Ремизовым. Я понимаю, что зайти в дом и остаться незамеченным мне не удастся ни в коем случае. И я соображаю – забирать сына Кайнакова мне придется не у дома, а в удалении от него. Там, где нет этих камер. И я выбираю школу. Это резонно, потому что больше нет ни одного места в городе, где Коля появился бы без охраны.
Но для того, чтобы забрать мальчишку из школы, мне нужно знать его распорядок дня.
Первое: я был информирован о том, что в школе заболела учительница информатики и детей на свободный второй урок забрала к себе классная руководительница.
Второе: я должен знать французский язык.
Французский… Страсбург… Город на северо-востоке Франции, где находится Европейский суд по правам человека.
«У него был южный акцент… Скорее наработанный, чем врожденный…» Не верить учительнице французского языка мадемуазель Вишон глупо. Если та, конечно, сумеет объяснить, почему не нажала кнопку тревожной ситуации. Но для этого ее нужно еще найти».
Скользнув взглядом по стене дома, Кряжин еще раз просчитал камеры.
Но почему убили Ремизова?
Наклонив голову, следователь несколько раз ткнулся лбом в сложенные на столе кулаки.
«С телохранителем все ясно! Уговорить его отдать мальчишку не удалось, или же с ним, вообще, такой разговор… Стоп!»
Следователь вдруг выпрямил спину и уставился прямо перед собой.
С телохранителем вообще никакой разговор не составлялся! Его вызвали обманом в другое место, убили, не затрачивая время на формальности, и сбросили труп. И это говорит только о том, что похитители были уверены в преданности охранника мальчишке! Они вымогают у Кайнакова контакт с Европейским судом, веря в то, что такое возможно, но без разговоров убивают телохранителя, не надеясь на сотрудничество с ним! Им сообщили, что получить сына Кайнакова можно лишь в одном случае – устранив телохранителя физически.
Кайнаков говорил: «Этот человек служит мне десять лет». Десять! Ошибись он хоть раз на службе у такого человека, как олигарх Кайнаков, работал бы тот Дима у него десять лет?!
В доме олигарха есть человек похитителей. Это я уже знаю. Но теперь я знаю еще одно. В доме олигарха есть человек, прослуживший Кайнакову долгое время. Иначе похитителям было бы неизвестно, что с охранником мальчишки шутить нельзя. Преданный Кайнакову человек…»
В кармане затенькал телефон, и Кряжин, зацепив мысль, сунул руку в карман.
И только сейчас понял, что так его сотовый звенеть не будет. Ему бы в голову не пришло заряжать его мелодией с бурой Киркорова.
На табло мобильного бывшего преследователя черным по голубому значилось: «Gera».
– Ну? – буркнул в трубку Кряжин.
– Получил?
Кряжин почесал висок. Да, тот получил, но вряд ли это звонят те, кто его направил. Методику Феликса – привлекать к эпизодической преступной деятельности лиц у подворотен – следователь уже выучил и сейчас думал, как не напугать звонившего.
– Ага.
– Тогда через час у Пушкина.
У музея Пушкина? У дома с табличкой и барельефом? Кряжин решил, что вероятнее всего у памятника.
Встал, но вдруг еще раз посмотрел на дом.
– Саланцев, – сказал он, прижимая к уху чужую трубку. – У тебя номер высветился?
– Да.
– Пробить и установить. И через час подъезжай к Пушкину.
– К музею? Или на набережную?.. А, понял! К памятнику, да?
Правильно, Кряжин не ошибся.
– А перед тем, как выехать, отправь в ОВО вашего капитана Сидельникова. Ну, того, любителя исторических артефактов. Пусть возьмет под расписку видеокассеты, записанные с камер круглосуточного наблюдения за фасадом дома Кайнаковых. Что?.. А ты скажи им, что для прокуратуры, как для милиции, время дня значения не имеет! И если кассеты переписывались по нескольку раз, то пусть берет самые последние. За неделю, скажем.
Захлопнув крышку, он чертыхнулся.
– Поздно для них!.. Приеду – сразу солнце встанет.
Саланцев приехал не один. А вместе с Сидельниковым, еще не до конца проснувшимся, но уже сжимающим в пакете четыре видеокассеты формата VHS. Бой «муровца» с начальником ОВО района оказался непродолжительным, но плодотворным. Четыре вразброс обнаруженные кассеты, отснятые в период с начала августа по начало сентября. Надежды на успех было мало, но Кряжин считал, что незначительной вероятности очень часто бывает достаточно для того, чтобы кому-то потом показалось чересчур много.
За номером, высветившимся на табло телефона «муровца», значился, как выяснилось, некто Орс Макс Вольдемарович, пятнадцатого года рождения, ветеран войн, труда и кавалер двух орденов «Славы».
– Если это ему я втесал в подворотне, то мне просто неловко, – заметил, вырывая листок из рук сыщика, Кряжин. – Да, точно. Седая борода до пояса, клюка, мохнатые брови, два ордена на груди. Хорошо работают, суки!..
– Ну, быть может, еще не все потеряно, – с улыбкой возразил Саланцев, кивая на памятник великого поэта.
По понятным причинам «Форд» сменили на «девятку», и стояла она напротив здания «Известий» в сени деревьев таким образом, что ее не было видно ни от памятника, ни со стороны Тверской. Сам же Пушкин с приступами к нему был у пассажиров «Жигулей» как на ладони.
– Велика у нас цепочка получается, – пробормотал Сидельников. Пытаясь оторваться ото сна, он опустил стекло, и в салон тут же ворвался свежий ветер. Он обещал к утру долгожданный дождь. Хотя, вполне возможно, что и через час. – Вчера Феликс, потом покушенец на Арманова, сегодня следопыт в Столовом, а после – Гера. И ни одного, кто мог ответить хотя бы на один конкретный вопрос.
– Это как картины из Третьяковки искать, верно? – прищурился Кряжин. – Три десятка посредников, а после выясняется, что каждый из них считал себя «генеральным», получив информацию от уже стоящего в цепочке.
– Кто-то появился, – предупредил Саланцев, чуть отстраняясь от стекла.
Действительно, у памятника, неподалеку от проезжей части, нервно прохаживался человек, возраст которого было затруднительно определить из-за легкой куртки с поднятым воротником и кепки.
– Гера, по-видимому, – объяснил ситуацию Сидельников.
– Если не «генеральный» посредник, – сыграл желтой искоркой в глазу следователь. – Гера спрашивал: «Получил?» Я вас спрашиваю: «Что?» Впрочем, какая разница…
Бесшумно открыв дверь новых «Жигулей», он вышел и, к удивлению оперов, направился к стоящему мужчине быстрым шагом.
– Эй! – крикнул он, не доходя даже десятка метров. – Гражданин! Иди сюда! Иди, иди, – добавил он, видя напряжение неизвестного. – Как вы все надоели мне…
Захват продолжался не более минуты. Кряжин подошел к помертвевшему от ужаса мужчине лет тридцати на вид, взял одной рукой за шиворот, второй – за брючной ремень и поволок к бегущим навстречу сыщикам.
Через мгновение он затолкал Геру на заднее сиденье и бросил операм:
– Я хочу знать, что получил его товарищ и каким образом этот товарищ связан с Феликсом.
И сам остался на улице.
Пять минут спустя два оперативника вышли из машины, и в тот момент, когда двери открывались, следователь услышал судорожный всхлип из салона.
– Они оба наркоманы. Некто с козлиной бородкой подвизал его друга на слежку за каким-то мужиком. Обещал за это двести долларов и два грамма героина.
