— Значит… — он не находил слов. — Ты опять… целая?
— Да, — колко ответила Скейд, словно это вызывало у нее легкое сожаление. — Именно так. Снова. Целая и невредимая.
— Тогда зачем ты… в таком виде?
— Чтобы ты не забывал, Клавейн. Чтобы ты всегда помнил о том, что со мной сделал. Понимаешь я все еще в космосе. Мой корабль уцелел. Получил повреждения, да… но и твой тоже. Я не из тех, кто сдается. И я получу то, что ты у нас украл.
Клавейн повернулся к Фелке, которая спокойно наблюдала за ними.
— Это правда? Скейд все еще там?
— Точно неизвестно, — ответила она. — Мы знаем лишь то, что рассказала «бета». Может быть, она специально вводит нас в заблуждение. Но в таком случае Скейд проявила удивительную прозорливость. Она даже создала эту копию до уничтожения «Ночной Тени».
— А корабли?
— Поэтому мы тебя и разбудили. Они… там. Мы уже регистрируем потоки излучения.
Фелка рассказала, что корабли Объединившихся пронеслись мимо на скорости, равной половине световой относительно «Ностальгии по Бесконечности» — в полном соответствии с результатами моделирования. Орудия были развернуты и последовательно активированы с точностью хореографической постановки или фейерверка. Противник использовал корпускулярные «лучевики» и тяжелые электромагнитные пушки. «Ностальгия» отстреливалась подобными же орудиями, но меньшего калибра, выводя под их прикрытием два орудия класса «ад». Обе стороны использовали приманки и обманные маневры, а когда сражение перешло в решающую стадию, корабли не раз подвергались жестоким перегрузкам, уходя с траекторий, которые мог предсказать противник.
Ни одна сторона не могла заявить о своей победе. Одно судно Объединившихся было уничтожено, два других получили тяжелые повреждения, но Клавейн считал, что это немногим лучше поражения. Два врага почти так же опасны, как и три.
Однако ситуация могла быть намного хуже. «Ностальгия по Бесконечности» тоже не осталась невредимой — но ничего такого, что не могли бы устранить ремонтные системы. Ни одного из находящихся на борту не ранило, ни один жизненно важный узел не был задет.
— Нам нельзя расслабляться, — сказала Фелка.
Клавейн отвернулся от образа Скейд.
— Извини?
— Два корабля уцелело, помнишь? Они разворачиваются. Медленно, но верно, и явно собираются нас преследовать.
Клавейн усмехнулся.
— Пусть разворачиваются. На этот маневр уйдет не один световой год.
— Не обязательно, если у них есть установки контроля инерции. Я знаю, что ты скажешь: установки могли пострадать во время боя. Даже так: ты не думаешь, что их сумеют отремонтировать.
Она посмотрела на Скейд, но бета-копия никак не отреагировала. Казалось, она превратилась в статую, которую поставили здесь для красоты.
— Отремонтируют, если такое в принципе реально, — отозвался Клавейн.
Фелка удовлетворенно кивнула.
— Триумвират попытался смоделировать ситуацию. При определенных условиях мы можем играть с ними в догонялки сколько будет необходимо — по крайней мере, пока находимся в нормальной системе отсчета. Все, что нам нужно — понемногу подбираться ближе и ближе к скорости света. Но как это сделать? У меня найдется не слишком много рецептов.
— У меня тоже.
— В любом случае, это нереально. Например, нам надо остановиться, чтобы произвести ремонт. Вот почему мы тебя разбудили, Клавейн.
Он вернулся к пеньку, на котором сидел, опустился на него и услышал, как хрустнули колени.
— Если надо выбирать, то хотя бы из двух вариантов. Правильно?
— Конечно.
Она снова смолкла. Клавейн терпеливо ждал, прислушиваясь к успокаивающему журчанию водопада.
— Так что ты предлагаешь?
Фелка заговорила так, словно нарушала благоговейную тишину.
— Мы уже далеко. В девяти световых годах от Дельты Павлина, и в радиусе пятнадцати светолет нет ни одной колонии. Но у нас прямо по курсу бинарная система. Две холодные звезды. Это широкая пара, и у одной из звезд есть планетная система со стабильными орбитами. Планеты «зрелые» — им не меньше трех миллиардов лет. Одна — с двумя маленькими лунами — расположена в зоне, пригодной для обитания. По нашим данным, у нее кислородная атмосфера и много воды. Мы даже обнаружили в атмосфере скопления хлоробактерий.
— Терраформирование?
— Нет. Никаких намеков на то, что люди побывали здесь хотя бы раз. Думаю, есть только одно объяснение.
— Трюкачи.
Она была явно рада не озвучивать эту версию.
— Это давно замечено: чем дольше мы будем осваивать Галактику, тем чаще будем натыкаться на миры Трюкачей. Так что не стоит удивляться, если мы нашли еще один.
— Говоришь, прямо по курсу?
— Ну, не совсем… но почти. Мы можем сбросить скорость и подойти туда. Если этот обычная колония Трюкачей, то там должны быть участки суши. Достаточно крупные, чтобы создать несколько поселений.
— «Несколько» — это сколько?
Фелка улыбнулась.
— Вот доберемся, тогда и узнаем, верно?
Клавейн принял решение — по правде говоря, просто благословил очевидный выбор, — а затем вернулся в свой саркофаг. В его команде было несколько медиков, но все их обучение ограничивалось поспешной загрузкой воспоминаний. Но Клавейн поверил, когда они сообщили, что ему не пережить более одного-двух циклов заморозки и отогревания.
— Но имейте в виду, — сказал он. — Я уже немолод, и если останусь бодрствовать, тоже долго не протяну.
— Выбирайте сами, — беспомощно ответили медики.
Клавейн просто старел. Его гены давно отжили свое. Он проходил через несколько циклов омолаживающих программ, с тех пор как покинул Марс, но они только приостанавливали часы, которые через какое-то время снова начинали тикать. В Материнском Гнезде ему бы подарили еще полвека виртуальной молодости, стоило только захотеть… но Клавейн никогда не прибегнул бы к этому последнему средству омоложения. Окончательно это желание пропало после странного возвращения Галианы и ее еще более странной полусмерти.
Он даже не знал, жалеет ли об этом. Возможно, они доберутся до какой-нибудь прогрессивной колонии, куда еще не добралась Комбинированная Эпидемия. Тогда у него появится шанс. Но зачем? Галиана ушла из жизни. Как бы он ни выглядел, душа его состарилась и смотрела на мир усталыми глазами, потускневшими за четыре сотни лет войны. Он сделал все, что смог. Бремя принятых решений лежало на его плечах тяжким грузом. Вряд ли ему хватит сил для того, чтобы принять еще одно. Достаточно того, что сейчас он, кажется, не ошибся.
Клавейн согласился на заморозку.
Прямо перед тем, как погрузиться в «холодный сон», Клавейн отправил к умирающей системе Ресургема послание «плотным лучом». Послание предназначалось для «Зодиакального Света» и было снабжено системой поиска и разовым кодом. Если корабль еще существует, он получит и расшифрует
