Picaro
Пожиратели лотоса (три новеллы о главном)
Европейский удар
…Ночью танкисты еще свои тридцатьчетверки с союзнических платформ во Фрайбурге сгружали, а мы в штабе за них уже пили. Первый стакан «За начало славных дел!» осторожно. А потом, когда с передовой стали докладывать, что вражеская оборона прорвана и «танки наши быстры», то тут уже тосты один за другим пошли. За вождя нашего любимого, товарища Иосифа Виссарионовича Сталина, ур-р-р-а-а! И за маршала Жукова, который ударной группировкой командует, и через неделю со своим штабом в самом Париже будет, и за тех, у кого звезды поменьше, но на нашем небе светят ярче, потому что к нам ближе… В общем, на грудь приняли очень даже. Еле потом к машине добрались, чтобы в Гуро ехать. Честно говоря, будь моя воля, то я бы не поехал, никуда бы этот городишко не делся, теперь успеется, но начальству виднее. Повезло французикам, что танковый корпус генерала Стралева прошел на пять километров севернее и городок этот просто не заметил. Что такое пять тыщ метров на штабной карте? Да ничего, одно движение генеральского карандашика. Чуть правее линию провели бы — и все! Ни хрена бы от этих домишек и костела, постройки семнадцатого века, не осталось. Не дымок бы лениво из труб в утреннее небо поднимался и булками свежеиспеченными пахло, а несло бы гарью с развалин. А так — повезло французским пролетариям. Правда, в этом курятнике не только классово близкие обитают, но и каплуны из буржуа. Вот к ним-то в гости мы с майором МГБ Калистратовым Арсением Ивановичем и приехали. Как говорят наши польские товарищи — «санацию» проводить, зерна от плевел отделять. Не сами, конечно, взвод синих погон позади на двух грузовиках катит. Хотя на весь Гуро один полицейский, и тот подагрик. Ребята у нас все рисковые, и градус соответствующий, так что мы разведку высылать не стали, а прямо вперед, не останавливаясь, в центр городка проскочили — и к мэрии. Да и на хрена эта разведка, если на заднем сиденье «опель-кадета» камрад Жан, как цветочек в проруби, болтается? Только позавчера к нам из-за будущей линии фронта прибыл. Зря, что ли, он еще год назад списочек составил и характеристику на каждого жителя родного ville написал? Целая тетрадь в коленкоровом переплете получилась. Лежит теперь у товарища майора в планшете и минуты своей ждет. Двери в мэрию наши ребята выломали и камрад Жан с лейтенантом Макаровым и четырьмя стрелками по этажам затопали. Я же с майором стал начальническое гнездышко обживать, но преуспели не сильно. Только мы с Калистратовым в кабинет зашли, как прибегает сержант Петренко и докладывает, что союзники прибыли. На двух машинах. Откуда они взялись, черт его знает, но раз приехали, то пусть их…
— Нехай заходят, — майор рукой махнул и на стол задом шлепнулся. — Тереша, ты как считаешь, — и пачку «Житан» мне протягивает, — коньяком угощать или обойдутся? Не успел я ответить, как в коридоре сапоги забухали и в кабинет вваливаются двое. Один, как водится, повыше, другой на вершок меньше. Первый — капитан, как я, и второй — унтерштурмфюрер, летеха по нашему. Оба в зеленом, но петлицы черные, на рукавах — ленты, у лейтенанта на груди болтается «железка» за Польшу. Ну, а гауптштурмфюрер, так тот вообще матерый. Матерее только кабаны у нас в деревне. На шее «рыцарь», а на пальце толстом, что твоя баварская сосиска, перстень с тотенкомпфом, плюс шеврон ветерана партии на рукаве. Я их бирюльки хорошо по нашему справочнику внутреннему изучил — умеют, черти, красиво наряжаться. Да, сразу видать настоящего арийца из старой гвардии. И морда соответствующая, как с плаката: блондин, глаза голубые и форма лица из одних углов и квадратов. Еще и шрам — от рапиры, похоже. Это у них так раньше студенчество баловалось, дуэлями.
— Рады видеть камрадов по оружию, — рявкнули немцы на русском, руки вскинули, застыли, а потом расслабились. — Поздравляем с будущей победой.
— С общей победой, — майор от стола отлепился, к гауптштурмфюреру подошел, поручкался. — Каким ветром вас, дорогие товарищи, в советскую оккупационную зону занесло? Не заблудились случаем?
— Может помощь нужна? — я пожал руку унтерштурмфюреру, потом матерому протянул. — Говорите, не стесняйтесь. Я — военный комендант, так что смело.
— Приятно познакомиться, — старший немец головой вверх-вниз сделал и каблуками щелкнул. — Франк, предписание, — это он своему младшему. — Извольте прочитать, камрады. Взял я у лейтенанта пакет, раскрыл. Калистратов сразу ко мне, в бумажку с орлами и печатями заглядывает, хотя по немецки читать не умеет. Я, как на грех, тоже. Вернее, зубрил в училище перед войной, но потом, когда в тридцать девятом пакт подписали, ясно стало, что не пригодится. Ну, в том смысле, который раньше предполагался. Стал французский штудировать — и тут в самую точку оказалось.
— Вот копия, заверенная в канцелярии генерала Катова, — немец вторую бумагу сует. — Тут по- русски, товарищ капитан. Я бумажку быстренько пробежал и все сразу стало понятно. Оказывается, еще до присоединения Западной Украины из рейха в Гуро семья жидков удрала. Какой-то бывший банкир. Наши бы и думать забыли, но немцы — народ дотошный, учетом всегда славились. Вот и держали на карандаше, пока время не пришло. Калистратов бумагу за подписью своего непосредственного начальника два раза перечитал и лоб нахмурил.
— Стран-но это, — цедит сквозь зубы и в зеленых глазах нехороший блеск, — какой такой Гольцман? Не должно здесь быть никакого Гольцмана. Достает из планшета коленкоровую тетрадку и начинает листать. Долго бы он пальцем по строчкам мусолил, но гауптман кашлянул и говорит, что это он по старому немецкому паспорту Гольцман.
— Здесь он прячется под фамилией Гош, — поясняет матерый. — На Фиалковой улице живет, под третьим номером. Я там людей оставил — для наблюдения за домом, но брать без консультации с советскими властями счел неправильным.
— Да, — повеселел Калистратов, — Гош имеется, и адрес совпадает. Жан тут приписку сделал, что «рантье, аполитичен и подозрителен». Есть у мужика классовое чутье, есть. Можешь забирать, товарищ гауптман, нам это добро и даром не нужно. Еле от своих избавились.
— Я всегда считал, что ваш вождь есть великий человек, — закивал немец и сосиской своей указательной в потолок ткнул. — Германия и Россия будут править миром.
— Да мы им и так почти всем правим, — говорю я. — Осталось только англичан с острова выбить и помочь китайским товарищам да японцам америкашек добить.
— За это надо выпить, — майор позвал ординарца и приказал принести коньяк с закуской.
Матерый тоже не сухарь оказался. Жидка арестовывать лейтенанта отправил, а сам с нами за стол, и на стол кое-чего выставил. Свойский мужик, даром, что немчура, не из жадных. Ефрейтор ему из машины портфель принес, а там бутылка шнапса, фляжечка бренди, колбаски всякие с чесночком, шпик. В общем, посидели мы славно…
«Совершенно секретно. Верховному Главнокомандующему т. Сталину И. В. Сегодня в пятнадцать часов по московскому времени танковый корпус генерал-майора Стралева подвергся сильнейшему удару авиации противника.
Продвижение наших войск остановлено по всему фронту, потери очень велики, точные цифры уточняются. Разведданные указывают на то, что американский бомбардировщик «Б-17» сбросил на наши боевые порядки так называемую «атомную бомбу». Командующий Европейской Ударной группой войск маршал Жуков Г.К.».
«Совершенно секретно. Командующему Европейской Ударной группой войск маршалу Жукову Г.К. Продолжать наступление. И. Сталин».
«Строго секретно. Начальнику Генштаба Сухопутных войск генерал-полковнику Гальдеру Ф. Поздравляю с важной победой! Провал наступления русских, как и предусматривалось планом «Тамерлан», открывает путь к нашей окончательной победе на европейском плацдарме. Теперь вермахт сможет в кратчайшие сроки довершить разгром франко-британских сил, не опасаясь применения американцами их пресловутого «чудо-оружия». Разведка подтверждает, что, нанеся два бомбовых удара по советской группировке, враг на долгое время исчерпал свои возможности в применении атомных боеприпасов.
