— Конечно.
— Он только что вошел, верно?
— Ну да, вон стоит в толпе около дверей.
Кладу еще одну двадцатку ей на поднос.
— Сделай мне одолжение: принеси этому парню выпить. Он любит скотч. И скажи, что это от дамочки во втором зале, которая с нетерпением ждет его.
Официантка уставилась на купюры.
— И что же мне ответить, если он спросит, кто эта дама?
— А ты ответь, что это леди со стрижкой в стиле Бетти Пейдж.
Официантка направляется обратно к барной стойке.
Я тем временем украдкой поглядываю на толчею у входа и замечаю этого долговязого скотину. Филипп — обесцвеченный блондин. Волосы его длиной дюймов в десять собираются в высокий помпезный чуб и свешиваются на лоб. Вижу, как официантка направляется к нему от бара со стаканом на подносе. Искусно лавируя в толпе жаждущих выпить и расслабиться, она подходит к Филиппу.
Его величественная шевелюра временно пропадает из виду, пока он, склонившись, выслушивает официантку. Наконец она показывает рукой в сторону второго зала, и Филипп, не теряя времени, спешит на встречу с таинственной незнакомкой. Вижу, кто-то выходит из уборной. Я мгновенно вскакиваю и залетаю внутрь. Дверь полуоткрыта. Какой-то придурок пытается проникнуть в уборную.
— Занято, — говорю я. Он пристально вглядывается в меня. Все правильно: бар полон посетителей, желающих побыстрей справить нужду и вернуться к своим приятным занятиям. А тут я, причем делом и не занимаюсь, а просто стою.
— Ну же, парень. Мне срочно нужно отлить.
— Отлей себе в ботинок, малой.
Едва только он собрался открыть рот, как я угрожающе на него надвигаюсь. Во мне шесть футов и три дюйма роста и центнер веса. Так что он, покорно отказавшись от дальнейших споров, встает в конец очереди в дамскую. Филипп тем временем заглядывает в зал в поисках леди, которой вздумалось угостить его выпивкой. Я хватаю его за воротник ярко-розовой рубашки и затаскиваю в уборную, пнув ногой дверь. От неожиданности весь скотч выплескивается на пол, и он несколько секунд тупо смотрит на прозрачную лужицу.
— Какого хрена!
Затем он поднимает глаза и узнает меня.
— О, Джо. Господи. Ну и напугал ты меня. Что с твоим лицом, друг?
Я впиваюсь руками ему в шею, раздумывая, следует мне оторвать его голову сейчас или подождать еще немного.
Понимаете, дело в том, что оторвать кому-то голову не так уж легко, как кажется. Я резко хватаю Филиппа за шиворот и погружаю его голову в унитаз. Затем несколько раз смываю воду. Освободившись из моих рук, он выпрямляется и судорожно ловит ртом воздух.
— Друг! Моя прическа! Что ты делаешь!
Точный удар кулаком, и он соскальзывает по стене уборной.
— Твои волосы? Это единственное, что тебя беспокоит, да, Фил? Волосы?
— А с чего мне думать о чем-либо еще, Джо? Ты же знаешь меня, не люблю я это дело. Оно всегда доставляет мне неприятности.
— Вот это ты верно подметил, приятель! Подожди, у меня так и не было возможности поблагодарить тебя за звонок сегодня утром, не так ли?
Он смотрит на меня, как ощипанный цыпленок, предчувствующий приближающуюся расправу, к тому же он хорошо уловил перемену в тоне моего голоса.
— Ну, да. Как бы не было.
— Черт. Я так и знал. Это так невежливо с моей стороны.
Я вынимаю бумажник и достаю несколько купюр. Затем засовываю их ему в нагрудный карман рубашки.
— Что ж… спасибо, приятель. Только ты мне ничем не обязан.
Почти автоматически его рука тянется к заднему карману джинсов, и вот он уже стоит перед зеркалом, пытаясь вновь соорудить водопад из намокших волос.
— Да нет. Я тебе кое-чем обязан. Это было неплохой идеей с твоей стороны — предупредить меня обо всей этой заварухе. Да только странно: через секунду после нашего разговора мне позвонили из верхней части города.
Руки Филиппа двигаются совершенно обособленно от него самого. Они тщательно перебирают липкую кучу намокших, перемазанных гелем волос.
— Да ну? Ты серьезно? Прости, в этом я ничем помочь не могу.
— Кончай с этим, Фил. Ты ведь все знаешь.
— Эй, приятель. Прекращай звать меня Филом. Ты же знаешь, как я это ненавижу.
— Верно, Филипп. Ты ведь все знаешь, Филипп.
Одной рукой он придерживает хрупкое скользкое сооружение, а второй роется в кармане в поисках флакона с бриолином. Он смотрит прямо над собой, чтобы контролировать процесс восстановления прически. Зеркала в уборной, к его великому сожалению, нет.
— Приятель, о чем ты?
Тут я хватаю его за чуб противных скользких волос, и ноги его почти отрываются от пола.
— О том, что они заставили меня тащиться через весь город средь бела дня в главный штаб. О том, что Декстер Предо знает все о моей ошибке, хотя я никому не говорил, кроме тебя. О том, что ты позвонил мне первым, как только стало известно о происшествии, будто знал, что я, именно я замешан в этом деле. Это наталкивает меня на мысль, знаешь, какую? А если Филипп шпионит за мной? Шпионит по поручению Предо и этой хреновой Коалиции?!
Я отпускаю его, и он валится на пол. Его волосы безнадежно утратили форму. А я тем временем спешу смыть с рук эту противную пахучую слизь. Филипп обреченно сидит на полу, оставив любые попытки подняться.
— Господи, Джо. Ты спятил? Чтобы я шпионил для Коалиции? Если бы я и шпионил, то ты же знаешь этих жирных задниц, я бы не сидел на среднестатистической зарплате. Да, они мне платят, Джо. Только за эти деньги я выполняю разного рода дерьмовую работенку и уж никак не могу быть в курсе того, что происходит в их головах. Как тебе в голову могло взбрести, что я за тобой шпионю? Да у них для этого имеется целая банда профессионалов. И даже если бы они предложили мне эту работенку, шпионить для этой хреновой Коалиции, и даже если бы я согласился, я бы никогда не стал шпионить за тобой, Джо. И ты это знаешь. Ты должен это понимать.
Я поворачиваюсь к нему и вытираю руки о бумажное полотенце.
— И что ты пытаешься сейчас сказать, Фил? Что я не прав? Что я ошибаюсь? Я лгу?
— Нет же, нет, приятель. Я и не сомневаюсь в тебе, Джо. Если ты говоришь, что мистер Предо уже что-то знает, значит, так оно и есть. Я лишь хочу сказать, что не сдавал им тебя. Они получили эти сведения каким-то другим путем. И я не звонил ему сегодня утром. Я позвонил тебе в надежде, что ты сможешь одолжить мне немного денег. Я действительно в них нуждаюсь. Ну, ты меня знаешь. И у меня никогда в голове даже мысли не мелькало им позвонить Предо или кому-либо из его людей. Ты тогда сказал мне о носителе. И какой мне толк сообщать об этом начальству? Я подумал, что все равно Коалиция наймет тебя разбираться с ним. Так какая же польза от того, чтобы сообщать им про носителя? А, Джо? Какая?
Похоже, он готов порвать себе задницу, только бы выглядеть искренне: он уже несколько минут невинно пялится мне в глаза. Он почти расслаблен — видать, уже хорошо оттянулся в каком-нибудь публичном доме.
— Сколько у тебя денег, Фил?
— Что ж…
Он вынимает деньги, что я положил ему в нагрудный карман и пересчитывает их.
