сказал, что мы оба не пришли к новому… равновесию. Я думаю, он будет полезен.
Изображение на бумаге померкло.
— Знаешь, — сказала Хоури, — были моменты, когда мне становилось его жаль, и он делался даже симпатичным. Но он все погубил.
— Ты сказала, что Паскаль переживает.
— А что бы ощутила ты?
— Кто знает. Может, он прав. Возможно, она действительно знала о том, что должно произойти. И вполне вероятно, что ей следовало бы дважды подумать, прежде чем выходить замуж за такую свинью.
— Думаешь, он уже далеко?
Вольева бросила взгляд на бумагу, как будто надеялась почерпнуть новую информацию из ее складок.
— Надо полагать, ему помогли. Тех, кто мог помочь, осталось мало. В общем-то ни одного, если не считать Саджаки.
— Наверняка нам не стоит его исключать. Возможно, лекарства Саджаки излечили его быстрее, чем мы полагали.
— Нет, — ответила Вольева. Она нажала на свой магический браслет. — Я знаю, где находится каждый член Триумвирата. Хегази в воздушном шлюзе, Саджаки — в клинике.
— Не возражаешь, если мы на всякий случай проверим?
Вольева схватила комплект одежды, достаточно теплый, чтобы можно было посетить любую часть корабля, где имелась искусственная атмосфера, и не подцепить там гипотермию. Сунула за пояс игольный пистолет, а через плечо повесила тяжелый двуручный автомат, который Хоури отобрала для нее в арсенале. По сути дела, это было спортивное оружие с огромной начальной скоростью пуль, изобретенное в двадцать третьем столетии. Продукт Первой Европейской Демархии в чехле из черного неопрена. По бокам ложа были инкрустированы два китайских дракона из золота и серебра, с рубиновыми глазами.
— Ни в малейшей степени не возражаю, — сказала она.
Они достигли воздушного шлюза, в котором был заключен Хегази. Последнему нечем было занять себя, кроме любования собственной персоной в полированных стенках шлюза. Так, во всяком случае, считала Вольева в те редкие минуты, когда вспоминала о засунутом туда Триумвире. Вообще-то ненависти к Хегази она не испытывала. Для этого чувства он был слабоват. Слишком уж очевидно было, что он вообще не мог бы существовать нигде, кроме как в тени Саджаки.
— У тебя с ним не было затруднений? — спросила Вольева.
— Нет, разве что он все время доказывал свою невиновность. Говорил, что вовсе не он освободил Похитителя Солнц из Оружейной. Звучало это довольно искренне.
— Это старинная техника, известная под именем лжи, Хоури.
Вольева движением плеча поправила ремень автомата с китайскими драконами и взялась за задвижку, поворот которой должен был открыть внутреннюю дверь шлюза. Ноги ее прочно уперлись в покрытый слизью пол.
Нажим.
— Не могу открыть.
— Давай я попробую! — Хоури слегка оттерла ее и попыталась открыть дверь. — Нет, — сказала она после нескольких попыток повернуть задвижку. — Заело, должно быть. Не могу повернуть.
— Ты, часом, не заварила ее или что?
— Нет, хотя это и глупо с моей стороны!
Вольева постучала в дверь.
— Хегази, ты меня слышишь? Что у тебя там с дверью? Она не открывается.
Ответа не было.
— Он там, — сказала Вольева после консультации с браслетом. — Может, он не слышит через броню?
— Мне это не нравится, — буркнула Хоури. — Дверь была в полном порядке, когда я уходила. Придется стрелять в замок, — не ожидая согласия Вольевой, она крикнула: — Хегази! Ты слышишь меня? Мы будем стрелять в дверь!
Она быстрым движением сорвала с плеча плазменную винтовку. На предплечье напряглись крутые мышцы. Другой рукой она прикрыла лицо и для гарантии отвернулась.
— Подожди! — крикнула Вольева. — Мы слишком торопимся. А что, если открыта внешняя дверь шлюза? Вакуум воздействовал бы на сенсоры давления, и они закрыли бы внутреннюю дверь.
— В этом случае Хегази не доставит нам никаких неприятностей. Разве что он умеет жить, не дыша по нескольку часов.
— Верно. И все же нам не следует дырявить эту дверь.
Хоури подошла к двери вплотную.
— Если бы тут была панель, показывающая давление за дверью, то она все равно скрылась бы под грязью. Я могу поставить луч на самый малый диаметр. Просверлим дырку с иголку.
— Валяй, — согласилась Вольева после некоторого колебания.
— Мы изменили план, Хегази! Я просверлю дырку вверху двери. Если ты стоишь, то ляг на пол и подумай о приведении своих дел в порядок.
Ответа не последовало.
Хорошей плазменной винтовке поставленная задача могла бы показаться просто оскорбительной, подумала Вольева. Слишком уж тонкая работа для нее, все равно что использовать промышленный лазер, чтобы нарезать свадебный торт.
И все же Хоури своего добилась. Вспышка, треск. Это плазменная винтовка выплюнула тонкое продолговатое семечко шаровой молнии прямо в дверь. На мгновение из узкого лаза древоточца, который она просверлила, вышел кончик серого дыма.
На секунду.
А затем из двери забила тонкая темная шипящая дуга кипятка.
Хоури не теряла времени даром и тут же высверлила в двери дыру большего диаметра. Теперь ни Хоури, ни Вольева не сомневались, что за дверью в шлюз нет никого живого. Хегази был или мертв — неясно, по какой причине, — или каким-то образом покинул шлюз. Эта струя жидкости, находящаяся под высоким давлением, была его последним посланием бывшим тюремщикам.
Хоури снова выстрелила, и струя коричневой солоноватой жидкости превратилась в поток толщиной в руку, бьющий с такой силой, что Хоури отшвырнуло спиной прямо в толстый слой слизи на полу. В ту же лужу, глубиной по колено, со звоном полетела и винтовка. Слизь зашипела, коснувшись раскаленного ствола. К тому времени, когда Хоури, шатаясь, поднялась на ноги, поток сильно ослабел и уменьшился до струек, которые с хлюпаньем толчками вытекали из отверстий в двери. Хоури подняла винтовку, стерла с нее грязь и подумала, а будет ли винтовка когда-нибудь стрелять снова.
— Это корабельная слизь, — сказала Вольева. — Такая же, как и та, в которой мы стоим. Я бы эту вонь всюду узнала.
— Значит, шлюз полон слизи?
— Только не спрашивай меня откуда. Сделай еще дыру побольше и пониже.
Хоури так и поступила. Потом просунула в дыру руку и стала возиться с внутренними запорами, стараясь не касаться раскаленного металла двери. Вольева права, думала она, именно датчики давления заперли дверь. Но каким образом в шлюз могло накачаться этой пакости столько, что он мог бы и вообще взорваться?
Дверь открылась, последние плевки слизи торжественно выплыли в коридор.
Выплыли вместе с тем, что осталось от Хегази. Трудно было сказать, что тут послужило причиной — давление, которому он подвергся, или взрывное прекращение оного, но металлические элементы его тела и кусочки плоти, по-видимому, пришли к дружескому согласию и без печали расстались друг с другом.
