– А кто такой Полетаев, о котором вы упомянули в самом начале разговора? Как я понимаю, картина Гойи у него, значит, он является одной из ключевой фигур в этой истории.
– Вадим Андреевич обещал нам помочь. Мы можем установить этого человека и сами, но если есть возможность выиграть время и получить помощь от надежных людей...
Исчерпывающий ответ. Если рябому верить, выходит, они приехали решить вопрос с кондачка.
– Вадим Андреевич вас не разочарует, – заверил Струге.
Когда пришла пора прощаться, как теперь становилось ясно – ненадолго, когда смысл неожиданного сбора подошел к концу и когда рябой спрятал в карман пленку и застегнул папку на все замки, Струге спросил:
– А как вы узнали, что на пленке судья Струге и прокурор Пащенко? Я что-то не заметил бэйджиков ни на своем пиджаке, ни на пиджаке Вадима Андреевича.
Вопрос, который, казалось, никогда не должен был прозвучать. Рябой, поняв, что на этот раз имеет дело с достаточно искушенным в подобных вопросах человеком, некоторое время молчал, поглядывая на судью, а потом сдался. Входя в доверительные отношения с человеком и пытаясь вызвать у него положительные эмоции, нелепо при этом ссылаться на презумпцию тайны оперативных мероприятий. Тем более с таким человеком...
– Вадима Андреевича узнал уже известный вам Буза. Он на пару с каким-то вашим местным бизнесменом перегонял из Белоруссии джипы, а Вадим Андреевич как раз этим делом занимался.
– А-а... – протянул Антон. – Это, кажется, тот случай, когда машины неправильно «растаможили», а после кто-то один из джипов разбил вдребезги. Ты помнишь этот случай, Вадим Андреевич?
– Что-то припоминаю.
– Иначе говоря, о существовании этой пленки знаем лишь мы с вами и уголовный элемент, который, без всякого сомнения, в скором времени отправится рубить кедры? А кто еще в курсе происходящих событий?
Рябой и его помощник хором заметили, что никто. Верить им хотелось, но не моглось. Однако Антон понимал, что верить придется. Сейчас все зависит от его веры, которая без дел, как известно, мертва.
Уже на улице, когда все стали расходиться в разные стороны – рябой с помощником к припаркованной на самом краю стоянки невзрачной «шестерке», а Антон с прокурором к «Волге», Струге как бы невзначай бросил:
– Вот время летит... Сегодня Хорошев бандит, а, кажется, еще вчера мы все вместе его на Балканы провожали. Так же в ресторане сидели, и ничто не предвещало беды. Я, Вадим Андреевич и Владимир Анатольевич Казанкевич. Володя сейчас в Москве где-то, вы не слышали о таком?
Рябой и его тень сразу, как китайские болванчики, что в данной ситуации было вовсе не обязательно, отрицательно помотали головой.
– Ну, тогда до связи. – И Антон пожал им руки.
Владимира Анатольевича Казанкевича оба командированных должны были знать очень хорошо. Он работал в аппарате собственной безопасности УФСБ по Московской области.
Глава 9
Выход на Запад Николай Иванович нашел очень быстро. Полетаев вообще относился к той категории людей, которые с принятием решения не задерживаются. Вопрос подлинности «Маленького ныряльщика» по-прежнему волновал, но после посещения музейного специалиста и еще нескольких мест, где Полетаев консультировался, представляясь то сотрудником Госкомхрана, то работником Третьяковской галереи, то искусствоведом – слава богу, документов, удостоверяющих личность, хватало, уверенность в том, что он обладает оригиналом, только возросла. Теперь, когда от нечаянно свалившейся на голову радости Полетаев почти перестал вспоминать о еде и сне, перед ним встал ряд проблем. По причине того, что его интересовало не наличие в его доме картины, а сумма, которую можно было выручить в процессе ее реализации, он слегка растерялся. О коллекции, в которую входил «Ныряльщик», говорил если не весь мир, то определенные круги в Германии и России – точно. А в той точке, где пересекаются материальные интересы государств, неминуемо появляются те, кто хлопочет за державу по-своему, по-особенному. Люди, носящие на плечах погоны под гражданскими пиджаками. Едва он сунется с предложением вывезти товар за границу, «федералы» тут же сунут свой нос в сферу интересов Николая Ивановича. Чем это заканчивается, Полетаев знал не понаслышке. Только теперь речь шла не о мошенничестве с квартирами, а о незаконной перевозке в чужое государство исторических ценностей. Санкции статей вроде бы одни и те же, да только вероятность того, что дело обязательно закончится судом, вырастает в несколько раз. При этом еще не известно, каким именно образом в руки того каратиста-спасителя из ресторана эта картина попала! Возьмут с картиной, а «шить» начнут и измену Родине, и убийства, и членство в организованных преступных сообществах, и расчленение трупов...
Пройдя за два месяца все круги ада, Николай Иванович наконец смог найти более-менее безболезненное решение своей проблемы. Зачем рисковать самому, отправляясь за кордон с «Ныряльщиком» в багаже, если можно пригласить сюда, в Тернов, заинтересованное лицо и продать ему картину на своей территории. А там пусть он сам думает, как ему лучше транспортировать груз – дипломатической ли почтой, в матрешке ли или чемодане с двойным дном. Опасность заключалась еще и в том, что по роду своей прошлой деятельности Пролет был внутренним мошенником, специализирующимся лишь по линии отъема денег у населения, стремящегося в это смутное время получить жилье. Как торговать картинами художников восемнадцатого века, Николай Иванович не имел ни малейшего представления. Именно по этой причине он два месяца не предпринимал никаких действий, а лишь входил в ближний круг тех, кто специализируется на «мазне» и ее контрабанде. Проявлять осторожность нужно было во всем – от знакомств до конкретных предложений, ибо, как известно, ошибки подобного характера не прощаются – во-первых, и картины Гойи приезжие офицеры дарят не каждый день – во-вторых. Однако к началу июня Николай Иванович довел ситуацию до того предела, которая у химиков и физиков именуется точкой закипания.
День истины настал. Полетаева свели с одним молодым человеком приятной наружности и ушлых помыслов, который за тысячу долларов пообещал все уладить. Парень симпатичной наружности был частым ходоком за рубеж в сопровождении известных в Тернове граждан, поэтому было неудивительно, что доступ к зарубежным любителям старины у него имеется. Поверив Полетаеву на слово и увидев фотографию картины, молодой человек пообещал дать сигнал о готовности стразу же, едва желающий приобрести Гойя появится в Тернове. Напоследок Николая Ивановича предупредили о последствиях, которые неминуемо наступят в том случае, если его заявление о наличии картины – блеф или же просто желание поиграть в крутых парней.
Однако Полетаева можно было не предупреждать, он и сам понимал, что случится, если кто-нибудь из его охранников, не найдя в доме бумаги, решит растопить камин дома «Ныряльщиком» до приезда человека из Германии. О том, что партнер по сделке прибудет именно из Германии, Полетаева не удивило. Ну, откуда же еще?.. После всего того, что показывают по телевизору...
Четвертого июня ему сообщили, что встреча состоится утром пятого числа, а в данный момент гражданин из ФРГ находится в пути. Полетаев не нервничал и никуда не торопился. Картина лежала в одной из депозитных ячеек банка, до встречи оставалось несколько часов, и он курил у камина сигарету за сигаретой. Изредка заходил Ус, чтобы справиться о желаниях босса, иногда, наигравшись во всех комнатах, в зал забегал щенок лабрадора по кличке Буш. Полетаев вяло махал одному и другому одним жестом – «ничего не нужно, отвали». Они отваливали и продолжали заниматься своими делами: Ус контролировать службу в доме, лабрадор уничтожать хозяйскую обувь. Это было единственное существо в особняке, которому разрешалось делать все, что заблагорассудится.
Именно вечером четвертого июня, когда до встречи с покупателем картины оставалось менее двенадцати часов, на столике в зале зазвонил телефон. Легко подняв немолодое, но послушное тело из кресла, Полетаев приблизился к аппарату и снял трубку.
– Слушаю вас.
– Здравствуйте, дорогой Николай Иванович!
Голос из прошлого, однако Полетаев не мог взять в толк, при каких обстоятельствах он его слышал раньше.
– Здравствуйте. С кем я разговариваю?
– Ай-да!.. – Собеседник легко рассмеялся. – Вы так легко забываете людей, спасших вам жизнь? А я вот
