— А это вправду случалось? Или ты выдумываешь?
— Я не выдумываю. Я говорила тебе — я знаю то, что есть, и то, что было. — Она взглянула на Симону.
— Ты это уже говорила. Что это значит?
— Ты не знаешь? — тихим голосом сказала Симона.
Симона подумала: она сумасшедшая. Она совершенно чокнутая. Я стою в доме с привидениями с сумасшедшей девочкой, которая читает мне стихи! То есть я полагаю, что стихи — звучит похоже. Она взглянула напряженно на Соню, стараясь не дрожать. Призраки все еще здесь, им ненавистно было присутствие незваных гостей, потому что им было стыдно за то, что они жили в работном доме, этим призракам, и их возмущали две девочки из будущего, которые жили нормальной жизнью и делали нормальные вещи. (Не считая того, что Соня была ненормальной; если бы она жила здесь сто лет назад, они бы заперли ее в одну из этих клеток, потому что решили бы, что она сумасшедшая…)
Симона немедленно отогнала эту мысль и решительно отступила в проход:
— А что за этой дверью в конце?
На лице Сони снова появилось хитрое выражение.
— Зайди и посмотри, — сказала она и потянулась, чтобы открыть ее. Раздался скрежет покоробленного дуба, и дверь распахнулась внутрь.
Это была еще одна из этих мрачных, плохо освещенных комнат, с еще одной злой железной печью, наблюдающей за ними из тени. Симона чувствовала отвращение к этой печи и к этой комнате, но она не могла позволить Соне увидеть это, поэтому осмотрелась вокруг, словно ей интересно.
Из окна открывался вид на маленький дворик. Это тот дворик, где играли в игру про повешенного? Нет, это было только притворство.
Возле одной из стен на полу было небольшое возвышение. Сначала Симона подумала, что это то, что называется кафедрой: у них была одна в спортзале в школе, чтобы учитель физкультуры мог видеть, как они занимаются, и еще одна в маленьком театре для дирижера, когда выступал школьный оркестр. Впрочем, странно, что здесь была такая же.
Соня сказала:
— Помоги мне передвинуть это, и тогда я расскажу тебе еще кое-что про Мортмэйн, если захочешь.
Она приблизилась к возвышению и стукнула ногой об угол, и вдруг Симона увидела, что это была не часть пола вообще, а чем-то вроде деревянной крышки с железными ручками по бокам. Местами дерево сгнило, и под ним сверкал черный металл.
— Что это? Что там внизу?
— Это старый колодец. Я полагаю, ты знаешь, что такое колодец, да?
— Конечно, знаю. — Симону задел высокомерный тон. — Это место, где люди раньше брали воду, пока у них не было водопровода и ванных. Правда, обычно колодцев в домах не бывает.
— Раньше он был снаружи. Они построили эту часть Мортмэйна на месте старого дворика, — сказала Соня.
— Того дворика, что снаружи?
— Да. Большая часть Мортмэйна очень старая, и колодец тоже очень старый, им никто не пользовался долгие годы. Но много лет назад — сто лет назад — им нужны были новые комнаты, и кто-то сказал, что это лучшее место для их постройки, поэтому они просто поставили крышку на колодец и построили здесь еще одну комнату. Понимаешь, они просто хотели иметь больше комнат для бедняков, сумасшедших и брошенных детей. Вот как они подумали. Они думали, что таким людям неважно, что им придется жить в комнате с колодцем. Они оставили маленький кусочек дворика — его видно из окон.
— Я тебе не верю. Никто не станет строить комнату на месте колодца.
— А они построили. Если ты выйдешь наружу и посмотришь на стены, то увидишь, что там разные кирпичи, и крыша тоже другая.
Соня стянула красный свитер через голову, как мужчина, который снимает одежду перед тем, как взяться за тяжелую работу. Она положила его, аккуратно сложенный, на пол и обернулась к Симоне:
— Ты готова помочь мне? Если ты возьмешься за эту сторону, мы сможем сдвинуть крышку. Я не думаю, что смогу сделать это сама, она обита железом и очень тяжелая.
«Хотела бы я знать, зачем ей это, — подумала Симона и собралась было спросить, откуда она знает все это. — Я думаю, что мне лучше помочь ей с крышкой колодца, а затем извиниться и уйти. Я скажу, что меня ждут дома — это в любом случае правда». У нее появилась легкое, едва осознанное ощущение уверенности, когда она вспомнила маму, ожидающую ее в коттедже. Завтра суббота, и они Довольно часто куда-нибудь ходят по субботам. Осматривают близлежащие деревни и маленькие города, и это очень здорово.
— Нам нужно тянуть крышку на себя, — сказало Соня. — Она не привинчена и не прикреплена петлями или чем-то в этом роде, она просто скользит. Хорошо?
— Ну да.
Соня уже стояла на коленях, обхватив край крышки. Девочка выглядела немного нелепо в этой позе из-за своих перекошенных плеч, но Симона старалась не замечать этого. Она сняла футляр фотоаппарата и положила его сверху Сониного свитера, а затем встала на колени и взялась за край. Крышка была холодная и тяжелая, и за годы железо покрылось рубцами, так что на ощупь крышка казалась чешуйчатой, как мертвая змея. Но как только они ее сдвинут, она сможет сказать, что ей пора домой.
Крышка действительно оказалась тяжелой. Сначала Симона подумала, что они не справятся, но со второй попытки она немного пошла, издавая скрипучий скрежет, прошедшийся прямо по зубным нервам. Полоска черноты показалась на том конце. Соня сказала: «Еще раз!» — и они потянули снова. Темнота расширилась, и легкий вздох донесся из глубин колодца. Влажная, нездоровая вонь ударила им в лицо; Симона подумала, что это было похоже на то, словно колодец выдохнул.
Соня сказала: «Еще рывок!» — и в этот раз старинная крышка соскользнула и упала на пол с оглушающим грохотом. Поднялась туча пыли, заставив их обоих закашляться, и сердце Симоны забилось сильнее, потому что звук прозвучал так громко в этом тихом старом месте, что он точно мог кого-то или что-то побеспокоить… Но эхо уже стихало вдали, и пыль садилась, и, хотя печь за их спиной мерзко скрипела из своего угла, словно собиралась ожить, Симона знала, что это просто крышка колодца сотрясла ее ржавый механизм.
Они смотрели на открытую шахту колодца, пока Мортмэйн погружался обратно в свою задумчивую тишину. Обе молчали, и Симона, украдкой глядя на Соню, подумала, что та не ожидала, что колодец окажется таким страшным. Его верхняя часть была выложена черными кирпичами, сам он был не очень
