Когда же попытка найти искомое лицо по имени не увенчалась успехом, следователь фото все-таки вынул.
– Меня интересует этот человек.
Зам управляющего отелем разглядывал снимок под разными углами – так ему хотелось понравиться Генеральной прокуратуре. Лжи в его глазах Кряжин не видел, но и перебор со старательностью ему всегда был не по душе. А потому он даже с облегчением услышал, что этот человек заместителю не знаком. То же ему ответил и старший группы коридорных. Не многим отличалось и заявление старшей горничной.
Уже на улице, где Кряжин с оперативниками остановился перед машиной, чтобы выкурить по сигарете, из дверей гостиницы выскользнул молодой человек и уперся взглядом в следователя.
«Что?» – выждав для порядочности пару минут, молчаливо кивнул ему Кряжин.
Тот мотнул головой в сторону, где располагалось крошечное, столиков в пять, кафе, а Кряжин попросил коллег подождать, пока он выпьет газировки. Сунул Саланцеву папку, проверил портмоне и быстрым шагом направился в кафе.
Парень сидел за столиком и от переизбытка чувства конспирации делал вид, что это не он. Мысленно похвалив его за умение, Кряжин купил бутылку «спрайта» и спросил, не занято ли место за столиком, где одиноко сидел и курил свою сигарету молодой человек из гостиницы.
– Пожалуйста, – ответил тот, – садитесь.
С минуту парень молча курил, а Кряжин молча пил. Когда минута истекла, Иван Дмитриевич осторожно поинтересовался:
– Ты, часом, не голубой?
– Нет, нет, – забормотал парень. – Вы правильно сделали, что пошли один. Я видел, как вы показывали в фойе фото, и никто его не признал. Быть может, я делаю что-то неправильно, но Генеральной прокуратуре почему-то доверяю больше, чем управляющему. Он видел этого человека. И помогал нести его чемодан в пятьсот двадцать третий номер. Там он остановился три недели назад и, кажется, в этот номер никого другого еще не заселяли.
– Вы хороший человек, – похвалил следователь. – А потому выходите из кафе, а послезавтра приходите по адресу…
– Я знаю адрес, – потупил взор паренек.
– Замечательно, – прошептал Кряжин. – Тогда приходите и скажите, что вы к…
– К следователю Кряжину. Я в фойе запомнил.
– Да, – согласился впечатленный следователь, – но если вы не придете…
– То вы меня найдете сами, а мне от этого будет только хуже.
– Мы раньше не встречались? – насторожился Кряжин.
– Я всеми святыми клянусь, что не распознал сразу!.. – пытался кричать, но вместо этого хрипел заместитель администратора. – Вы сказали – Светозаров!.. Но я посмотрел… нету… А Костромин… конечно, есть такой… Сергей Сергеевич…
– Тебе фото показали, – закинув ногу на ногу, напомнил Кряжин.
Они находились в роскошно оформленном кабинете, и кресла сами просили, чтобы в них опустились. Кряжин так и сделал, а Саланцеву и Сидельникову было не до этого, они занимались делом, зажав голову зама между дверью и косяком.
– Он живет там до сих пор?
– Да! О да!.. – как мог, старался зам. – Но в последнее время, дня четыре, я его не вижу… Впрочем, он проплатил вперед и наличными, а потому…
– Мы идем к нему в гости.
– Да, да, конечно, – согласился зам, с нетерпением освобождаясь от «оперативной» хватки. – Мы идем к нему.
Некоторые в таком гостиничном номере согласились бы жить всегда. В смысле – зарегистрироваться для постоянного места жительства. Шелковые шторы с рисунками журавлей, задравших вверх клювы, резная кровать, циновки на полу вместо ковриков. На стенах – панно из натурального бамбука, исполненные со знанием дела и восточной одухотворенностью. В воздухе витает спокойствие и аромат Востока, точнее – наиболее приличной его части. Стойка с баром, на стойке – стакан с недопитым виски. Рядом бутылка, указывающая на марку: «White Horse». И блюдце с тремя ссохшимися ломтиками лимона. В прикроватной тумбочке – пара буклетов с видами Москвы и надорванная упаковка жвачки. В шкафу – сумка со сменой белья, кроссовками и спортивным костюмом.
В ванной – зубная щетка, паста, лосьон и станок для бритья. На крючке – белый халат, на полу – брошенное полотенце с логотипом гостиницы.
– Знаете что, коллеги, – обратился к сыщикам Кряжин, оставив дверь в ванную открытой, – надо ему повторить метод МУРа. Здесь и дверь более широкая!
– Но почему?! – взорвался зам. – Я все вспомнил! Я все признал!.. Я был неправ и в этом каюсь!
Сидельников схватил его между ног железной хваткой, зам побелел, задохнулся и на цыпочках пошел туда, куда ему показали. Сидельников вел его до самой двери и не отпустил, пока тот сам не вставил голову в проем.
Саланцев прилег плечом, и зам взмолился. Мольбы по адресу не дошли.
– Значит, говоришь, четыре дня его не видел? Горничные убирают номер каждый день в одиннадцать утра, независимо от того, есть в нем кто или нет. На полу в ванной – полотенце. Так посетители гостиниц в Европе показывают прислуге, что его нужно сменить. Это означает, что в номере был хозяин и он принимал душ уже после того, как горничные убрали номер. Дави, коллега.
– Он был!.. Я вспомнил… Он был пять часов назад. Забрал большую сумку и уехал. В номере был минут сорок… Но не больше! Я клянусь, не больше!..
Почему Немиров оставил в номере вещи? Не верил, что покидает ее навсегда? Костюм, майка… Опытный уголовник, тем более настолько опытный, как Немиров, никогда не допустит оплошности. И не забудет в очередной гостинице вещи, которые станут подарком для судебной экспертизы и прокурора- криминалиста. Вещи явно не свежие, костюм после очередной чистки ношен, кроссовки в легкой пыли. Любой эксперт, не говоря уже о Молибоге, в течение суток отождествит группу крови, состав пота объекта с имеющимися образцами и даже воспроизведет компьютерную модель походки хозяина кроссовок. И Немиров оставляет такие подарки? Нет, он явно намеревался вернуться. Не за жвачкой, конечно, и не за костюмом.
– Я жалобу напишу.
– Это, конечно, – согласился Кряжин. – Без нее никак.
И велел Сидельникову тотчас отвезти зама на Большую Дмитровку. И побыстрее. И поставить в фойе сотрудника из числа спецотдела по охране гостиничного комплекса. И объяснить, что, если у него в нужный момент вдруг откажет радиостанция, следующим местом его работы будет разгрузочная площадка «Москва-Товарная».
Они с Саланцевым дождались двоих «муровцев» из его отдела, вошедших в гостиницу по одному, и тотчас выехали на квартиру Кайнаковых. Кряжину позвонила Ангелина Викторовна, и состояние ее было близко к истерике. «Что случилось?» – спрашивал следователь. «Да приезжайте же быстрее!» – кричала она.
Немиров появился в гостинице через полчаса после того, как ее покинули Кряжин и Саланцев. Прошел через фойе, хотел вызвать лифт, но вдруг переменил решение и медленно двинулся к входу на лестницу. Миновал пролет и быстро спустился вниз.
Сержант у стеклянного уголка дежурного по гостинице что-то бормотал в радиостанцию, поднеся ее к самым губам.
И Немирову вдруг нестерпимо захотелось быстро покинуть гостиницу. Сержант мог говорить в черную штуковину что угодно: просить сменить его быстрее, делать регулярный доклад старшему о том, что на посту без происшествий, но Немиров уже ощущал то отвратительное чувство тревоги, которое преследовало его всякий раз, когда он чувствовал «гон».
Что он сделал неправильно? Он вывез из номера оружие, аппаратуру и все остальное, что ему могло
