Закончив, она отсоединила и убрала в карман флэшку, выключила компьютер и разбросала несколько бумажек.
Отличная работа. Быстрая и эффективная. Никаких следов.
Выйдя из каюты, Эмили поднялась наверх, нашла Флору и коротко бросила:
– Убери.
Пока дрожащая от страха девушка собирала разбросанные бумажки, протирала и без того сияющие поверхности и приводила кабинет в образцовое состояние, Эмили наблюдала за ней с порога.
– Достаточно, – сказала она, когда служанка наконец закончила. – Теперь запри дверь на ключ. И чтобы я больше не видела такого беспорядка. Старайся, и мы никому ничего не скажем. Никому. Ничего. Понятно?
Флора безмолвно кивнула.
– Ладно. Все хорошо. Я скажу ему, что ты сегодня особенно постаралась. Ни о чем не беспокойся. Но…
Раз уж взялась, доведи до конца.
– То, что было, останется между нами. Проболтаешься – окажешься на улице.
Они вместе поднялись на верхнюю палубу. Хорваты еще не вернулись. Мэсситер сказал, что они занимаются уборкой. Интересно, что бы это значило?
Ты собираешь все, что только можешь. Получается большая куча. И теперь остается только надеяться, что в ней отыщется маленький кусочек того, что тебе нужно.
Эмили позвонила Терезе. Встретиться договорились в неприметном кафе на Рамо Пескария – небольшой улочке, соединяющей блистательный искусственный мир с подобием настоящей, неприкрашенной Италии на задворках Кастелло. Потом она прошла в каюту Мэсситера, длинную, с обеденным столом и стульями, телевизором, дорогой стереосистемой и баром. Рядом помещала» спальня, растянувшаяся вдоль правого борта на добрых десять метров. Флора уже успела здесь побывать: в вазах по обе стороны от кровати стояли свежие орхидеи, постель застелили чистыми, идеально выглаженными белыми простыням. Эмили закрыла и заперла за собой дверь, сорвала и сбросила на пол простыни и добралась до матраса.
Все было так, как она и ожидала. В академии ее научили пас познавать их с первого взгляда. Темные засохшие пятна десятка полтора-два кружков, сконцентрированных на середине матраса и, как всегда, слегка смещенных вправо. Закономерности можно проследить во всем, в том числе и в столь интимной сфере, как совокупление человеческих существ.
Эмили достала из заднего кармана перочинный ножичек, опустилась на колени и стала вырезать засохшие лужицы человеческих выделений. Здесь было не только мужское семя. В большинстве случаев, говорили инструкторы, на матрасах и простынях остается и вагинальная жидкость, по которой с помощью магического теста ДНК можно безошибочно установить личности побывавших здесь женщин. Стандартную процедуру Эмили освоила на практике, когда участвовала в расследовании нескольких случаев изнасилования. Приобретенный опыт мог помочь и сейчас.
Всего получилось шестнадцать кружков, шестнадцать кусочков ткани, которые она положила в пакет из супермаркета. Самые бледные, самые старые она трогать не стала, решив, что необходимого для теста материала в них уже не осталось. Закончив, Эмили перевернула матрас чистой, нетронутой стороной вверх, дырками вниз и небрежно застелила простыни. Еще одно задание для несчастной Флоры. К тому времени, когда Мэсситер обнаружит порчу имущества – если вообще обнаружит, – будет уже поздно.
Через десять минут, попивая крепкий двойной кофе, она передала пакет Терезе, которая приняла его молча, настороженно, с тревогой посматривая на подругу. Впервые за все время знакомства они сидели вот так, не находя слов, смущенные, разделенные чем-то, о чем не принято ни рассказывать, ни расспрашивать. Эмили протянула флэшку.
– Скажи, что я не успела ничего просмотреть, но думаю. Мэсситер не настолько хорошо разбирается в компьютерах, чтобы все зашифровать. К тому же, на мой взгляд, У себя на яхте он чувствует себя как за каменной стеной. Я посмотрю, может быть, отыщется еще что-то интересное.
Мысленно она укорила себя за чрезмерную самонадеянность, самую типичную ошибку тех, кто занимался ее прежним бизнесом' Что касается Хьюго Мэсситера, то он, похоже, вообще чувствовал себя неуязвимым.
– Передам. – кивнула Тереза. – Ты как?
– В порядке. А ты? Есть новости от Ника?
– Кажется, они что-то нашли. По крайней мере голос у него был бодрый. Он сказал, что оставляет с карабинерами Джанни, а сам попробует пройти по другому следу.
– Хорошо. – Эмили указала взглядом на пакет. – Там есть и свежие, и не очень. Думаешь, Белла тоже?…
– Лаборатория у нас отличная. Ее нашел Сильвио. Берут, конечно, дорого, но это ведь частный сектор. Зато и результаты будут готовы раньше, чем я получила бы их дома. Деньги творят чудеса.
– Что правда, то правда. – Эмили помолчала, но все же не вытерпела и спросила: – У тебя есть образец ДНК Беллы?
– Конечно. Из дома. Ошибки быть не может.
– А что еще? Если там другие женщины?
Тереза пожала плечами:
– Было бы, конечно, очень удобно иметь банк данных по всем женщинам трахательного возраста в Венеции. Представь только, насколько бы это облегчило нашу работу. Но сейчас все, что мы можем сделать, – это попытаться их факторизовать. Ни о чем другом, кроме как об их привычках, это нам не расскажет. Образец Беллы – единственный.
Эмили задумчиво кивнула. Каждое действие имеет свои последствия. И сейчас никто из них не знал, чем все закончится. Ее учили просчитывать ситуацию наперед, оставлять маркеры, по которым потом можно определить, кто ты такой и что ты сделал.
Она вытащила из кармана чистую салфетку, поднесла к губам и аккуратно сплюнула. Потом протянула салфетку Терезе.
– На всякий случай возьми и этот образец. Легче будет факторизовать.
Глава 9
На Сан-Франциско делла Винья туристов увидишь нечасто. Достопримечательностей здесь не сыскать, хотя неподалеку от остановки водного трамвайчика Челестия, в паре минут от главной городской больницы, есть небольшая церковь Тем не менее даже Джанфранко Рандаццо, считавший этот квартал Кастелло едва ли не трущобами и никогда раньше его своим вниманием не удостаивавший, был немало удивлен тем, что обнаружилось за суровым белым фасадом Палладио. Оказывается, здесь все еще помещался францисканский монастырь, основанный более пяти столетий назад. За угрюмым интерьером с расставленными в кружок скульптурами Ломбардо и полотнами Веронезе и Беллини в скромных кельях и рабочих комнатах шла тихая уединенная жизнь. Обитавшие здесь люди как будто пришли из другого мира, не знающего скоростей и стрессов современной жизни. В решетке отбрасываемых колоннами теней порхали голуби. Вокруг статуи святого Франциска, стоявшей на солнечном пятачке посредине первой галереи, росли цветы. Здесь же, напротив статуи, находилась и келья, выделенная монастырем комиссару. В редкие минуты одиночества он либо укрывался в скромно обставленной комнатушке, либо сидел в тени колоннад. Здесь ему были гарантированы покой и относительная безвестность. В любом случае иного выбора квестура не оставила. Похоже, кто-то очень влиятельный пожелал, чтобы его убрали с глаз долой. На Сан-Франчиско делла Винья Рандаццо предстояло оставаться до окончания внутреннего расследования, результатом которого, как ему пообещали, мог стать разве что выговор.
Самым худшим элементом новой жизни была навязанная комиссару компания. В течение дня рядом о ним пребывали два известных всей венецианской полиции шутника, Лавацци и Мальпьеро, два человека, которых Рандаццо знал давно и презирал за лень и наглость. Вечером эту пару остряков сменяли двое таких же тупиц. От их идиотских выпадов и злобных шуточек в свой адрес комиссар устал уже в первые часы временного заточения. Перспектива неопределенно долгого пребывания за каменными стенами в обществе Лавацци и Мальпьеро сводила с ума. Он уже решил, если положение не изменится в ближайшее время, обратиться к начальству с требованием заменить этих охранников на других. Но не сейчас. Прежде чем привлекать к себе внимание верхов, Джанфранко Рандаццо должен был найти ответ на вопрос, не
