кораблю, она может гордиться тем, что покорила неприступную вершину.
Но потом будет еще девяносто восемь перелетов. Ровно столько — чтобы доставить всех беженцев на борт корабля…
Один шаг за один раз, подумала Хоури. Именно этому ее учили в армии: разбить проблему на решаемые единицы. Неважно, насколько огромной кажется проблема: с ней можно справиться, разделив ее на кусочки, сосредоточившись на деталях и не беспокоясь о ситуации в целом.
Снаружи продолжалось космическое сражение. Вспышки напоминали беспорядочную перестрелку синапсов в вывернутом наружу мозге. Хоури была уверена, что Вольева кое-что знала о происходящем. Возможно, «бета» тоже знала. Но Илиа спала, а от робота вряд ли стоит ждать чего-нибудь, кроме очередной маленькой лжи. Оставался Капитан — ему тоже должно было быть что-то известно.
Хоури шла по кораблю. Чтобы добраться до Тайника, ей пришлось воспользоваться системой ветхих транспортеров — точно так, как делала это сотни раз вместе с Вольевой. Теперь ей предстояло пройти тем же путем в одиночку, и из-за этого возникало странное чувство неправильности происходящего.
Отсек выглядел так же, как во время их прошлого визита: темнота и невесомость. Хоури остановила подъемник на уровне люка, затем надела скафандр и «обвязку» с портативными двигателями. Несколько минут — и она оказалась в Тайнике и, затаив дыхание, плыла во мраке. Отталкиваясь от стены, Хоури изо всех сил пыталась не обращать внимания на тревогу, которую всегда испытывала в присутствии орудий. Навигационная система скафандра была уже включена — оставалось только дождаться, пока та сориентируется по маякам на стенах Тайника. Потом на лицевой панели появились серо-зеленые силуэты с аннотациями. Расстояние до стен варьировалось от десятков до сотен метров. Паутинная решетка мониторинговой системы — жирные поперечные линии — рассекала помещение Тайника под разными углами. Орудия все еще находились здесь. Но Хоури ожидала, что их будет больше.
Перед тем, как она улетела на Ресургем, их оставалось тридцать три. Вольевой удалось вывести восемь из них, прежде чем Капитан попытался покончить с собой. Но висящих в пространстве силуэтов было подозрительно мало. Хоури пересчитала их, затем еще раз в другом порядке… потом направилась вглубь Тайника… Может быть, какая-то проблема с сенсорами? Но первое подозрение оказалось верным. На борту «Ностальгии по Бесконечности» осталось только тринадцать орудий. Двадцать отсутствовало.
Хоури почти не сомневалась, что знает, где они находятся. Восемь были где-то снаружи. Там же, вероятно, и другие двенадцать, которых Ана недосчиталась. И, вполне возможно, двигаются через систему. Туда, где сверкали зарницы, которые они с Оводом видели из шаттла. Вывод напрашивался сам собой.
Вольева — или кто-то другой — бросил двадцать орудий против Подавляющих.
Оставалось только гадать, кто победит.
Знай врага в лицо, думал Клавейн.
На этот раз он совсем не знал своего врага.
Клавейн сидел на мостике «Зодиакального Света», один, погруженный в глубокую сосредоточенность. Глаза были полузакрыты, лоб пересекли привычные морщины беспокойства. Так может выглядеть гроссмейстер, который готовится сделать самый важный ход во всей партии. Кончики его пальцев застыли над объемной проекцией — нематериальной фигуркой субсветовика, на борту которого находились похищенные орудия.
Клавейн вспоминал, что говорила Скейд — давно, в Материнском Гнезде. Все указывало на то, что этот корабль — «Ностальгия по Бесконечности». Скорее всего, его капитан — по-прежнему женщина по имени Илиа Вольева. Клавейн даже помнил ее изображение, которое Скейд показывала ему. Но допустим, данные верны, и ему действительно предстоит иметь дело с Вольевой. Это почти ни о чем не говорит. Он может доверять только тому, что узнает сам, при помощи своих вынесенных в пространство органов чувств. Только настоящему.
Образ, который висел перед ним, позволял считать все главные тактические данные чужого корабля. Детали постоянно перемещались, нарастали новые слои, модель становилась все более подробной — по мере того, как системы-разведчики «Зодиакального Света» доставляли уточненные данные. Длинные строки базовой интерферометрии[60] снимали электромагнитный профиль корабля по всему спектру, от мягкого гамма-излучения до низкочастотных радиоволн. Картина обратного волнового рассеяния сбивала с толку, интерпретирующая программа зависала в недоумении или начинала выдавать очевидную нелепицу, заставляя Клавейна постоянно вмешиваться в анализ данных. По какой-то причине компьютер раз за разом рисовал странный гибрид субсветовика, морского ежа и готического собора. Впрочем, общие очертания были вполне узнаваемы. Клавейн терпеливо перенастраивал программу, стирая наиболее странные детали. Возможно, «Ностальгию по Бесконечности» одели неким подобием панциря, который и сбивал с толку приборы. Подобным образом некоторые анклавы Ржавого Обода прятались в искусственных «облаках».
Учитывая, что программа работала исправно, пока Клавейн не начинал навязывать ей свое видение, все прочие варианты представлялись чересчур… неординарными, чтобы принять их к рассмотрению.
В дверь постучали. Клавейн повернулся, хрустнув экзоскелетом.
— Да?
На мостике появилась Антуанетта Бакс, за ней следовал Ксавьер. Оба также носили экзоскелеты, только украшенные люминесцентными завитками и выпуклыми барочными накладками. Это был не первый образец подобного «творчества», который Клавейну доводилось наблюдать. Особенно подобная тенденция процветала в армии Скорпио. Впрочем, в этом не было ничего дурного, и Клавейн не видел смысла вводить дисциплинарные взыскания. Он вообще приветствовал все, что укрепляло единство и целеустремленность.
— Что случилось, Антуанетта? — спросил Клавейн.
— Надо кое-что обсудить.
— Относительно атаки, — добавил Лю.
Клавейн кивнул и попытался улыбнуться:
— Если нам очень повезет, то до этого не дойдет. Команде хватит ума спокойно возвратить орудия, и мы отправимся домой, не сделав ни единого выстрела.
Конечно, на данный момент на такой поворот событий представлялся наименее вероятным. Излучение орудий ясно показывало, что еще двадцать из них покинули корабль. На борту оставалось только тринадцать. Результат дополнительной диагностики был еще более безрадостным: некоторые из них успели активировать. Наконец, три орудия просто исчезли — и все это произошло за последние восемь часов судового времени. Клавейн воздерживался от предположений, но не мог отделаться от мерзкого ощущения, что прекрасно понимает, в чем дело.
— А если нам их не отдадут? — спросила девушка, садясь в кресло.
— Тогда применим силу, — ответил Клавейн.
Ксавьер кивнул.
— Именно так мы и подумали.
— Надеюсь, это будет сделано быстро и решительно, — произнес Клавейн. — Я даже почти уверен. Скорпио отменно подготовил своих бойцов. Техническую поддержку Ремонтуа трудно переоценить. У нас есть отлично обученная штурмовая группа и оружие. Чего нам не хватает?
— Ты забываешь про нас, — сказал Лю.
Клавейн повернулся к модели корабля, проверяя, не изменилось ли что-нибудь за последние несколько минут. К его огорчению, программа снова украшала корпус наростами, шишками и разнокалиберными витыми иглами. Клавейн беззвучно выругался. Корабль походил на Город Бездны времен Эпидемии.
Он насторожился. В голове что-то щелкнуло.
— Ты что-то сказал? — Клавейн быстро посмотрел на Ксавьера.
— Мы хотим помочь, — ответила Антуанетта.
— Вы уже помогли, — отозвался Клавейн. — Без вас мы, вероятно, вообще не угнали бы этот корабль. Я уже не говорю о том, что именно вы помогли перейти в другой лагерь.
— Это было раньше, — возразил Ксавьер. — Сейчас мы говорим об участии в атаке
— А-а… — Клавейн почесал бороду. — Вы имеете в виде настоящую помощь? Боевую?
