— Что вы сказали?
— Я сказал, что фанатики есть по обеим сторонам рубежа. И вы, и я начинаем уже смотреться как самые умеренные. Мрачная мысль, не правда ли?
— Радикализация идет с обоих концов, хотите вы сказать?
— Что-то в этом роде.
Они вышли через черную, испещренную трещинами стену оболочки Города к толпе журналистов, проверявших в последнюю минуту перед началом готовность аппаратуры. Репортеры в желтых очках от плавающих видеокамер гоняли камеры по воздуху, и камеры витали, как тусклые воздушные шарики. Один из генетически измененных павлинов Жанекина ходил вокруг, что-то клюя на земле, и за ним с шелестом тащился сложенный хвост. Вперед выступили два сотрудника службы безопасности с золотыми эмблемами на плече, сопровождаемые намеренно страшными оптическими иллюзиями. За ними брели роботы-слуги. Сотрудники провели полное сканирование Силвеста и Жирардо, а затем жестом направили их к небольшой времянке, поставленной неподалеку от похожего на гнездо скопления жилых помещений амарантян.
Внутри строения было пусто, если не считать стола и двух простых стульев. На столе стояла бутылка красного американского вина и два стеклянных бокала с матовым узором ландшафтов.
— Садитесь, — сказал Жирардо. Сам он обошел стол и налил вина в бокалы. — Не понимаю, какого черта вы так дергаетесь. У вас же это не в первый раз?
— В четвертый.
— И все по обычаям Стонора?
Силвест кивнул. Он вспомнил два первых раза, двух женщин, которых ему даже трудно было различить в памяти. Обе они завяли под гнетом известности, которую принесло им имя Силвестов. Наоборот, его женитьба на Алисии — последней жене — с самого начала планировалась как общественное событие. Она привлекла внимание к близящейся экспедиции на Ресургем и дала этому мероприятию дополнительное денежное вливание, которого как раз и не хватало. Тот факт, что новобрачные были влюблены, был почти несущественным — приятный довесок к главным причинам.
— У вас сейчас в голове опять перестановка мебели, — сказал Жирардо. — Вам никогда не хотелось, чтобы каждый раз можно было избавляться от прошлого?
— Вам наша церемония покажется необычной.
— Возможно, — отозвался Жирардо, стирая ладонью красные капли вина с губ. — Видите ли, я никогда не принадлежал к субкультуре Стонора.
— Но вы же вместе с нами прибыли с Йеллоустона?
— Да, но родился я не там. Моя семья происходит с Гранд-Титона. Я прибыл на Йеллоустон за семь лет до отправки экспедиции на Ресургем. Так что времени, чтобы приобщиться к традициям Стонора, у меня было маловато. А вот моя дочь Паскаль ничего, кроме стоноровского общества, не знала. Или, во всяком случае, той его версии, которую мы сюда привезли, — он понизил голос. — Я так понимаю, что тот флакон должен быть при вас? Могу ли я взглянуть на него?
— Вряд ли я мог бы вам в этом отказать.
Силвест полез в карман, вынул маленький стеклянный цилиндрик, который носил с собой весь день, и передал его Жирардо. Тс нервно повертел флакон в руках, наклоняя в разные стороны, следя за пузырьками, перемещавшимися, как в ватерпасе. Что-то темное висело в этой жидкости, волокнистое и раскидистое.
Жирардо осторожно поставил флакончик, и тот тонко прозвенел, будто ударился о хрустальную столешницу. Жирардо смотрел на него с плохо скрываемым ужасом.
— Это больно?
— Нет, конечно. Мы же не садисты, как вам известно, — Силвест улыбнулся, втайне радуясь, что Жирардо не по себе. — Может быть, вы предпочли бы, чтобы мы обменялись верблюдами?
— Уберите это.
Силвест снова положил флакон в карман.
— Ну а теперь скажите мне, кто тут нервничает, Нильс?
Жирардо налил себе еще вина.
— Извините. Служба безопасности прямо на ушах стоит. Не знаю, что их беспокоит, но это передается и мне, насколько я понимаю.
— Я ничего такого не заметил.
— А вам и не положено, — Жирардо пожал плечами странным движением, начавшимся где-то от живота. — Они говорят, что все в норме, но после двадцати лет я знаю их куда лучше, чем им кажется.
— Зря беспокоитесь. Ваши милиционеры — ловкие ребята.
Жирардо мотнул головой, будто откусил кусок жутко кислого лимона.
— Не думаю, что отношения между нами когда-нибудь станут нормальными, Дэн. Но почему вы все ваши сомнения трактуете против меня? — он кивнул на открытую дверь. — Разве я не дал вам сюда полного доступа?
Да, и все это дало лишь один результат: заменило дюжину вопросов тысячью других.
— Нильс, — начал Силвест. — В каком состоянии сейчас ресурсы колонии?
— В каком смысле?
— Я знаю, что положение изменилось после того, как прилетал Ремильо. То, что в мое время было бы немыслимо… сейчас это можно сделать, была бы политическая воля.
— Что, например? — с сомнением в голосе спросил Жирардо.
Силвест снова полез в карман, но вместо флакона вынул оттуда листок бумаги и развернул его перед Жирардо.
— Вы узнаете этот чертеж? Мы нашли его на обелиске, а здесь он встречается по всему Городу. Это схема солнечной системы амарантян, сделанная ими же.
— Увидев этот Город, я почему-то легче верю в то, во что раньше не верил совсем.
— Отлично. Тогда выслушайте меня, — Силвест провел пальцем по самой большой окружности. — Это орбита нейтронной звезды — Гадеса.
— Гадеса?
— Это имя было дано, когда мы впервые картировали систему. По ней мотается еще один здоровенный кусок камня, размером в планетарную луну. Его назвали Цербером, — он ткнул пальцем в сплетение линий, изображавших систему «нейтронная звезда — планетоид». — Почему-то это было очень важно для амарантян. Я думаю, все это имеет отношение к Событию.
Жирардо театральным жестом схватился за голову. Потом искоса поглядел на Силвеста.
— Вы это серьезно?
— Да, — тщательно, не отводя взгляда от Жирардо, он сложил бумагу, и снова упрятал ее в карман. — Нам надо исследовать эту систему и узнать, что именно уничтожило амарантян. Пока оно не уничтожило и нас.
Войдя в каюту Хоури, Саджаки и Вольева велели ей одеться потеплее. Хоури заметила, что и они были одеты теплее обычного. Вольева была в застегнутой на «молнию» летной куртке, Саджаки — в толстом вязаном свитере, расшитом сверкающими ромбами.
— Я что-то напортачила? — спросила Хоури. — Вы хотите выбросить меня в шлюз? Мои успехи в моделировании боевой обстановки оказались никудышными, и меня списывают?
— Не говорите глупостей, — сказал Саджаки. Только его лоб и нос выглядывали из меховой оторочки свитера. — Если бы мы собирались вас убить, стали бы мы заботиться, чтобы вы не простудились?
— Кроме того, — сказала Вольева, — твое обучение уже давно закончилось. Ты теперь у нас в активе. Убить тебя — это значило бы в каком-то смысле предать нас самих, — под длинным козырьком ее фуражки виднелись только нос и подбородок. Она как бы дополняла Саджаки — они вдвоем составляли одно непроницаемое лицо.
— Как приятно знать, что вы обо мне заботитесь.
Все еще не вполне уверенная в своем положении — возможность, что они планируют какую-то мерзость, продолжала казаться ей весьма вероятной, — Хоури порылась среди своих вещей, пока не обнаружила там куртку с подогревом. Она была изготовлена на корабле и чем-то напоминала арлекинский
