лучший способ их разговорить – это усадить рядом. Опера втиснули их тела в узкий кожаный диван, и троица мгновенно стала напоминать сиамских близнецов. Они даже одевались одинаково: удлиненные кожаные куртки, черные джинсы и белые рубашки. А головы, сияя идеально выбритой поверхностью, торчали рядом, как яйца в кладке. Струге смотрел на эту картину с отрешенностью отшельника. Он никак не мог поверить в то, что весь первый день своего пребывания в Москве находился рядом с участником преступления. Чуть-чуть бы внимания, и…
– Не кори себя, – буркнул Выходцев. – Лучше трезво оцени, какую роль мог играть Лисс в убийстве Феклистова.
Но Антон, на которого продолжал давить груз собственной оплошности, сбился со своих размышлений окончательно. Он лихорадочно сопоставлял все факты того дня, когда был убит Феклистов. Экспертиза утверждает, что смерть последнего наступила около шести часов утра. Тем не менее Антона подводят к тому, что он просто обязан был увидеть в это время Меньшикова-Лисса в своем номере. А после этого – долгая дорога в московских дюнах. Зачем? Затем, чтобы отвести от Меньшикова-Лисса подозрение. Ведь сразу после прибытия Антона в номер тот неотступно следовал за ним! Мало того, немного растерявшийся от активности Меньшикова, Струге позволил тому составлять культурную программу на день. Поколесив по столице, они возвращаются и узнают, что в соседнем номере убит судья. И теперь уже не кажется странным, что сосед так быстро исчез. Этому тоже было свое объяснение. Его выгнали. Правильно? Кто заподозрит человека, пострадавшего от произвола администрации? И запомнится именно это, а не его исчезновение. Расчет был на то, что судья Струге, получив в соседи нового партнера по разговорам, вообще забудет о том мимолетном знакомстве. Вот так… Все так и должно было случиться. У Лисса «железное» алиби. Неплохо. Вот только никто не мог предусмотреть того, что любопытный судья Струге начнет искать «судью Меньшикова» в Воронеже. И никто не мог предвидеть, что новый сосед проявит себя антагонистом старому, чем заставит Струге постоянно помнить о соседе, с которым было легко и беззаботно. Вот они, маленькие ошибки, из которых складываются большие неприятности.
– Борис, подойди… – Антон отвлек Выходцева от разговора с троицей и знаком подозвал к себе. – Боря, тут вот какая ерунда получается. Я своими глазами видел живого Феклистова. А после этого я каждую минуту из последующих шести часов провел вместе с Лиссом. Если убил он, то когда он мог это сделать?
– Экспертиза, Антон… – досадливо поморщился следователь. – Ты не волнуйся. Успокойся, возьми себя в руки. Феклистова застрелили сразу после твоего прибытия в гостиницу. Так что в этом случае Лисс не при делах. Однако теперь непонятно другое. Что за спектакль был разыгран в «Комете»? Если Лисс не убивал судью, тогда кто это сделал? Вы точно все время были вместе?
– Да! Но я еще кое-что вспомнил. – Струге продолжал напрягать память, и она, никогда не подводившая хозяина, работала на все сто. – Помнишь, когда мы зашли в номер 1017, где лежал Феклистов? У Лисса в руках была сумка. Мы по дороге купили по паре пива и собирались выпить в номере. Так вот, Меньшиков вел себя спокойно до тех пор, пока я не заикнулся о том, что разговаривал с Феклистовым в коридоре. Он вздрогнул и едва не выронил сумку. Ты еще на этот звон очень раздраженно отреагировал.
Выходцев наморщил лоб.
– Не помню.
– Зато я помню. Просто в планы Лисса не входило, что я начну разговаривать со встретившимся мне в коридоре незнакомым человеком. А я, вопреки его ожиданиям, счел нужным переброситься словами. Ты понимаешь, чего испугался Лисс?
– Пока нет.
– Господи, какой ты тупой! – без желания обидеть, по-дружески воскликнул Струге. – Лисс понял, что я вошел в контакт, а это не исключает того, что я или расположу к себе Феклистова, или стану случайным свидетелем того, что должно произойти. Лисс вздрогнул, потому что испугался за документы. И мало ли по каким причинам я тебе не стал бы говорить о них в первый день нашего знакомства? Одно дело – следствие, и совсем другое – доверительные отношения двоих коллег.
Замолчав, Струге кивнул в сторону троих братков, взял за спинку резной стул и вместе с Выходцевым направился к дивану.
– Ну, зимородки, начинаем аудит вашей преступной деятельности, – заявил Борис Сергеевич. – Устраиваем конкурс на самого законопослушного гражданина.
– Мы все законопослушные, – как-то неубедительно ответил тот, чей глаз уже полностью закрылся бордовой шишкой.
– Я же сказал – на
Глава 12
– …Ну, вот и дошли до самого главного, – удовлетворенно вздохнул Выходцев, откинувшись в кресле. – И где нам искать этого Гомика?
– Не гомика, а Комика, – уточнил браток. – Я не знаю адреса, где он тарится, но знаю контору, где он постоянно девок заказывает.
Разговор длился почти полтора часа. За это время оперативники осмотрели каждый уголок квартиры Лисса. Нетронутым остался лишь линолеум и деревянный настил под ним. Уставшие понятые – чета пенсионеров из квартиры напротив, переместились на соседний с бойцами диван, стараясь держаться подальше от очевидных злодеев. За эти полтора часа им пришлось странствовать по многокомнатному помещению, и они совершенно не понимали, чем можно заниматься на подобной территории.
Как и предполагал Выходцев, ничего заслуживающего внимания обнаружено не было. Квартира скорее напоминала временный схрон или перевалочную базу, поэтому из продуктов жизнедеятельности были обнаружены лишь пять бутылок марочного коньяка в баре, несколько новых костюмов в шкафу да мелочь, которая не нашла своего отражения в протоколе осмотра.
– Сергеич, в помойном ведре осколки крутого телефона «под старину». Они нужны?
– Наверное, именно по нему Лиссу сообщили, что ты жив! – усмехнулся Выходцев и отрицательно покачал оперативнику головой.
Собственно, протокол был пуст и без этих безделушек в виде письменных приборов, хрустальных стаканов да запасов провизии. «В ходе осмотра ничего не изъято», – гласила запись в протоколе.
Выходцев вздохнул. Если исключить удачное бегство Лисса с помощником по кличке Бес, то докладывать прокурору было совершенно нечего. Не разочаровал лишь тот самый, пострадавший охранник жилища, сохранивший за поясом своих брюк, к моменту прибытия следователя, пистолет. В магазине короткоствольного «глока» находилось три патрона. Именно по этой причине родился протокол номер два, теперь уже – личного досмотра гражданина Воронкова Гераклия Николаевича, семьдесят восьмого года рождения.
– Гера, а зачем три патрона? – поинтересовался Струге. – По одному на брата в случае угрозы плена?
Гера молчал и всеми фибрами своей души чувствовал приближение срока лишения свободы на пару- тройку лет. «Это при удачном раскладе, – думалось ему, – если Бес вручил оружие без «славного» прошлого. Если прошлое есть, – продолжало думаться Гере, – то мусора будут грузить до «талого». Все трупы армян, грузин, чеченцев и просто бизнесменов будут вешаться на Геру, как игрушки на елку. Самое страшное то, – закончил думать Гера, – что «повесят», ведь, суки…»
– Да ты не переживай! – успокоил его Выходцев. – Для бешеного быка десять лет – не срок. Вот, если ты меня с проститутками лоханул, тут дело посерьезней будет. Может, ты по пьяни чего подзабыл да сейчас не на ту тему вспомнил? Точно Комик проституток вызывал?
– У меня по пьяни никогда не бывает провалов в памяти, – уперся пацан. – По крайней мере, я не помню за собой таких случаев.
– Ладно, говори адрес этого гнезда разврата.
Простояв в пробке у Никольских ворот приблизительно те же самые десять минут, что недавно выжидал со своей компанией Саша, группа Выходцева подъехала к адресу, который назвал подбитый «бычок».
– Выбивать – ноги переломаем, – ухмыльнулся опер из ГУВД по фамилии Недоступ, разглядывая металлическую дверь. – Ломать будем, Борис Сергеевич?
