– Пусть идет один из нас, – предложил я. – Если попадет в засаду или еще какая беда случится, у остальных будет шанс спастись.
– Тогда пойду я! – заявил Ничейный.
– И думать не моги! – взревел Хопкинс. – Нечего строить из себя главнокомандующего, захотел и попер поперед всех и каждого!
– Что же ты предлагаешь?
– Тянуть жребий! – сказал Хопкинс и вытащил из кармана монету. – Пойдет тот, кто окажется в проигрыше против двух других.
И подбросил монету.
– Орел, – сказал Ничейный и выиграл.
Хопкинс снова подбросил монету. Я тоже угадал. Чурбан Хопкинс, ни слова не говоря, отвязал мула, нагруженного сумкой с инструментами, и взгромоздился верхом.
– Видите на краю оазиса вон тот желтый домишко с остроконечной крышей? Если я появлюсь из-за угла и махну рукой, значит, все чисто и один из вас может присоединиться ко мне без опаски. – И он затрусил рысцой.
Мы подавленно смотрели ему вслед. Теперь нас осталось только двое. Хоть бы не случилось беды с нашим Хопкинсом!..
Прошло добрых полчаса. У желтого домишки никто не появлялся.
– Наверное, влип, – понизив голос, обронил Ничейный. Ивонна терзала зажатый в зубах носовой платочек.
– Если он не появится через час, тронемся в путь. Оазис обойдем стороной, – принял решение Альфонс.
– А его бросим на произвол судьбы?! – оторопел я. Уж от кого другого, а от Альфонса Ничейного подобного бессердечия я не ожидал.
– Да. Если понадобится, точно так же поступим со мной и даже с Ивонной. Покуда остается надежда, что хотя бы один из нас уцелеет и сможет доставить пакет по назначению, этот единственный обязан выполнить приказ – пусть даже ценою жизни всех остальных. Надеюсь, ты согласен со мной? – Опять он оказался прав.
Время тянулось бесконечно долго. Наконец прошел час.
– Собираемся! – скомандовал Альфонс и поднялся. Лицо его было мрачным, однако на нем не отражалось ни тени колебания. Только уголок рта временами подрагивал.
Оазис обойдем стороной… а Хопкинса бросим в беде.
Это потрясение было, пожалуй, потяжелее всех тягот, выпадавших на нашу долю, в каком бы краю земли мы ни находились. Ведь если разобраться, что есть у нашего брата, кроме своего в доску дружка- приятеля?
Неужто мы никогда больше не увидим Чурбана – пускай и грубого, неотесанного, зато надежного, верного друга?
Я седлал мула, а у самого сердце заходилось, будто каменной глыбой придавленное… Альфонс разбирал палатку, не глядя по сторонам, – губы бледные, в лице ни кровинки. И вдруг подошел ко мне, положил на плечо руку. Мы посмотрели в глаза друг другу.
– Ничего не попишешь, старина, – хрипло проговорил он. – Мы же сами вызвались. Завтра настанет мой черед… или твой…
– Все верно. Ты прав.
Мы пожали друг другу руки.
– Смотрите!.. Смотрите туда! – воскликнула Ивонна. Альфонс взглянул и тоже не сдержал восклицания.
Под палящим солнцем Сахары из-за угла островерхой хижины показалась знакомая кряжистая фигура. Чурбан Хопкинс призывно помахивал зажатым в руке ведром.
Глава десятая
1
В тот день оазис Немас-Румба стал местом весьма необычных событий. Даже много десятилетий спустя у туземного правителя тряслась бороденка, когда он пересказывал историю заезжему чудо-лекарю или предводителю разбойничьей шайки.
Часов в десять утра в оазисе объявился приземистый, но сильный легионер с грубыми ухватками и с целой сумой всевозможных инструментов, притороченной к седлу мула.
Балуз, правитель оазиса, аккурат отдыхал у себя в опочивальне. Даже слепому было видно, что перед ним – человек состоятельный, поскольку у ложа его топтались, помимо жующей жвачку коровы, еще целых две козы, несколько петухов и баран. Словом, образцовое для здешних краев хозяйство.
Покой Балуза был нарушен погонщиком верблюдов, который ворвался в хижину с отчаянным воплем:
– О Балуз! Нашему оазису пришел конец! Заявился какой-то солдат и истребляет наши пальмы!
Балуз вскочил и, сопровождаемый мычанием, блеянием и квохтаньем всполошенной живности, помчался к месту злодеяния.
Представшая его взгляду картина едва не довела беднягу до разрыва сердца. Аллах велик и во всемогуществе своем иной раз творит недобрые чудеса. Верхушку одной из пальм оседлал весьма упитанный солдат – точь-в-точь обезьяна в легионерском мундире, – башка от уха до уха стянута железным обручем, а на ушах широкие черные тарелки. Пришелец – будь он проклят во веки веков! – заколачивал в ствол пальмы большущие гвозди. Нежные побеги все ободраны, переломаны и опутаны проволокой, пальмовой кроны и не видать из-за паутины проводов, а соседняя пальма тоже сплошь утыкана гвоздями и еще какой-то белой штуковиной: впившись в ствол, она поддерживала все это переплетение проводов…
Перепуганные до смерти обезьяны, тесно прижавшись друг к дружке, наблюдали с ближайшего дерева за ходом событий; потрясенные жители оазиса застыли с открытыми ртами.
– О господин! – воззвал к чужеземцу правитель оазиса, но упитанный руми жестом сделал ему знак заткнуться, извлек откуда-то из-под подбородка небольшую черную воронку и поднес ее ко рту.
– Алло, алло! – громко возвестил он. – Говорит радио оазиса Немас-Румба и его подстанции. Передаем результаты скачек, после чего за скромное вознаграждение порадуем ваш слух трансляцией музыкальной передачи из плавательного бассейна отеля «Савой» в Лондоне. Повторяю: одиннадцать часов двадцать минут по местному времени.
Жители оазиса в полном составе бухнулись ниц и воззвали к Всевышнему.
– Что ты там вытворяешь, господин солдат? – задрав голову вверх, вопросил Балуз.
– А ты, что ли, глава племени? – грубо ответил «господин солдат» вопросом на вопрос.
– Это не племя, мой господин.
– И не глава, – согласно кивнул солдат. – Тогда слушай сюда, безголовое племя! Вон ту финиковую пальму придется срубить, а вместо нее мы поставим антенну.
– Господин…
– Молчать! – Солдат нацепил наушники и весь обратился в слух. – Алло! Связь установлена… Кто говорит? Связной Хопкинс с верхушки второй пальмы… Через десять минут, господин майор, сообщу, куда высылать подкрепление… В лесу вас встретит наш наблюдатель… Так точно… Будет сделано!
Тем временем вконец расстроенный Балуз бросился за жандармами. Их в оазисе было двое, из корпуса арабских охранников. В данный момент, разморенные жарой, босые и полуодетые, стражи порядка
