Италии, другие были отправлены в Северную Африку и находились там в готовности при необходимости направиться к островам в Сицилийском канале или везти десантников на Сардинию.
8 сентября поступили новости, удивившие многих и заставившие всех жителей и гостей Мальты взволнованно гадать, как будут развиваться события. Италия капитулировала, и правительство Бадольо приказало всем итальянским войскам и кораблям прекратить операции. Значит ли это, что война в Италии закончилась? Сможет ли итальянский флот уйти из портов раньше, чем спохватятся немцы? Ответы на эти вопросы мы получили очень скоро. 9 сентября пришло сообщение о высадке большого десанта союзников в Салерно, недалеко от Неаполя, и об упорном сопротивлении, с которым столкнулись наши солдаты.
Итальянский флот успел вовремя уйти с баз в Ливорно, Специи и Таранто. Утром 10 сентября мы узнали, что итальянский военный флот направляется на Мальту, чтобы сдаться. Среди сил эскорта были и наши катера из 7-й и 24-й флотилий. Через несколько дней мы вышли в море для проверки орудий и прошли мимо итальянских кораблей, стоявших в главной гавани как раз под орудиями древнего форта.
Позже мы обнаружили, что, пока мы отирались о причальную стенку дока на Мальте, наши друзья из 20 -й и других флотилий весьма неплохо проводили время в разных интересных местах. Сначала 663-я (Томми) и 657-я (Дуг) вышли из Алжира с Бобби Алланом на борту, чтобы принять капитуляцию острова Галит, расположенного на полпути между Боном и Бизертой. Затем операции переместились в Салерно. Наши флотилии базировались на знаменитом острове Капри и впервые начали работать в сотрудничестве с американским флотом, одним из старших офицеров которого был лейтенант-коммандер Дуглас Фэрбенкс- младший.
К тому моменту, как наш ремонт был закончен и нас выпустили за ворота мальтийского дока, армия уже ушла из Салерно. Было очевидно, что в будущем наша база будет располагаться где-то на севере. Поэтому, когда мы вернулись в Мессину и воссоединились с флотилией, основной темой бесед было вероятное местонахождение будущих баз.
Те, кто успел побывать на Капри, рассчитывали, что для базы будет избран именно этот живописный остров. Но когда поступило сообщение с Сардинии о капитуляции древнего островного королевства, а также о том, что войска Свободной Франции на Корсике быстро теснят оккупантов на восток, мы предположили, что нас отправят именно в тот район. Одну из лодок послали на Маддалену (островной порт к северу от Сардинии, база итальянского ВМФ), чтобы обследовать его пригодность для размещения базы. Мы считали, что такое решение вопроса наиболее вероятно.
28 сентября из Мессины вышел очень необычный конвой – пожалуй, ничего более странного мне больше не приходилось видеть. Он в основном состоял из быстроходных малых кораблей прибрежного плавания, ползущих, как старые черепахи, со скоростью не более 6 узлов, чтобы обеспечить охрану нескольких малых танкодесантных кораблей, на которые погрузили всю базу Бобби Аллана.
Переход начался неудачно. Едва мы вышли из защищенного Мессинского пролива и взяли курс на запад (мы должны были зайти в Палермо), как погода резко ухудшилась. Это был еще не шторм, но волнение оказалось сильным. 658-я то зарывалась носом в волну, при этом вода свободно гуляла по носовой надстройке, а холодные брызги летели на мостик, то взлетала вверх, задирая нос к небу. Мгновение помедлив, она скатывалась вниз по склону очередной волны, и все повторялось сначала. Такие короткие волны всегда доставляли массу неприятностей, они были куда опаснее водяных валов Атлантики.
В течение 15 минут мы мужественно терпели болтанку, сопровождавшуюся холодным душем, после чего с облегчением заметили, что командир поворачивает к Милаццо – небольшому порту, расположенному «за углом» от Мессины. Очевидно, он решил там переждать. Но в крошечной гавани для всех места не хватило, поэтому мы провели бессонную ночь, стоя на якоре за ее пределами в заливе Святого Антонио. Рано утром 658-я и 660-я зашли в порт.
Уже довольно долго наша пища представляла собой нечто чрезвычайно далекое от желаемого, поэтому вид небольшого городка, явно не затронутого войной, натолкнул Корни на мысль отправить меня на берег, чтобы попытаться купить яиц и свежих фруктов. В Аугусте с фруктами проблем не было – особенно много было винограда и дынь, но мы уже давно не получали этого приятного дополнения к меню.
Пища на 658-й (как и на всех других дог-ботах) готовилась на камбузе, втиснутом между кают-компанией и столовой команды. Кок (который обычно являлся добровольцем, хотя, бывало, назначался в принудительном порядке сроком на месяц) был обычно самым информированным членом команды и активным распространителем слухов, поскольку в камбузе часто можно было слышать, о чем говорят в кают-компании. Все мы – и офицеры и рядовые – питались одним и тем же. Если же офицеры желали внести разнообразие в свое меню, сделав дополнительные покупки, еще следовало уговорить кока это приготовить. Также мы доплачивали добровольцу из команды, который подавал еду в кают-компании. Поскольку работа была легкой, да еще и с дополнительной оплатой, на нее всегда находились желающие.
Мы все считали, что адмиралтейство совершенно напрасно экономит, не давая нам профессионального кока. Можно было обойтись без сигнальщика, даже без врача, но отсутствие кока всегда пагубно отражалось на моральном духе команды и часто являлось серьезнейшей проблемой.
Шагая по причалу, я лихорадочно припоминал итальянские слова, которые успел выучить за время нашего пребывания здесь. Скажу сразу, в изучении этого необычного языка я не преуспел и смог припомнить лишь то, что слова «яйца» и «виноград» в нем очень созвучны.
Мне сопутствовала удача. По пути я встретил оборванного босоногого паренька лет двенадцати и подступил к нему с расспросами, сопровождая свой скудный словарный запас богатой жестикуляцией. Он смотрел на меня с откровенным любопытством, к которому примешивалось то ли сочувствие, то ли тревога. Но явно ничего не понимал. Отчаявшись что-то объяснить, я на секунду замолк, и тут меня осенило. «Кукареку!» – заорал я и для наглядности развел в стороны руки, изображая крылья. На симпатичной загорелой физиономии мальчика мелькнула понимающая улыбка. Он закивал и махнул рукой, приглашая следовать за собой.
Мы миновали маленькую площадь и вошли в дверь крестьянского дома, где я увидел очень старую женщину, на морщинистом лице которой не отразилось никаких эмоций при виде человека в военной форме. Мальчик что-то залопотал, а я показал две банки тушенки, заготовленные для обмена. Женщина молча кивнула и направилась к большому жестяному баку, стоявшему в углу. Из его темных глубин, иными словами, откуда-то из-под горы тряпья, она любовно извлекла двенадцать яиц, завернутых в обрывки газеты.
Я мимоходом удивился странному способу хранения и, как мне показалось, преклонному возрасту яиц, но отдал банки и, получив покупку, почувствовал глубокое удовлетворение. Одиннадцать яиц очень скоро превратились в превосходную яичницу, которая была моментально съедена. Двенадцатое оказалось все- таки тухлым.
На следующее утро мы ушли в Палермо, столицу и главный порт Сицилии.
После недавней затянувшейся непогоды, казалось, снова вернулось лето. Наша первая военная зима еще была впереди. В Палермо, когда мы стояли у борта «Эмпайр Дансел», старого, преданного нашей флотилии танкера, снова налетел шквал. Он с необузданной яростью трепал нас в течение нескольких минут, после чего исчез так же неожиданно, как и появился. Вероятно, море желало напомнить, что у нас есть и более страшные противники, чем немцы. Находясь в средиземноморском лете, мы успели об этом позабыть.
На следующий день мы продолжили переход. Море было беспокойным, неприветливым. И вдруг меня свалили резкие боли в животе. Какое-то ужасное животное грызло, разрывало мои внутренности на части. Теперь в жизни меня интересовало только одно: расположиться в кают-компании так, чтобы успеть вовремя добежать до гальюна.
В промежутке между болезненными спазмами я, бледный и покрытый холодным потом, без сил лежал на койке, думая только о перспективе провести в таком же положении еще 48 часов до прихода на Маддалену. Корни часто приходил взглянуть на меня, и в его взгляде все чаще и чаще сквозило беспокойство. Если это был аппендицит или дизентерия, меня следовало как можно быстрее доставить к врачу. В конце концов Корни принял решение и поднялся на мостик.
Вскоре командиру флотилии было отправлено сообщение:
«Младший лейтенант Рейнолдс заболел. Испытывает острую боль. Прошу разрешения следовать на Маддалену с максимальной скоростью для оказания заболевшему медицинской помощи».
Спустя 10 минут разрешение было получено и 658-я на полной скорости рванула вперед, оставив остальные дог-боты ползущими со скоростью 6 узлов.
