— Наконец-то она улыбается, — прошептал он и умер.
Несколько минут я сидел без движения у тела Венциа. Потом почувствовал руку Хита на своем плече.
— По-моему, пора идти, Леонардо, — говорил он.
— Да. Пора.
— Придется оставить тело здесь. Мы не можем рисковать, забрав его на корабль — большой риск.
— Да, — ответил я, встал и пошел за ним к двери.
— Знаешь, — задумчиво произнес он, когда мы брели к кораблю, — я все еще не совсем верю в то, что увидел.
— Я верю.
— Интересно, где она снова появится? — пробормотал он задумчиво.
— Она никогда больше не появится, — ответил я.
Эпилог
Вот и вся история Черной Леди.
Но это также история Леонардо, который продолжает одиноко бродить по галактике, которого все сторонятся, чье имя никогда больше не будет произнесено в его Доме и Семье, и чьим прегрешениям нет числа.
После того, как я улетел с Солитера вместе с Валентином Хитом, я не однажды собирался совершить ритуал самоубийства, но каждый раз был вынужден откладывать его по этическим причинам: все ждал, пока кончится временная отсрочка, истечет контракт с Клейборном. А когда, наконец, пришел этот день, когда я официально оказался свободен от обязательств, я понял, что, не будучи более бъйорнном, я свободен и от соблюдения бъйорннских обрядов.
Три года мы с Хитом перелетали с планеты на планету, всегда на один шаг опережая полицию, и я учился единственному ремеслу, к которому был пригоден. Именно в это время — больше от скуки на борту маленького кораблика, чем по другой причине (во всяком случае, так мне казалось) — я начал серию набросков Черной Леди, старательно, но безуспешно пытаясь передать ее неуловимую прелесть.
А в один прекрасный день Хит попался, и я оказался совершенно один. Вот тогда я понял, в чем мое истинное предназначение, почему события сложились так, что в тот роковой день я оказался на Солитере, почему она являлась ко мне в видении, и что она от меня хотела.
Ее портретов много, и на всех она изображена с печальным выражением лица. Теперь Кобринского нет, Венциа мертв, а Хит в тюрьме — и только я могу изобразить ее такой, как она явилась в последний раз и какой останется до скончания времени.
У меня уйдет на это много труда и много лет, потому что в живописи я столь же неловок, как и во всем остальном. Но когда-нибудь у меня должно получиться — ибо лишь когда последний портрет Черной Леди будет завершен и завершит собой ряд других, кончится моя и ее одиссея.
