fait faire tant de chemin.[29]
Охрана и водители членов Европейского суда были из числа французских специалистов. Вне служебной деятельности, конечно, можно было взять телохранителей хоть из числа непальских стрелков-смертников. Но при официальных передвижениях ответственность за жизнь и здоровье представителей несет правительство Франции.
Мало-помалу Трошников стал замечать, что маршрут движения «Мерседеса» отклоняется от нужного направления почти на сорок пять градусов. Слева осталась Триумфальная арка, творение рук Александра Эйфеля, и еще левее – тот адрес, который Трошников назвал водителю. Слегка удивившись, он вдруг подумал, что Франция – не Россия и здесь дороги не перекапываются до такой степени, что город нужно объезжать по кольцевой.
И тут неожиданно Ян Михайлович с ужасом для себя понял, что лицо этого водителя, как и лицо охранника, видит впервые в жизни! Ведь ему лично был известен весь штат французских специалистов, и в случае замены кого-то из них представителя ставили в известность незамедлительно, в какой бы точке мира он ни находился! Французы еще педантичнее немцев, когда речь идет о безопасности! Тем более французские власти!
Ян Михайлович вынул из кармана мобильный телефон. Нужно срочно связаться с жандармерией, а еще лучше – с посольством…
– Si vous conduisez isi, comme a Moscou, vous finirrez tres mal,[30] – раздался спокойный голос телохранителя. Он повернулся к Трошникову лицом и, не снимая темных очков, добавил: – Ей-богу.
– Кто вы, господа?.. – спросил представитель России в Европейском суде. – Вам известно, кто я?
– Кто вы, нам известно, – сказал человек в темных очках. – А кто мы, вам знать не нужно. Уберите телефон. Мы направляемся в посольство России. И не задавайте вопросов. Все ответы вы получите там.
Уже в посольстве Трошников заявил послу России во Франции, что ему необходимо связаться с помощником.
Это было резонно. Представитель сказал по телефону всего две фразы.
– Владимир Емельянович, в силу ряда причин мои обязанности, до особого распоряжения, придется выполнять вам. Отныне вся документация, штат, находящиеся в производстве дела, банковские счета и организационные функции представительства переходят под ваше управление.
– Я вас понял, – произнес Осинцев. И пообещал, что до назначения нового представителя его политика не будет отличаться от той, которую проводил Трошников.
Представитель положил трубку, тяжело опустился на стул и стал растирать грудь круговыми движениями.
– С вами все в порядке? – забеспокоился посол.
Нет, с Яном Михайловичем было не все в порядке. Соскользнув со стула, он боком упал на пол кабинета, и гримаса боли исказила его лицо.
Медицинская бригада, прибывшая всего через несколько минут, увезла представителя России в Европейском суде по правам человека в больницу с обширным инфарктом.
Глава одиннадцатая
Трижды за все время просмотра пленки из архива поста охраны дома Кайнаковых Кряжин выходил заваривать кофе. В один из этих моментов, когда он, доверясь внимательности «муровцев», находился на кухне, на экране произошло нечто, ими не замеченное. Винить сыщиков было нельзя – они смотрели виды «Алых парусов» три часа подряд, и событие, которое теперь, наблюдая с экрана служебного телевизора, приметил следователь, они могли упустить лишь по причине «замыленности» взгляда.
Позвонив Генеральному, Кряжин вернулся в прокуратуру, вставил кассету в гнездо видеомагнитофона и еще раз прокрутил последние минуты утра 10 сентября, запечатленные на пленке.
Вроде бы ничего примечательного. Те же фонари по краям площадки, опоясывающей дом, тот же черный «Мерседес-купе», застывший на стоянке перед домом, те же литые урны. Почти в двухстах метрах от дома все так же останавливается серебристый «Мерседес», и из него выходит человек. Опирается на дверцу, снимает очки и внимательно смотрит вверх, не сводя глаз с объекта. Длится это, если верить таймеру в углу кадра, четверть минуты. Потом человек вновь усаживается за руль, разворачивается и уезжает.
Кряжин вернул пленку назад, к началу того момента, когда «Мерседес» останавливается, и нажал кнопку «пауза». В углу застыло время: «09:08:34».
Немудрено, что этот эпизод ускользнул от внимания оперативников – их взгляды были прикованы к панораме, приближенной к дому.
Следователь вынул кассету из гнезда, захлопнул кабинетную дверь и спустился на этаж ниже. Там, в кабинете экспертно-криминалистического Управления, пропахшем химией, сидел прокурор-криминалист Николай Молибога, тезка похищенного мальчика. Он всегда искал возможность подружиться с Кряжиным, но никогда ее не находил, поскольку сам уверил себя в том, что Кряжин для дружбы недоступен. Увидев следователя, Молибога потеплел взглядом и даже не поинтересовался у Кряжина, зачем тот прибыл. Зато сообщил, что у него есть диковинный кофе, привезенный из самой Бразилии, а также водка, произведенная в Финляндии.
Отказавшись от второго, Кряжин согласился на первое, пытаясь разгадать одну из загадок, что мучили его многие годы: чем кофе из Бразилии отличается от того, что продается в банках по пятьдесят рублей с оптимистической надписью: «Настоящий бразильский кофе».
Оказалось, ничем. Кофе «Пеле» в супермаркете близ Большого Факельного был точной копией того, которым угощал Молибога.
– У тебя как образование в плане работы на персональном компьютере? – отставляя в сторону пустую кружку и сопутствующие ей пустые разговоры, поинтересовался Кряжин.
Молибога уверенно ответил, что не знает в Москве ни одного хакера, которому он не смог бы выставить счет за незаконное пользование базой данных ЦРУ. Чем и обеспечил себя работой на ближайшие несколько часов.
– Запись, конечно, не ахти, – говорил следователь, выкладывая кассету на стол, – но меня в ней интересуют три момента. Первый: четкое, поддающееся отождествлению, увеличенное изображение человека из «Мерседеса». Момент второй: номер машины с теми же требованиями. И последнее. Что могло заинтересовать объект в той точке, куда он направил свой взгляд?
– А его имя в паспорте, находящемся в кармане его пиджака, не посмотреть?
– Твой кофе – самое настоящее дерьмо, Молибога, – подумав, заявил Кряжин.
– Ну, ладно, ладно, – пошел на попятную криминалист. – Просто нужно ставить перед собой реальные цели.
– А я не перед собой ставлю. Я ставлю их перед тобой.
Молибога почесал подбородок, забрал кассету и снова попросил сказать, заметил ли Кряжин разницу между напитками.
– О да, Николай. Небо и земля.
На том и расстались.
Саланцев приехал ближе к вечеру. Он захватил с собой Сидельникова, поэтому скучать у кабинета следователя ему не пришлось. К тому моменту, когда Кряжин подошел к дверям, они уже перестали обращать внимание на то, что находятся не в МУРе, а на Большой Дмитровке. Опершись на стены, милиционеры громко беседовали, пересыпая свою речь привычным оперативным жаргоном.
Пропустив их вперед, Кряжин прикрыл дверь.
– Готовы к поездке?
– Мы да. А Забавин артачится, – сказал Саланцев.
– Что это значит?
– А это значит, что какой-то козел запустил к нему в камеру адвоката, и теперь доблестный сотрудник ОВО готов рассказать СМИ о том, какие методы используются МУРом и Генеральной прокуратурой для достижения их государственных целей!
– Не услышал до настоящего момента ничего необыкновенного, – заявил Кряжин, снова доставая из
