которые близко подскочили, гнилые бошки из «Desert Eagle» развалил. И попробовал с двух рук палить. В левой пистолет, в правой — «калаш», но оказалось, что из такого оружия по-македонски не постреляешь. Первая же очередь автомат чуть из руки не вырвала и так в сторону повела, что все пули попали в стену дома. После этого учитель форсить перестал и работал исключительно из «АК-74». С него и завалил всех, кто от супермаркета на них скакал. Подбежали Олег с буровиком к магазину, проскочили через разбитую витрину внутрь — укрыться, а там тоже мертвяки. Даже дух перевести не удалось. Хорошо, что их не больше дюжины оказалось, но не захвати Жора ручных гранат, хрен его знает, чем бы закончилось. А так все в зале к чертовой матери взрывами разнесло, трупы — в ошметки. Вот тут старый, добрый черный Том и появился. Не сдрейфил negro, примчался на квадрацикле и лихо так под входом остановился. Чуть сам под очередь из пулемета не попал, но бог миловал. Учитель с буровиком выскочили из маркета: Том, дурак- дураком, зубы в лыбе скалит. По приказу старшого слез с водительского места, Жора за руль прыгнул, орет товарищам, чтобы тоже садились. Но только Олег ногу через сиденье перебросил, как сбоку что-то темное мелькнуло, а за спиной на асфальт — шлеп, шлеп, шлеп.
— Аааа! Help me! — заорал кто-то. — Help! I kill you, motherfucker! Обернувшись, Шереметев увидел, что это трое мертвяков на них с подъездного козырька спрыгнули. И, не распыляясь, всей компанией на негра напали. Один в правую ногу вцепился, другой черные руки крутит, а третий — худенькая такая девчушка, лет пятнадцати, в Томову шею зубами впилась. Вот у негра от повторного шока голос и прорезался.
— Твою мать, спину прикрой, — крикнул Жора учителю и давай из «Глока-18» очередями палить. — Вот вам, вот! И полминуты не прошло, как у зомби лысые головы разлетелись. Бедняга Том даже не сразу сообразил, что свободен. А когда понял, то к квадрациклу шагнул, лепечет что-то радостно, а у самого с шеи кровь капает. Олег ему инстинктивно руку протянул, помочь хотел, но буровик по руке ударил.
— Нет, — говорит, — нельзя ему с нами. Инфицирован. Прощай, Том.
И из пушки своей прямо бедному негру в лоб две очереди. Тот даже почувствовать ничего не успел, только понять, наверное…
Яркий, жаркий солнечный луч упал на лицо Олега Шереметева и разбудил его. Приоткрыв на мгновение глаза, учитель увидел деревянную стену коттеджа, куда их поместили после вчерашнего прибытия в город Финист. Потеряв три дня назад чернокожего друга, сменяя друг друга за рулем и почти не останавливаясь, они мчали к цели своего путешествия. К городу, где сохранилась нормальная человеческая жизнь и по слухам, которые Жора собирал на протяжении своего пути по родной земле, даже природа осталось такой, как раньше… Олег вспомнил свое вчерашнее изумление, когда они увидели раскинувшийся под холмом городок, и счастливо рассмеялся. Финист и окружавший его мир превзошел все ожидания. Небольшой, тысяч на сорок жителей, он издалека казался пластиковым макетом на сочной зеленой лужайке. Небо над городом было ярко-голубым, по-летнему теплым и прозрачным. Словно гигантские ножницы вырезали аккуратное круглое отверстие в плотной серой массе облаков, накрывавших повсюду землю. Белые церкви устремляли ввысь золотые луковицы куполов, и Олегу показалось, что он слышит малиновый перезвон благовеста. При виде такой картинки буровик даже очки на минуту снял, чтобы разглядеть получше. Лицо у него было совершенно обалдевшее. Молча обменявшись восторженным взглядом с товарищем, вернувшийся за руль Жора погнал автопоезд к городу. Через полчаса они остановились у блок-поста, где их приветливо встретили вежливые милиционеры и представитель миграционной службы. Услышав, что вновь прибывшие — русские и православные, чиновник — добродушный дядька лет пятидесяти в светло-сером мундире — расплылся в улыбке. Сунул анкеты-заявки на гражданство, сказал, что можно не торопиться, походить по городу, с людьми поговорить, присмотреться. Три дня. Для порядка. Красивая румяная девица принесла в кабинет чай с медом и клубничное варенье. Давно не видевший нормальных женщин Жора аж рот разинул от ее высокой, плотно обтянутой вышитой блузкой груди. Когда секретарша вышла, чиновник, подмигнув буровику, сообщил, что молодых баб у них больше, чем мужчин и найти себе женку труда не составит. Но без блуда, через церковный брак. Оставив автопоезд в специальном ангаре, вновь прибывшие сдали оружие и приехавшие сотрудники КОБа («Комитета общественной безопасности») отвезли их к себе в управление. Там Жору с Олегом развели по разным кабинетам, угостили сигаретами, кофе с коньяком и попросили написать о себе. Кто такие, откуда и что с ними в дороге было. И каждого — о спутнике своем в деталях рассказать. Ну,
Шереметев и накатал искренне, что успел о случайном попутчике узнать. О том, что тот заграницей жил, на Родину американского негра привез и так далее. Что Жорка о нем настрочил, учитель, конечно, не узнал, тем более, что когда с писаниной было закончено, их тут же и отпустили. Точнее в церковь отвезли: покаяться, душу очистить и в молитве Бога за спасение поблагодарить. Выслушал отец Павел учителеву исповедь, грехи ему отпустил и вместе за невинные детские души помолились. Жорке грех убийства друга тоже простил и свечу за упокой негра принял с одобрением. А там и вечер наступил, и служка церковный их на своей «Калине» в странноприимный дом отвез — мотеля вроде, где каждому по комнате в бревенчатом коттедже выделили. Кроме них в «избе» никого не было и, поужинав, Олег нацелился в кровать, а буровик прогуляться. Звал учителя с собой, но тот, как постель с перинами, с белоснежным накрахмаленным бельем увидел, — спать захотел невыносимо. А как только лег, уснул в момент и вот до сих пор не мог себя заставить из уютной кровати вылезти. А пора было к заутренней собираться… Откинув пуховое одеяло, позевывая, Шереметев сел в постели и, спустив ноги,
неожиданно почувствовал босыми ступнями вместо вчерашнего ковролина ледяной пол.
Вздрогнув, попытался нашарить ногой тапочки, но их тоже не было. И в этот момент лившийся из окна солнечный свет стал стремительно тускнеть. Не прошло и нескольких секунд, как Олег очутился в полной темноте. Учитель попытался вскочить, но не смог двинуть ни рукой, ни ногой. Его тело было крепко схвачено неведомой силой. Причем так сильно, что невозможно было даже пошевелиться… Рядом послышался чей-то негромкий, похожий на вздох стон. Пяля глаза в кромешную темноту Шереметев завертел головой пытаясь увидеть, кто это. Попробовал позвать, но язык, губы, горло странно онемели, из них вырвался лишь такой же тихий звук, как у его невидимого соседа. Тогда он сделал попытку рвануться, разорвать непонятные путы, но все было впустую.
Неожиданно послышался неясный шум, какой-то шорох, и, заледенев от ужаса, Олег ощутил приближающееся нечто. Скосив глаза налево, он разглядел неясный, увеличивающийся в размерах черный силуэт. Какое-то существо, похожее на огромную, высотой со взрослого человека улитку без панциря, медленно ползло к нему. По мере приближения странного слизня темнота вокруг превращалась в полумрак, как будто от «улитки» исходило свечение.
А еще Олег заметил стоящего у стены буровика. Лицо Жоры, как всегда, было наполовину скрыто солнцезащитными очками, а туловище исчезло в студенистой, белесого цвета массе. Рассудок учителя переклинило: он догадался, что и сам находится в точно таком же положении. Продлись невыносимый ужас еще секунду, и Олег потерял бы сознание, но вдруг ему стало легче, паника рассеялась, и тихий ласковый голос, прозвучавший прямо в голове, сказал:
— Успокойся. Сейчас не твоя очередь. По телу разлилось приятное тепло, веки отяжелели, и Олегу на миг показалось, что он снова лежит в постели. Но приятное видение исчезло, он услышал и увидел, как огромная «улитка» ползет к буровику. И ощутил голод, но это был не его голод. Это был голод монстра, который сейчас приближался к Жоре. «Улитка» основательно хотела жрать. Словно гурман открывающий свои секреты дилетанту, она откликнулась мысли Шереметева:
— Да, я «ем» людей, высасываю их разум и жизненную силу. Сейчас я займусь твоим приятелем, мне хватит его на неделю. Ты будешь жить еще семь дней и я сделаю так, что ты проживешь их очень хорошо. Среди мира и людей, которые полностью соответствуют твоим желаниям… Темнота исчезла, и Олег увидел, что стоит на залитой солнечным светом площади Финиста. Дул теплый ветерок, мимо шли люди с веселыми лицами, сиял на солнце золотой купол… Но тут же наведенная галлюцинация исчезла.
— Потом, — произнес в голове учителя голос «улитки», — сейчас я должна поесть. Но это недолго. Туша чудовища закрыла полностью обратившегося в желеобразную свечу Жору.
— Отпусти меня, — взмолился Шереметев. — Отпусти… Ему показалось, что чудовище улыбается. В улыбке был отказ. Олег лихорадочно искал в голове выход, пытаясь найти слова, которыми смог бы убедить слизня, что его нужно оставить в живых. Что он может быть полезным… Невидимая «улыбка» пропала: ее сменил интерес.
