нас напали стояла какая-то 'скорая помощь', — сказал он рассеяно. — Да не маячь ты на улице.
Короб сел на место водителя и завел двигатель.
— Вы о чем? — спросил он, трогая машину с места. — Куда едем?
— На пляж, — Серега повернулся к 'ястребу'. — И что врачи? Они в 'скорой' сидели?
— Да не видел я никаких врачей, — раздраженно ответил, смотревший назад Игорек. — Ни в машине, ни рядом. Мы по улице шли, а тут эти орлы подлетели и давай стрелять…
'Нулевой'
Придя в себя, он увидел, что находится в маленькой комнате без окон. На потолке круглый матовый плафон, из которого льется электрический свет — неяркий и холодный. Голые серые стены.
Мужчина закрыл глаза. Открыл. Попытался лечь на бок, но не смог. Приподняв голову, разглядел, что пристегнут ремнями к обтянутому дерматином диванчику. Такие обычно стоят в процедурных кабинетах больниц. Пациентам на них делают массаж, перевязки, ставят капельницы. Капельница была: из вены на левой руке торчала толстая игла, зафиксированная кусочком пластыря. Заполненная прозрачной жидкостью пластиковая трубка уходила вверх к бутылке с физраствором. Тяжелые капли размеренно падали в мешочек фильтра.
— Как вы себя чувствуете? — к нему наклонился человек в белом халате. — Не тошнит? Голова не кружится?
Перед тем, как ответить, он прислушался к ощущениям.
— Вроде бы все в порядке, — он беспокойно заерзал.
Стоявший рядом с врачом мужчина, положил растопыренную ладонь ему на грудь и надавил.
— Лежи, — приказал охранник, — не двигайся.
— Почему? — спросил он и в тот же момент вспомнил все, что с ним произошло: кража контейнера, бегство с работы, безумный круиз по Крыму.
С удивлением ощутил, как к лицу от смущения прихлынула краска: все произошедшее с ним казалось нелепым, глупым, безумным. Поступить так? как поступил он? мог только сумасшедший. Или человек, который действительно хотел умереть. На мгновение к стыду примешалось раскаяние, но почти сразу он вспомнил, что жить ему осталось не больше трех месяцев. И умирать придется в лихорадке тяжело и мучительно, задыхаясь собственной слизью. После этого он успокоился. Он умрет и больше ничто не будет иметь значения.
Скрипнув, открылась дверь, и в комнату вошли двое мужчин. Одного звали Марат Андреевич Волоско, второго он не знал. Волоско руководил в институте службой безопасности. Его широкое носатое лицо было серым, веки нервно помаргивали. С выражением искреннего недоверия, даже изумления он уставился на мужчину, лежащего под капельницей. Второй вошедший нес на узком загорелом лице маску равнодушия. Но его волнение выдавали дрожащие пальцы — длинные и тонкие, с холеными, синеватыми ногтями. Заметив, что на них смотрят, незнакомец сложил руки на груди, упрятав кисти подмышками.
— Где камера? — поинтересовался он у охранника.
Тот указал на штатив с камерой.
— Поставьте ближе и так, чтобы захватывало только его, — приказал спутник Марата Андреевича. — Включите запись по моему сигналу.
Охранник переставил треногу и завозился, нацеливая объектив на мужчину.
— Вот, — начал Волоско, — пришел посмотреть на вас. Что же вы наделали… Он может говорить? — начальник службы безопасности с беспокойством взглянул на врача. — Допрос выдержит?
— Да, у него все в норме, — кивнул врач. — Инфицирован, но в остальном здоров.
— Уколите ему вот это, — незнакомый мужчина достал из кармана шприц-тюбик.
— Что это? — пленник с беспокойством уставился на шприц.
— 'Сыворотка правды', — Марат Андреевич посторонился, пропуская врача к кровати. — Чтобы не врал.
— Я не буду лгать, — сказал привязанный. — Я откровенно отвечу вам на любые вопросы. Не надо вводить мне эту гадость. Зачем? — он попытался пожать плечами.
— У нас должна быть гарантия, что ты не врешь, — Волоско достал пачку сигарет. — Нет времени на проверки и перепроверки.
Врач снял колпачок со шприца, воткнул иглу в пластмассовую трубку капельницы.
— Наташке бы уколоть такую штуку, — пробормотал он.
— Какой Наташке? — Волоско испуганно посмотрел на медика. — Что такое?
— Жена моя, — врач ввел 'сыворотку правды' и вытащил иглу. — Ей соврать, как мне поссать… Вопросы у меня к ней накопились, — он помрачнел. — За десять лет супружества.
— Вы идите, — сказал спутник Волоско. — Если понадобитесь, то позовем. Вы тоже, — обратился он к охраннику.
— Как прикажете, — врач явно обиделся, но спорить не стал.
— Включай запись, — приказал незнакомец, когда за ушедшими закрылась дверь. — Начинаем.
Рядом с объективом камеры зажегся зеленый огонек. Волоско закурил.
— Назовите вашу фамилию, имя-отчество, — обратился он к привязанному мужчине. — Место и год рождения. Последнее место работы…
Не в силах дождаться, когда начальник службы безопасности закончит, он начал отвечать. Быстро, многословно: еще ни разу в жизни он не чувствовал такого желания болтать, такого расположения к людям. Если бы сейчас кто-то попытался закрыть ему рот рукой, то он бы просто укусил этого человека.
Через сутки после допроса врач взял у него кровь на анализ. Депрессия, вызванная 'сывороткой правды', прошла, но общаться ему не хотелось: он только односложно ответил на вопросы медика о самочувствии. Лежал и смотрел, как наполняется густой, красной жидкостью подставленная под иглу пробирка.
Потом охранник отстегнул часть ремней, освободив туловище. Он сел и поел суп, картофельное пюре с сосисками, принесенные с институтской кухни. Если закрыть глаза, то можно было представить, что ест на первом этаже в институтском кафетерии. После еды ему сделали снотворное. Утром следующего дня его с трудом разбудил Волоско. На этот раз он был один.
— Сейчас я развяжу и выпущу тебя, — сказал он шепотом. — Выведу из подвала… — он наклонился и принялся расстегивать ремни. — Иди, куда хочешь.
— Куда идти? — вяло спросил пленник: он отвратительно себя чувствовал и хотел спать дальше. — У меня нет денег… Зачем? — он сел, с раздражением уставился на непрошеного спасителя, — зачем мне уходить?
— Не говори глупостей, — отмахнулся Марат Андреевич. — Давай, вставай. Времени очень мало.
Надев обувь, он поднялся. В голове шумело, по-прежнему очень хотелось спать. Волоско взял за руку и вывел в пустой коридор, освещенный мерцающими лампами дневного света.
— Шевелись, шевелись, — подгонял начальник службы безопасности, — быстрее. Ну, что ты плетешься?
Пройдя метров двадцать, повернули направо. Еще пол сотни шагов и в открытую дверь. За ней закатанный в асфальт двор. Серое влажное утро. Какие-то деревянные ящики, сложенные в штабели коробки, желтый автопогрузчик. Освобожденный мужчина остановился и широко зевнул.
— Ну куда мне идти? — он мрачно огляделся. — До города восемь километров.
Марат Андреевич молча отошел в сторону.
— Ну, что вы молчите? — раздраженно, почти капризно спросил бывший пленник. — Куда мне идти?
Из-за коробок вышел охранник. В правой руке он держал пистолет с навинченным на ствол глушителем.
— Ага, — сказал мужчина. — Вот так значит… — он укоризненно посмотрел на Волоско.
Охранник поднял руку с пистолетом и прицелился в голову 'беглеца'. Тот испуганно съежился и беспомощно закрылся руками. Зажмурился. Раздался хлопок, потом еще один. Мужчина упал. Волоско
