Энхейзера своей племяннице (сразу после того, как она нечаянно плеснула ему на запястье подливкой). Стюарт так заинтересовалась, что взяла это и сходные извинения темой своей диссертации. В результате обширных исследований у нее набралось достаточно примеров корпоративных извинений и их последствий, чтобы прийти к выводу: покаянный подход к гражданским искам сокращает издержки минимум на двадцать три процента в пользу ответчика (в сравнении с выплатами при отрицании ответственности и неиспрашивании прощения). Как ни грустно за Стюарт, но на правоведов ее упорный труд не произвел впечатления, и она закончила юристом по бракоразводным делам в Кливленде.
Удивляться отсутствию интереса не приходится. В области гражданских претензий существуют только два типа юристов: те, кто представляет истца и получает солидную долю от конечной выторгованной суммы, и те, кто представляет ответчика и мечтает когда-нибудь представлять истца, ведь именно там зарабатывают большие деньги. Ни одна из групп не была заинтересована в исследовании, которое снизило бы размеры конечной выплаты. А потому прекрасно осведомленные о положении вещей академические журналы публиковать ее статьи отказались.
Хотя бы какую-то заинтересованность проявил лишь один человек – научный руководитель Стюарт, профессор Томас Шенк, эксперт по международному праву. Его карьеру нельзя назвать блестящий. Если Шенка и запомнят, то как автора смертельно скучного фолианта по проблемам многоязычных процессов и сложностей истолкования юридической терминологии при переводе с одного языка на другой в режиме реального времени. Коллеги шутили у него за спиной, что книгу интереснее читать по-голландски, чем по- английски, если вы, конечно, не знаете голландского.
Но у Шенка имелся про запас козырь. На протяжении десяти лет, с конца холодной войны, он работал над трудом, который первоначально назвал теорией перенапряженности событий. Пока средства массовой информации восторгались идеей Фрэнсиса Фукуямы, дескать, падение Берлинской стены означает победу либеральной демократии и конец истории (последующие события будут определяться всего лишь размолвками из-за того, кому проводить у себя следующие Олимпийские игры и стоит ли слушать французскую поп-музыку), Шенк пришел к прямо противоположному выводу: что советский режим был огромным струпом, который, как только его сорвали, приведет к бурному выплеску кровавой вражды. Он вполне верно предположил, что огромное количество недавно вытащенных на свет затаенных обид застопорит процессы международной политики, поскольку ущемленные стороны будут постоянно вытаскивать на стол переговоров старые раны. Более того, усиление глобализации приведет к накапливанию и эскалации все новых конфликтов. Шенк указал, что если в одиннадцатом веке произошло только два сколько-нибудь значимых события (завоевание Англии норманнами в 1066 году и взятие Иерусалима крестоносцами в 1099 году), то в одно только последнее десятилетие двадцатого века событий сходного масштаба было десятки: от Балкан до Западной Африки, от Восточного Тимора до Персидского залива. В свою очередь, каждое из этих событий уходит корнями в старые обиды и неразрешенные конфликты. Если не предпринять ничего, что облегчило бы исторический балласт планеты, будущее нас ждет еще более хаотичное и опасное.
Шенк поставил диагноз, но до тех пор, пока на стол к нему не попала кандидатская диссертация Стюарт, не мог предложить панацеи. Решением стала модель корпоративного извинения. Почему бы не применить те же принципы к национальным государствам, которые все чаще призывают искупить грехи праотцев финансово. Войны требуют репараций, эксцессы колониализма – компенсаций. Не уменьшит ли серьезно и искренне принесенное извинение размеров этих монументальных выплат? Впервые Шенк обнародовал свою идею в статье, напечатанной в журнале Совета по международным отношениям «Внешняя политика», где бесстыдно выдал исследования Стюарт за свои собственные, – за плагиат ему впоследствии пришлось извиниться. По всей видимости, извинения Шенка произвели столь большое впечатление, что в качестве возмещения по иску против бывшего научного руководителя Стюарт согласилась взять всего лишь пятидесятидолларовый купон на покупки в книжном универмаге «Бордерс» и новенький «Толковый словарь английского языка Вебстера». Любопытный случай: правонарушение, которое в обычных обстоятельствах положило бы конец научной карьере, сейчас послужило лишь раздуванию репутации Шенка. Возникло редкое и впечатляющее звено между человеком и выдвигаемой им теорией: ее потенциал он доказал собственными предосудительными поступками.
Доктрина Шенка уже обсуждалась в международных дипломатических кругах, когда в следующем году вышла его книга «Улаживание конфликтов в глобальном контексте». Дипломатам и политикам понравилось выражение «покаянный подход». Им нужен был шанс показать, как они пекутся о деле. Довод Шенка, что извинение только тогда может считаться искренним, когда оно полностью оторвано от размера каких-либо компенсаторных выплат, которые рано или поздно последуют, также ласкал слух. Благодаря ему первостепенную важность приобретало залечивание моральных ран, из которого вытекало все остальное. Теперь задачей политиков и дипломатов становилось сделать так, чтобы ни одной из сторон нечего было стыдиться. Когда какой-то критикан попытался возразить, что доктрина Шенка «всего лишь попытка привнести за стол переговоров ценности ток-шоу «Опры» и «Рикки Лейка», профессор с вызовом ответил: «Возможно, нам всем не мешало бы поучиться у дневного телевидения».
В завершающих главах своей книги он заложил основы Ведомства Извинений под эгидой Организации Объединенных Наций. В Приложении 1 он постулировал шесть законов, которыми следовало руководствоваться при принесении международных извинений:
1. Никогда не извиняйтесь за что-либо, за что не чувствуете вины.
2. Никогда не извиняйтесь за что-либо, за что не несете ответственности.
3. Извиняйтесь только перед теми, кто понес урон (см. пункт i) ниже) или перед их полноправными наследниками.
4. Никогда не связывайте словесную формулировку извинения с формой, масштабом или размерами любого финансового урегулирования, которое может последовать (см. пункт iv) ниже).
5. Никогда не вините других.
6. У обиды нет срока давности.
Свод следствий из вышеупомянутых законов, определений и подразумеваемых условий:
i) Урон – термин, признаваемый международным правом для обозначения любого физического, психического или нравственного ущерба одному лицу или группе людей.
ii) Самоопределение урона – обида или ущерб, определяемые как таковые теми, кто заявляет, что потерпел ущерб (будь то физический или моральный).
iii) Самономинация – любой народ или группа людей, объявивших себя жертвами урона, обладает моральным правом назвать того или тех, кто примет извинения, без вмешательства третьих лиц.
iv) Ни один человек, группа людей или народ не может, исходя из формы, характера или масштаба принесенного ему или им извинения, определять или предполагать форму, характер или масштаб какого- либо финансового урегулирования, которое может последовать за просьбой о прошении.
В Приложении 2 описывалась шкала Шенка, о которой говорил Уилл Мастерс. Тут приводилась сложная математическая формула для расчета размера репараций и компенсационных выплат, которые были бы сделаны в том случае, если не приносить извинение. Большинство этих сумм достигало миллиардов долларов. Рядом для сравнения приводилась ожидаемая цифра в том случае, если извинение было принесено. При расчетах использовался базовый показатель Стюарт в двадцать три процента. Разница между двумя цифрами называлась дифференциалом по шкале Шенка, из которого мне полагалась одна тысячная процента. Насколько я понял, Приложение 2 представляло собой попытку профессора подкрепить высокую теорию твердыми цифрами. Я уже сообразил, что одни извинения могут быть отклонены, а другие вообще никак не сказаться на размере возможной выплаты. Но даже при моих слабых познаниях в математике становилось ясно, что это все значит. Обычно дифференциал по шкале Шенка достигал миллиардов долларов, из которых мне предлагалась одна тысячная. Это серьезные деньги. За то, что я буду переживать бурю эмоций. За то, что выпущу на волю истинного себя. За то, что буду делать как раз то, что доставляет мне огромное удовольствие.
Отложив книгу, я поглядел на два раздутых, сложенных чемодана, часовыми вставших у дверей гостиной, – когда я пришел домой, они уже меня ждали. Я посмотрел на внезапные пустоты в книжных
