Сначала он некоторое время ошалело смотрел на меня, а потом поморщился и стал махать Пащенко рукой: «Да закрой ты эту чертову дверь! Я тут самый свирепый, а вы...»
– Ты о чем, Антон Павлович?
Хороший вопрос. Я даже не знаю, как толком сформулировать на него ответ. Пройдясь по кабинету, я покусал губы, а потом сел напротив начальника отдела.
– Понимаешь, Зема, в чем дело... Сейчас моя жена сидит в камере вашего долбаного УБОПа. Ей вменяют получение долбаных двухсот долларов из вашего долбаного сейфа в долбаной бухгалтерии. А долбаная крыса дознаватель изгаляется над ней и, судя по всему, хочет довести дело до суда. Как тебе еще объяснить?.. У меня в производстве есть одно долбаное дело, из-за которого меня сношают все кому не лень, а твоя долбаная организация кому-то очень хорошо помогает. Я достаточно хорошо тебе все объяснил, или тебе что-то осталось непонятным?
Уважаю Земцова. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Да что там – дрогнул, не изменил цвета! На его месте в подобных ситуациях я бледнею, а Пащенко розовеет. Земцов вынул из пачки сигарету, потом опять спрятал сигарету в пачку, а пачку – в карман. Потом хладнокровно спрятал свой недописанный опус в сейф, бросил: «Сидите здесь» – и вышел.
Когда за ним захлопнулась дверь, я почувствовал облегчение. Я нечасто общаюсь с людьми типа Земцова, поэтому его спокойное поведение можно было расценивать как угодно. Но тут, когда он так неожиданно нас покинул, ответ мог быть лишь один – он не имеет о случившемся никакой информации. И, естественно, не имеет никакого отношения к происшествию в банке.
Ждать пришлось около получаса. Это слишком большой отрезок времени, чтобы потом объяснить все банальным недоразумением. Идет выяснение обстоятельств. Земцов – третий человек в этом заведении, поэтому не дать ему отчета могут лишь двое. Как я понимаю, «операция» с Сашей не входила в разряд тех, о которых в обязательном порядке информируют руководство подобных учреждений. Рядовая, блин, операция, без крови, с возбуждением уголовного дела, где вероятный материальный ущерб минимален. О таких «забоях» ради галочки никто даже вслух не говорит.
Не знаю, то ли Земцов всегда медленно выясняет, то ли Яновский быстро бегает, только в кабинет они вошли вместе. Мэтр был настроен решительно, в готовности порвать любой убоповский зад в цвета британского флага.
– Мы принесем свои извинения Александре Андреевне, – сказал, опережая адвоката, Земцов. – Если не будет установлена ее вина.
– Вам извиниться – все равно что высморкаться. – Яновский картавил тихо, но внушительно. – Вы поставили под сомнение репутацию человека, который работает в финансовом учреждении. В финансовом! Еще раз повторить?
– Не надо. – Земцов выглядел расстроенным. – Зачем сейчас говорить об этом? Идет разбирательство...
– Нет, уважаемый Александр Владимирович, идет уже не разбирательство! Идет официальное расследование по факту совершенного преступления! И вы прекрасно знаете, что это такое! В лучшем случае в биографии Александры Андреевны Струге повиснет красная тряпка, на которой будет написано: «Возбужденное в отношении ее дело прекращено за отсутствием доказательств». То есть просто попались тупые менты, которые не смогли доказать ее вину. Еще может быть формулировка: «за отсутствием состава преступления». Тоже не лучше. Лишь посредством возбуждения уголовного дела удалось выяснить, что человек не совершил преступления!
– Да зачем вы мне это говорите?! – вскипел Земцов. – Я здесь при чем?! Я сам только что узнал об этом! Даже, кажется, позже вас!..
Яновский пообещал в случае нескорого прекращения уголовного дела выставить в отношении УБОПа такие экономические санкции, которые задушили бы не только это ведомство, но и Ближний Восток.
– Только извинения! – настаивал он. – Извинения официальным письмом на имя управляющего банка, с указанием лиц из вашего ведомства, которые понесли за фальсификацию ответственность.
Напоследок он добавил:
– Вы меня знаете, Александр Владимирович. Если вопрос не будет решаться, я призову на помощь закон. Я поеду в Москву, к министру, буду решать вопрос о наказании должностных лиц УБОПа за провокацию. Пока еще в ваших силах решить этот вопрос... Подождите, вы мне не верите?..
Странно, но этому картавому коротышке, похожему на пингвина, верили все. Его картавый говорок в кабинетах оперативников, понимающих закон об оперативно-розыскной деятельности по-своему, внушал ужас. Были все основания для того, чтобы ему верить, – он не любил милицию и доказывал свою нелюбовь всеми приемлемыми способами. Несколько сотрудников, томящихся ныне в неволе, могут смело утверждать, что основными причинами их тяжелого нынешнего бытия явились именно обещания адвоката Яновского.
Я не знаю, что было истинной причиной освобождения Саши – обещания Яновского или помощь Александра Владимировича, только уже через десять минут я встретил ее на пороге земцовского кабинета.
Она подошла ко мне с посеревшим лицом и уткнулась в плечо.
– Я не брала, – услышал я скорее душой, чем ушами.
– Я знаю.
Все, что мне оставалось, это гладить ее по голове неуклюжей ладонью.
Александра Андреевна Струге, жена федерального судьи, была только что освобождена из-под стражи под подписку о невыезде. Наверное, у дознавателя не возникли подозрения относительно того, что она может скрыться от следствия и помешать установлению истины по делу.
Саша только что приехала из Москвы, где повышала квалификацию юриста банка. Через полгода она должна была стать заместителем начальника юридического отдела. В банке, из которого ее два часа назад вывели в наручниках за получение взятки.
Глава 10
– Что ты делала в банке в выходной день, милая?
Саша сидела на диване, а я тщетно пытался отпоить ее чаем с медом. Воздух в квартире пропитался зловонием валерианки, и теперь наш дом напоминал процедурную. В УБОПе Саша держалась строго и независимо, но только сейчас становилось понятно, чего ей это стоило. Истерика овладела ею сразу после того, как мы переступили порог нашего дома. Из меня очень плохой врач, поэтому все, чем я мог ей помочь, это бессмысленной фразой: «Все будет хорошо». Беда в том, что мы оба юристы, поэтому понимаем, что ничего хорошего из того, что произошло, уже не получится.
– Я приехала, потому что мы готовили отчет по кредитам. – Саша дрожала, как в лихорадке, и при каждом слове ее зубы клацали по краю чашки. – Потом появился этот тип. Спрашивает: «Скажите, вы начальник юротдела Гранцева?» Я ответила, что нет. Тот посмеялся над своей ошибкой, поднялся со стула и вышел...
– А потом забежали эти уроды!..
И опять все сначала...
Мы с Пащенко уже второй час пытаемся восстановить хронологию тех событий, но Саша в этом помогает очень плохо. Единственное, что было ясно и без ее пояснений, – это факт откровенной провокации с последующей подставой. За работой Сашка просто не обращала внимания, что ей кладут на стол и как выглядит незнакомец. Более того, в кабинете, помимо нее, находилось двое ее коллег. Их тоже допросили, но они пояснили, что ничего не видели. Грамотно сделано. То, что они ничего не видели, не означает, что Саша не брала деньги. Что и нужно для «следствия». А потом вот такие дела попадают судьям...
– Мама осталась у сестры...
Господи!!! Я совсем забыл о теще!! Ее только сейчас не хватало!..
– ... а я поехала в банк. Я обещала вернуться к семи часам, а сейчас уже двенадцать...
Возможно, что вскоре мне пришлось бы вызывать «Скорую». Саша бледнела и все чаще стала откидываться на спинку дивана. Однако последующие события оказали на мою жену просто исцеляющее воздействие. Первый звонок в дверь раздался в начале первого ночи. Это приехали четверо ее подруг из банка. Еще через некоторое время прибыло правление и весь юротдел. Наша квартира из процедурной превратилась в передвижной полевой филиал Терновского коммерческого банка. Когда они стали входить,
