– Я сама не знаю.
– Неужели ты слишком устаешь в колледже?
– Да! Нет. Я… я не знаю.
– Но ты ведь училась на художника. Наверняка должны быть какие-то папки, рисунки… Хотя бы наброски, эскизы… Вам ведь давали задания, ты сдавала зачеты…
Она нехотя произнесла:
– Знаешь, большая часть рисунков потерялась при переезде… По крайней мере, мне так кажется. Боюсь, мне нечего показать тебе…
Стивен с недоумением пожал плечами.
Дженна не знала, куда девать взгляд, куда девать руки. Давно она не чувствовала себя так неуютно. По какому праву Стивен устраивает ей допрос? С какой стати он лезет в ее жизнь? Его никто не просил об этом. Более того – никто не приглашал Стивена туда! Он вызывающе ведет себя на занятиях, потом вызывающе ведет себя в кафе, в магазине, будто провоцирует ее на что-то… Пока что у него получается вызывать лишь раздражение! А теперь он напросился к ней на кофе, но вместо ни к чему не обязывающей болтовни она получает влезание в душу.
– Значит, тебе совсем нечего показать мне? Почему он не хочет оставить ее в покое?
– Может, пройдем в гостиную? – вместо ответа предложила Дженна. – Включим видео, посмотрим что- нибудь…
Стивен кивнул. Он взял чашки, направился в комнату. Дженна последовала за ним, неся вазочку с шоколадным печеньем. Стивена она обнаружила раскидывающим с журнального столика листочки, журналы и прочий мусор, благодаря которому некуда было поставить даже блюдце. Наконец он выпрямился:
– Ну вот. Готово.
– Спасибо, – улыбнулась Дженна.
Она защелкала пультом по телевизионным каналам. Стивен наблюдал за ней исподлобья.
– Да что ты так смотришь на меня? – не выдержала она.
– Любуюсь.
Это было сказано так тихо, что Дженне показалось: она ослышалась.
Но переспрашивать она не стала.
Они пили кофе, и Дженна не знала, о чем говорить со Стивеном. Ей казалось, будто разговор не клеится. Стивен же, допив свой кофе, смолотив добрую половину печенья из вазочки, вернулся к зацепившей его теме.
– И все-таки я не понимаю, как такое может быть.
– О чем ты?
– Это же полное равнодушие к своей профессии!
– Равнодушие? – непонимающе переспросила Дженна.
– Мы учимся у тебя, но даже не представляем, как ты рисуешь.
– Это общее мнение всей группы? Или всех студентов нашего колледжа? Или…
– Это только мое мнение. Но, думаю, многим было бы интересно увидеть, как ты рисуешь.
– Лично я думаю, что это не требуется. И руководство наверняка со мной согласится.
– Плох тот солдат, которому никогда не хотелось стать генералом…
– Что? О чем ты?
– Разве тебе никогда не хотелось создать шедевр?
Дженна засмеялась:
– Шедевр… Да кто я такая, чтобы создавать шедевры? Времена Пикассо, Ренуара и Микеланджело давно прошли. А теперь художников развелось слишком много, чтобы можно было как-то выделиться в общей массе.
– Вот, значит, как?
– Уметь рисовать и учить этому людей – еще не значит стремиться создавать шедевры.
Стивен покачал головой:
– Как же ты стеснительна…
– Что? Что за ерунда?! – возмутилась Дженна. – При чем здесь стеснительность?
– Спорю на что угодно: ты не решишься нарисовать меня.
Она задохнулась:
– Обнаженным?!
– Я что, похож на натурщика? – расхохотался Стивен. – И в мыслях не было предлагать тебе рисовать меня обнаженным! Как тебе только в голову такое пришло?
Действительно, как? Может быть, это вылезло из глубин подсознания?
Дженна густо покраснела, когда поняла, что умудрилась ляпнуть… Давно ей не было так стыдно. Почему он все время выводит ее из себя? Это похоже на качели: шквал эмоций, то вниз, то вверх, так что дух захватывает…
– Простой портрет.
– Портрет?
– Карандашный набросок. Ты ведь нередко показываешь нам, как нужно рисовать ту или иную деталь. Сделай свои пояснения более наглядными! Если хочешь, представь, что ты в аудитории.
Дженна округлила глаза. Стивен махнул рукой:
– Я должен был догадаться. Ты никогда не рисовала в аудитории?
– С какой стати? Это не собственная мастерская.
– Ладно. Не важно! Давай проведем эксперимент. Нужны всего лишь карандаши и лист бумаги. У тебя будет столько времени, сколько ты захочешь. Я обещаю сидеть неподвижно.
– А если я не хочу?
– Это будет очень, очень печально…
Дженна решила: это всего лишь один рисунок. На эскиз портрета ей хватит часа. Ну, может, двух… И потом он оставит ее в покое. Прекратит генерировать все эти свои дурацкие идеи.
– Ладно.
Она усадила Стивена на кухне, возле окна. Нашла подложку под бумагу. Карандаш уже готов был коснуться белоснежного листа ватмана.
И тут в голову Дженне пришла забавная мысль. Хорошо Стивену вечно подначивать ее, проявлять себя с непредсказуемой стороны! Она тоже может кое-чем удивить его…
– Сними рубашку!
– Что, мэм?
– Я говорю: снимай рубашку.
– Я не ослышался?
– Боюсь, что нет… – притворно вздохнула Дженна.
– Зачем? С какой стати мне раздеваться?
– Уж не вообразил ли ты, что я собираюсь к тебе пристать?
– Это было бы на тебя не похоже. Такая добродетельная преподавательница…
Дженна вовремя сообразила, что это не что иное, как очередная провокация.
– Я буду рисовать не портрет, а твой торс. Рубашка будет только мешать. Или ты стесняешься? Сам говорил: это просто общение. А это – всего лишь рисунок! Будешь позировать нормально или ты решил зря отнять у меня время? Художнику виднее, что и в каком ракурсе рисовать.
– Сама говорила: никакой ты не художник, а просто преподаватель рисунка.
Дженна демонстративно отложила карандаш.
Стивен потянулся к пуговице на рубашке.
Сеанс рисования получился для Дженны несколько жарким…
У нее то и дело перехватывало дыхание. Стивен Маскем оказался сложен гораздо лучше, чем это можно было себе представить. На коже еще оставались следы летнего загара, она была равномерно золотистой. Дженна не могла понять – это кожа Стивена чуть поблескивает, будто смазанная массажным маслом, или это всего лишь игра ее воображения? Но ее не покидало ощущение, будто она перерисовывает впечатляющую картинку из журнала.
