инстинкта. «Галька» облетела Ресургем с обеих сторон, чтобы иметь подробные сведения как о ночном, так и о дневном полушарии. Само облако «галек» растянулось по линии полета таким образом, что разница между появлением первого кибера и последнего составила пятнадцать часов. Иначе говоря, оба полушария были исследованы при различных уровнях освещенности. «Галька», летевшая как бы от Дельты Павлина, имела возможность собирать информацию о наличии выбросов нейтрино от атомных реакторов и силовых установок антиматерии на поверхности планеты. Обследовавшие же ночную сторону искали данные о тепловом излучении, чтобы определить городские центры и орбитальные спутники. Некоторые тщательно обнюхивали атмосферу, измеряя содержание чистого кислорода, озона и азота и делали выводы о степени воздействия колонистов на естественный биом.
Вольеву удивило, что колонисты, торчащие здесь уже больше пятидесяти лет, сохранили такой удивительно низкий уровень жизни. На орбитах не было обнаружено никаких крупных искусственных конструкций, не было и следов космических перелетов внутри Системы. Только немногочисленные исследовательские спутники облетали планету, ведя аэрофотосъемку и оценивая природные ресурсы. На поверхности «галька» не зафиксировала крупных промышленных центров, что вызывало большие сомнения в способности колонистов противостоять агрессии и быстро восстановить разрушенную экономику. Разоружить население Ресургема и посеять среди него панику было не трудно, что существенно облегчало разработку плана действий.
Нельзя сказать, что колонисты были совсем бездеятельны. В атмосфере Вольева обнаружила следы весьма существенных изменений. Содержание свободного кислорода было куда выше, чем она ожидала. Киберы, работавшие в инфракрасном спектре, выявили пункты забора геотермической энергии, расположенные вдоль линий материковых разломов. Наличие нейтрино в полярных районах говорило о вероятном существовании заводов, которые производят кислород, а также атомных установок, расщепляющих молекулы воды и льда на кислород и водород. Кислород, надо полагать, выпускался в атмосферу или закачивался в купола населенных пунктов, тогда как водород оставался на установках. Вольева насчитала около пятидесяти населенных пунктов. Большинство — мелкие; ни один из них даже близко не приближался по населению к единственному главному. Она вполне допускала, что есть еще множество совсем маленьких — типа семейных ферм или гомстедов, которые «гальками» не регистрировались. Было и еще кое-что.
Система Ресургема была бинарной. Дельта Павлина являлась источником жизни, но, как известно, у нее имелся погасший близнец. Этот темный компаньон был нейтронной звездой, отделенной десятью световыми часами от Дельты, что давало возможность обеим звездам обзавестись собственными планетными системами со стабильными орбитами. У нейтронной звезды была всего одна планета. Факт ее существования был известен Вольевой и раньше, еще до появления информации от «гальки». Банк данных корабля добавил к этому различного рода комментарии и уйму плохо воспринимаемых цифр. Этот мир не был интересен в химическом отношении, не обладал атмосферой и был бионически инертен — его стерильность обусловили ветры с нейтронной звезды еще в те времена, когда она была пульсаром. Вряд ли нечто большее, нежели просто кусок железистого шлака, думала Вольева. Надо полагать, ничего полезного он не содержит.
И вот в этих местах «гальки» обнаружили источник нейтрино. Он был очень слабым, еле-еле фиксировался, но игнорировать его было нельзя. Вольева некоторое время обдумывала ситуацию и пришла к банальному выводу: только машина могла так «расписаться».
И это ее очень беспокоило.
— Ты что же, все это время провела на ногах? — спросила Хоури, пробудившись от долгого сна. Сейчас они с Вольевой шли навестить Капитана.
— Ну, не совсем так, — ответила Вольева. — Даже мое тело нуждается в каком-то отдыхе. Я как-то попыталась справиться с этим… есть такие лекарства… и имплантаты, которые вмешиваются в работу ретикулярной формации — того участка мозга, где возникают сны. Но ведь все равно нужно куда-то сбрасывать яд усталости… — она поморщилась. Хоури стало ясно, что Вольевой тема имплантатов так же приятна, как зубная боль.
— Что-нибудь произошло за это время?
— Ничего такого, что могло бы тебя касаться, — отозвалась Вольева, затягиваясь сигаретой. Хоури уже решила, что эта тема исчерпана, но тут Триумвир разразилась неожиданным пассажем: — Впрочем, раз уж ты мне напомнила… кое-что случилось. Фактически случились две вещи, хотя я и не знаю, какой из них следует придать большее значение. Первая тебя пока не касается. Что же до второй…
Хоури искала в лице Вольевой доказательства того, насколько состарили эту женщину те семь лет, которые прошли со времени их последней встречи. Никаких следов, ни намека. А это означает, что Вольева скомпенсировала семь лет вливанием ряда специально разработанных лекарств. Если она и выглядела иначе, чем раньше, то это благодаря тому, что отпустила волосы, тогда как прежде стриглась наголо. Они и теперь были коротки, но все же смягчали резкие очертания рта и скул. Я бы сказала, думала Хоури, что она скорее выглядит на семь лет моложе, чем на семь старше. Уже не в первый раз она пыталась определить физиологический возраст этой женщины, но безрезультатно.
— И что же это?
— Было нечто непонятное в твоей нейронной активности пока ты лежала в глубоком сне. Ее вообще не должно было быть. Но то, что я видела, вряд ли можно было бы назвать нормальным даже у бодрствующего. Похоже было, что у тебя в голове шла небольшая война.
Лифт прибыл на этаж Капитана.
— Интересная аналогия, — сказала Хоури, выходя в холодный коридор.
— Если бы только аналогия. Я сомневаюсь, конечно, что ты хоть что-нибудь помнишь.
— Ровным счетом ничего, — отозвалась Хоури. Вольева молчала до тех пор, пока они не добрались до той человеческой туманности, которая раньше звалась Капитаном. Блестящий, отвратительно скользкий, он походил не на человека, а скорее на ангела, рухнувшего на твердую гибельную поверхность планеты. Древний «кокон» для глубокого сна все еще хранил Капитана, хотя совсем разболтался и растрескался. Он еще функционировал, но еле-еле, а холод, который он вырабатывал, теперь уже не обеспечивал задачи сдерживать непрерывно наступающую Чуму. Капитан Бренниген пустил множество корней, похожих на щупальца, которые уходили глубоко в корабль. Вольева следила за ними, но была бессильна остановить их рост. Конечно, можно было их срезать, но кто мог предсказать, какое действие это окажет на Капитана? Насколько Вольева понимала, именно эти корни поддерживали в нем жизнь — если бы она осмелилась применить к современному положению Капитана этот термин. Вольева как-то сказала, что когда-нибудь корни охватят весь корабль и тогда уже никто не различит — где корабль, а где — Капитан. Конечно, этот рост можно было остановить, можно было полностью изолировать эту часть корабля, можно было даже катапультировать ее, отрезать, как поступали старинные хирурги с гангренозными членами больных. Объем пространства, который сейчас занимал Капитан, был так мал, что корабль вряд ли заметит его исчезновение. Без сомнения, трансформация будет продолжаться, но так как нужной материи скоро не станет, вирус болезни обратится к внутренностям тела, и вскоре энтропия вытеснит жизнь из того, что еще недавно было Капитаном.
— Ты рассматривала такую возможность? — спросила Хоури.
— Да, рассматривала, — ответила Вольева, — но я надеюсь, что до этого не дойдет. Все пробы, которые я беру… мне кажется, я продвигаюсь. Я нашла противоядие — ретровирус, который вроде бы сильнее Чумы. Он разрушает механизм Чумы скорее, чем Чума уничтожает его. Но пока я имею дело с пробами очень маленьких объемов. Не знаю, что еще я могу предпринять: проверка на самом Капитане — это дело врачей, а я для такой работы не обладаю нужной квалификацией.
— Конечно, — быстро сказала Хоури. — Но если этого не сделаешь ты, значит, вы все надежды возложите на Силвеста, так, что ли?
— Возможно, но нельзя недооценивать его искусства, и искусства Кэлвина, кстати.
— И он поможет вам просто за так?
— Нет, конечно, но он ведь и в первый раз помог нам не по собственной воле. И все-таки нам удалось отыскать выход.
— Ты имеешь в виду силу убеждения?
Вольева на минуту смолкла. Она брала соскоб с одного из похожих на трубку щупальцев, которое как
