– Что? – Это казалось невероятным. – Зачем же родителям это делать?
– Они считали, что поступают правильно. А почему бы и нет? В наши дни многих девочек отдают в монастыри, чтобы они стали монахинями. В чем здесь разница?
Тереза вспомнила о книге.
– Монахинь не насилуют.
– Они все равно принадлежат своему избранному богу. Разница лишь в деталях. Возьмем, например, некоторые из самых удивительных сторон, которые особенно нравились Рандольфу, – тут нет больших различий. Принесенные в дар или пришедшие добровольно, они проходят через определенные церемонии и становятся невестами бога. Просто у дионисийцев девушки вступали в этот брак физически – с типами вроде Рандольфа.
– А потом?
– А потом они принадлежали богу. И его последователям. Они поклонялись ему. Или им. Раз в год он возвращался, чтобы встретиться со своими новыми невестами и вновь одарить прежних. Он давал им все, что они хотели: возбуждение, экстаз. Если Рандольф прав, всякие гнусные сцены, включая насилие и беспорядочные половые сношения, происходили после брака, а не во время его. Они устраивали то, что мы назвали бы оргией. Чистейшей, бездумной, раскрепощающей оргией.
Потом они расходились по домам и на весь следующий год становились примерными матерями. Вы читали 'Вакханок'? Или Еврипид не в вашем вкусе?
– В последнее время не читала.
Реджина Моррисон потянулась к висевшей у нее за спиной книжной полке и вытащила оттуда тоненькую книжку в синем кожаном переплете.
– Если хотите, возьмите почитать. Эту историю можно интерпретировать по-разному. Либеральная традиция считает, что здесь речь идет о двойственной природе человека, о необходимости дать выход нашей варварской сущности, а если этого не сделать, она прорвется сама, причем в тот момент, когда мы меньше всего этого ожидаем. Естественный порядок нарушается, жаждущие крови безумные женщины разрывают людей на части только за то, что кто-то из них нарушил правила, пусть даже невольно. – Она подалась вперед. – Хотите знать, что я думаю?
Тереза Лупо не была в этом уверена, но все же спросила:
– Что?
– Тут все дело в мужчинах, их стремлении к власти и сексу. Чтобы они могли заниматься сексом, когда хотят, независимо от того, что чувствует женщина. А мы должны быть благодарны, даже если не терпим этого, потому что – будем смотреть правде в лицо – бог с ними, а не с нами и прикоснуться к нему мы можем, только впустив их в себя. Вы улавливаете мою мысль, Тереза?
– О да, да! – подтвердила та.
– Незачем строить из себя пуританку, Тереза. Как шотландка я это прекрасно понимаю. Нет ничего плохого в том, чтобы – как это говорится? – трахнуться на скорую руку. Время от времени всем хочется бездумно удовлетворить свои плотские желания. Полчаса удовольствия и никаких обязательств. С вами такое бывало?
Тереза Лупо посмотрела на сидевшую напротив нее степенную, элегантную женщину и, сама того не желая, ответила:
– Да.
– Но, положим, просто перепихнуться в темноте – это совсем другое дело. Старик Рандольф все заранее планировал. Это очень по-мужски.
– Согласна. Должно быть, мы встречались с одними и теми же мужчинами, Реджина.
– Я больше не встречаюсь с мужчинами, – любезно сообщила Реджина Моррисон. – Где тут интрига? Где вызов? В чем здесь интерес, если заранее знаешь, что они готовы делать это с кем угодно и когда угодно? Вот моя карточка. На ней указан мой мобильный.
– Хорошо, – ругая себя за глупость, ответила Тереза, но карточку все равно взяла.
– Все нужно делать вовремя, – сказала Реджина Моррисон.
– Абсолютно все.
Тереза снова взглянула на папку. Там были страницы с текстами. И фотографии. Много фотографий.
– Что это? – спросила она.
– Вы ведь хотите найти эту девушку, не так ли? Именно из-за нее вы сюда и пришли. Полиция не видит здесь связи.
Тереза взглянула на нее. Эта женщина все время на два шага ее опережает, что не слишком приятно.
– Они не уверены.
– Будем надеяться, что они правы, а вы ошибаетесь, моя дорогая. Вспомните о датах.
– Каких датах?
– Вы же читали книгу. Завтра Либералии. День появления новых менад. И день, когда старые менады выходят поиграть.
– Да, я это знаю. – Она подумала о Нике Косте. – Мы это знаем.
– У вас какой-то... смущенный вид, – усмехнулась Реджина Моррисон.