукцион проходил на Бета Сантори V.
— Продолжайте, — с надеждой попросил я.
— Человек, торговавшийся с ним за картину, был Владимир Кобринский.
