— Почему?
— Теперь надо все вытащить из пакетов, разложить по полкам, засунуть куда-нибудь чеки, срезать бирки…
Джейн засмеялась:
— Никогда не думала, что это может оказаться обременительным занятием. Главное, чтобы было на какие деньги покупать.
— Может, ты и права… Но я сегодня так устала!
— Хочешь, я помогу тебе? — предложила Джейн. — Открой свой шкаф, а я все раскидаю.
— Ты очень добра. Давай так и поступим. А я пока приготовлю нам с тобой какао.
Довольная неожиданным поворотом, Сэмми ретировалась из спальни в кухню. Она терпеть не могла всей той возни, которая начинается после длительного шопинга. Напевая себе под нос, Сэмми вскипятила чайник, всыпала в чашки по несколько ложек какао, бросила кусочки тростникового сахара…
— Сэмми, иди сюда! — неожиданно позвала подругу Джейн.
Скорчив недовольную гримаску, Сэмми, повинуясь требовательному зову, вошла в спальню и замерла.
Джейн тоже представляла собой некую окаменелость, застывшую возле шкафа.
На ее лице был написан немой вопрос.
И негодование. Впрочем, на ее месте Сэмми тоже негодовала бы.
— Черт, — выдохнула она, — ну надо же…
— Это как понимать? — ледяным голосом процедила Джейн.
Вместо «сейчас я все тебе объясню» Сэмми с сожалением покачала головой:
— Надо же… А я была уверена, что эта створка шкафа надежно заперта.
— Как видишь, нет.
— Очень жаль.
— Мне все-таки хотелось бы услышать от тебя твою версию произошедшего.
— Еще бы, — фыркнула Сэмми, — чью еще версию ты можешь услышать в моем доме?
— Сэмми, я серьезно…
Из шкафа торчал кусок белой материи. Невооруженным глазом можно было различить, что эта ткань является не чем иным, как свадебным платьем…
— Я ничего не понимаю. Что это? Ты вышла замуж? Когда ты успела? И почему ничего мне об этом не рассказывала? И даже не пригласила меня на свадьбу, и…
Движением руки Сэмми пресекла поток обвинений, осторожно обошла опасную зону (возмущенную Джейн) и присела на кровать.
— Можешь успокоиться, я не вышла замуж. И я пригласила бы тебя на свадьбу.
— Но…
— Это свадебное платье моей матери, дурочка.
— Зачем же ты хранишь его здесь, у себя? — выдохнула Джейн. В ее голосе читались облегчение и недоумение.
— Пожалуй, это единственное, что я позволила себе оставить от прежней жизни. Ты ведь знаешь, все вещи семьи я отправила в Армию спасения… Во-первых, не хотела иметь вокруг себя постоянные воспоминания о моей же собственной боли.
— А во-вторых?
— Ну во-вторых… Они могли пригодиться людям, хоть как-то послужить другим.
— Но почему свадебное платье, Сэм?.. Это ведь…
— …Напоминание о том дне, который, возможно, стал самым счастливым в жизни моих родителей, — закончила Сэмми фразу подруги. — В конце концов, именно я стала плодом этого союза.
— Все понятно… Но могла бы и показать, между прочим. Могла бы не прятать от меня.
— Могла бы заметить, что для меня это платье слишком длинное, — рассмеялась Сэмми. — Я для него самая настоящая кроха! Эх ты, сыщик. Идем пить какао, пока оно не остыло окончательно.
— Договорились. Но потом мы вернемся сюда, и ты примеришь для меня это зеленое платье из бутика. Хочу еще раз убедиться в гениальности нашего выбора и моего вкуса. Надеюсь, ты не станешь убеждать меня в том, будто и для него ты кроха?
— Не стану. Не дождешься. А то ведь ты заберешь его себе или отправишь в помощь нуждающимся, — улыбнулась Сэмми.
После распития какао и поедания очередной порции миниатюрных пирожных Джейн за руку потащила Сэмми примерять обновку.
Сэмми крутилась перед зеркалом, поворачиваясь то так, то эдак.
— По-моему, хорошо.
— И мне так кажется.
— Босоножки купила недавно как раз будто к этому платью, надо же, удачное совпадение, произнесла Сэмми, изгибаясь и пытаясь рассмотреть кусочек обнаженной спины.
Джейн потребовала показать.
Сэмми надела босоножки.
— Отличное сочетание! — похвалила Джейн. — Изящное. Красочное. А что ты думаешь носить с этим платьем?
Сэмми рассмеялась:
— Носить? Что с ним можно носить, кроме, разумеется, клатча?
— Я говорю об украшениях. Мне кажется, сюда замечательно подошел бы жемчуг…
— Серьги? Или браслет?
— Нитка жемчуга на шею.
— Уж извините, чего нет, того нет. — Сэмми улыбнулась уголками губ.
— Значит, надо озаботиться!
— Я подумаю над твоим предложением…
— Что-то мне подсказывает, что ты благополучно забьешь на это, — произнесла Джейн. — Надо бы взять это под свой контроль.
— Тоже мне, контролер. Как думаешь, какой жемчуг подойдет сюда лучше всего? Розовый?
— Какой еще розовый? Ну ты даешь. Белый. Разумеется, классический белый жемчуг…
Сэмми возразила:
— Я фотограф, а не стилист. Нельзя розовый — значит, нельзя. И все равно мне кажется, что белый будет смотреться довольно скучно… А вот черный…
— Да, пожалуй. Да, видимо, это сочетание будет свежим и оригинальным. Мне кажется, в подобном и замуж выйти не стыдно…
Сэмми принялась выбираться из своего шелкового зеленого кокона. Джейн попыталась остановить ее, протестующе замахав руками.
— Постой! Не торопись переодеваться. Хочу тебя сфотографировать. Потом я показала бы эту фотографию маме, она с удовольствием посмотрела бы, как…
Сэмми скинула сначала одну босоножку, затем другую.
— Ты же знаешь, я не слишком люблю фотографироваться.
— Ну Сэм!.. Ну пожалуйста, сделай исключение. Маме было бы очень приятно посмотреть, какая ты стала. Я и так почти не привожу отсюда фотографий, где мы с тобой были бы запечатлены вместе.
— В следующий раз, — пообещала Сэмми, — обязательно. Не обижайся. Видишь, я уже почти разделась?
Сэмми действительно не любила фотографироваться.
А ведь когда-то она мечтала, что посвятит этому жизнь.
Ну, по крайней мере, какую-то часть своей жизни.
Сэмми родилась хорошенькой девочкой. Постепенно, но неотвратимо она превращалась в чудесного подростка.
