своего больного брата. Мы нашли его среди множества раненых в походном русском госпитале, который генерал Жубер отказался принять, но который все же прибыл к нам в помощь.
Когда мы добрались туда, он был уже в сознании, и российские медсестры сказали, что он преодолел кризис, хотя все еще был в серьезном положении.
В Ватервалондере мы в последний раз видели президента Крюгера. Он сидел за столом в железнодорожном вагоне, перед ним лежала большая открытая Библия, и он выглядел одиноким и усталым человеком. Мы стояли у окна, глядя на него, но он был так погружен в свои мысли, что мы не решились с ним заговорить. Впоследствии он уехал на португальскую территорию, а оттуда на голландском военном корабле — в Голландию, где и стал изгнанником (он скончался в Швейцарии в 1904 году).
Затем мы вернулись к холмам Мачадодорп, где попрощались с отцом и отправились по железной дороге в Мидделбург, чтобы забрать лошадей, оставленных там на сохранение одному из горожан.
Здесь был маленький отряд немецких добровольцев, приблизительно в шестьдесят человек, под командованием австрийца барона фон Голдека, которого знали еще по Наталю. Поскольку о судьбе АКК ничего не было известно, а одно коммандо было не хуже другого, мы присоединились к Немецкому Корпусу, как они себя нескоько высокопарно называли. Фон Голдек готовился ехать на запад к генералу Боте, и на следующий день мы были уже далеко, а через три дня, проходя станцию Балморал, столкнулись с английским патрулем в предместьях Претории.
Лорд Робертс со своей армией оставался рядом со столицей, поэтому следующие десять дней мы провели рядом, наблюдая за его перемещениями. У нас было несколько стычек, в ходе которых мы потеряли пять немцев, но это было хорошее время. Жили мы тем, что могли добыть, а присутствие англичан не давало нам скучать. Только когда стало слишком уж жарко, мы отошли на двадцать или тридцать миль к западу, где генерал Бота собирал людей. Мы нашли его в Бронкхорсспруйте, на месте старого поля битвы, где в 1880 году был разбит отряд полковника Антсрутера. Лагерь располагался на открытом месте, и если бы не связные и несколько вьючных лошадей, его нельзя было бы отличить от любого бурского лагеря, которые были вокруг.
Он сказал, что мы отлично все сделали и могли теперь взять отпуск, поэтому мы поехали на брошенную ферму на некотором расстоянии от лагеря, и оставались там в течение нескольких дней.
XIII. Дальше от дома
К настоящему времени все уже знали, что генерал Бота собирал новую армию, и наиболее деятельные буры постепенно возвращались из домов и других мест чтобы присоединиться к нему.
У него уже было три тысячи человек, и их число ежедневно росло. Поэтому все выглядело неплохо и были видимые признаки восстановления после того печального состояния, в котором мы находились во время и после отступления через Свободное Государство.
В данное время к нам приходили остатки коммандо из Наталя, откуда они были вытеснены, как и из Свободного Государства. Тысячи более слабых мужчин сдались или пошли по домам, и во многих случаях все коммандо таяли как снег, пока не остались самые стойкие, хотя и в небольшом числе. Они были закаленными бойцами, числом около двух тысяч, и, когда они присоединились к нам, Бота имел под командованием уже более пяти тысяч человек.
Однажды вечером я видел прибывших из Наталя. Среди них были остатки Преторийского коммандо — их осталось не более полутора сотен, среди них было много моих знакомых по Ледисмиту. Большинство из них дезертировали, многие погибли или были ранены после того, как мы ушли от них. Фельдкорнет Зидерберг лечился и его должность занимал Макс Зауниссен, молодой двадцатипятилетний бюргер.
Они сказали, что старый генерал Марула, и его брат Темный Шум были сняты с командования и остались воевать уже как рядовые в других коммандо.
Хотя с ванн Голдеком и немцами у меня сложились хорошие отношения, я все же решил вернуться к преторийцам. Мой брат Хьялмар предпочел остаться, поэтому я попрощался с ним и отправился в путь на своей чалой, ведя в поводу пони с поклажей, чтобы присоединиться к своему прежнему отряду. На следующее утро мы снялись с места и отправились в путь — два дня пути на юг, а потом повернули, чтобы выйти к железнодорожной линии между Преторией и Иоганнесбургом, потому что Макс Зауниссен получил приказ разрушить английские коммуникации. Однако англичане очень хорошо охраняли дорогу и мы не смогли подойти к ней ближе, чем на пять миль. В течение следующих двух недель мы бродили вокруг, ища возможности сделать свое дело, но она не представлялась. Несколько раз англичане из Претории стреляли по нам из орудий, но все обошлось.»
В это время я получил неожиданное известие о АКК. Однажды утром мы скрывались в холмах от снарядов английской колонны, которая появилась, когда два бюргера скакали в нашу сторону в поисках убежища. Они принадлежали к АКК., и когда я справлялся о других, они указали на ферму далеко на равнине, где, как они сказали, находились коммандант Малан и все остальные. Когда они отправились туда, я отпросился поехать с ними, чтобы повидать старых товарищей и рассказать Малану о своих братьях и о себе.
Чтобы достичь фермы, мы должны пересечь фронт английской колонны, но они спокойно пропустили нас, и я скоро обменивался рукопожатием с Маланом и его людьми. Немного позже, англичане приблизились и начали обстреливать нас лиддитовыми снарядами из гаубицы, которую поставили на отдаленном холме. Тогда произошел самый страшный случай из тех, что я раньше видел. Первые разрывы легли далеко, но потом англичане пристрелялись и Малан приказал нам найти укрытия. Мы распределились за стеной, ограждавшей сад и за небольшой дамбой, которая была около дома.
За стеной дамбы было огромное ивовое дерево, за которым спрятались семеро наших. Внезапно снаряд поразил ствол приблизительно в двух футах от земли и, прошив его насквозь, взорвался с другой стороны. Результат был ужасен, поскольку семеро несчастных были разорваны на части, которые усыпали землю на расстоянии в тридцать ярдов. Они были так изуродованы, что, когда англичане прекратили стрелять, их, пришлось собирать лопатой, и зрелище было отвратительным. Но на этом все не закончилось. После того, как гаубица стала стрелять, коммандант Малан сел на лошадь и с несколькими мужчинами поехал в сторону англичан, чтобы поджечь сухую траву. Полчаса спустя, когда я возвращался к преторийцам, я увидел стоящими этих людей и понял, что что-то не так. Я поскакал туда, и увидел, что он лежит на земле с горлом, пробитым пулей, через несколько минут он скончался. У меня были некоторые мысли вернуться в АКК, но теперь они исчезли, потому что этот отряд явно был не под счастливой звездой. В течение следующей недели англичане только рыскали по равнине, но ничего серьезного не было.
Этот период спокойствия был неоценим, поскольку дал бурским лидерам передышку, необходимую для сбора и реорганизации своих сил, а люди смогли оправиться после отступлений и воспрянуть духом, поэтому, когда в середине июля лорд Робертс возобновил наступление, наше настроение было уже другим.
Британское наступление началось однажды рано утром на широком фронте. Мы, преторийцы, заняли позицию на ближайших холмах, но в ближайшее время нас подвергли такому обстрелу, что мы ушли, другие коммандо также отступили. Англичане наступали на восток по обеим сторонам железнодорожной линии, ведущей к заливу Делагоа. До сих пор этот путь был открыт, и правительство Трансвааля могло ввозить в больших объемах необходимые припасы, но теперь лорд Робертс решил перекрыть эту артерию и полностью отрезать нас от внешнего мира.
Соответственно этому плану крупные массы войск, численностью более тридцати тысяч человек, шли справа и слева от железной дороги, обходя нас. Они шли фронтом шириной в пятнадцать миль, и поскольку вслед за разведчиками следовала артиллерия, повторилась та же ситуация, что была в Свободном Государстве: мы отступали от холма к холму, от возвышенности к возвышенности, стреляли, когда могли, но настоящего сопротивления оказать не могли. Так мы отступали четыре или пять дней, и к этому времени англичане прошли вдоль железной дороги до Мидделберга и оттеснили нас еще на сорок миль дальше, до деревни Белфаст. Той ночью, когда мы вошли в эту деревню, нам пришлось отступать в таком беспорядке, что я потерял преторийцев. Следующим утром я их тоже не нашел, но, поскольку ситуация была уже
