– Я многому у тебя научилась, Бен, – сказала она наконец. – Спасибо тебе. Я этого никогда не забуду.
Бен понимал, что она, как обычно, увиливает от прямого ответа. Он подозревал, что девушка не очень симпатизирует южанам. В конце концов, для него это не имело особого значения, но для других – для многих – имело. То, что война кончилась и северяне победили, ничего не значило. Вокруг еще столько злобы и ненависти. Но он надеялся, что никто не станет допытываться, на чьей стороне она была бы, окажись она здесь тогда.
– Ты очень нам помогла. Я думаю, ты сама знаешь, как мы с Аделью тебе благодарны. Он подтянул подпругу и приготовился вскочить в седло.
Дэнси не хотелось с ним расставаться.
– А ты не поедешь со мной до Пайнтопса? Я бы хотела, чтоб ты познакомился с дядей Дули.
– В другой раз. Пора возвращаться. Доедешь сама, тут уже недалеко. Это вон за той грядой – примерно час езды. И храни Господь каждого, кто попадется тебе на пути: ты теперь настоящий кавалерист и стрелок хоть куда, – подмигнув, добавил он с усмешкой. – Хотя на вид ты настоящая леди, прямо красотка в этой одежке, в которую тебя Адель обрядила.
Дэнси разгладила ладошкой складки дорожного костюма, который Адель заставила ее принять. Он был, пожалуй, чуть жарковат – с высоким воротничком, с буфами, но цвет был чудесный – небесно-голубой; он так шел к ее волосам, заплетенным в косу, уложенную под шляпкой. При мысли о том, как она выглядит, ей стало смешно: воплощенная женственность с заряженным пистолетом, спрятанным в складках платья! Теперь уж никогда, поклялась она себе, никто никогда не увидит ее такой беспомощной и беззащитной, как в ту окаянную ночь, когда на нее напали грабители.
– Денег тебе хватит? – спросил Бен. – Хорошо бы, конечно, побольше, но…
– Хватит, спасибо, – торопливо промолвила она, закинув руки ему на шею в прощальном объятии. – Тут хватит, чтобы заплатить за обед, а если мне не удастся встретиться с дядей Дули сегодня, то и за ночлег в гостинице, если она еще цела, – добавила она с беспокойством.
– Цела, наверное. Говорят, они там очень заигрывали с янки, так что их не пожгли.
– Дядя Дули вернет тебе деньги и заплатит за лошадь.
– Об этом не беспокойся. Помни, что тебе сказала Адель. Помоги кому-нибудь. Не надо возвращать добро туда, откуда оно пришло. Передай его дальше – так оно больше распространится и научит людей относиться друг к другу добрее. Хоть чуточку.
Дэнси провожала его глазами, пока он не скрылся за холмом, потом вздохнула, вскочила в седло и тронулась в путь, домой. Наконец-то домой!
7
Джордан подкатил кресло к окну. За горами, к которым прилепился город, зловеще рокотали раскаты грома; тяжелые тучи, нависшие над головой, сулили хороший ливень. Люди торопились по своим делам, стремясь покончить с ними раньше, чем дождь превратит улицу в непролазное болото. Рядом с банком, стараниями его матери, был открыт единственный в городе магазин, торговавший одеждой и всяческой галантереей. Магазин тоже принадлежал семейству Мак-Кейбов. Тут же пристроился небольшой отель с рестораном, и Джордан усмехнулся при мысли, что, если старый Гарольд Губерт просрочит еще один платеж по векселю, это заведение также отойдет к Мак– Кейбам.
Городок был маленький, и Джордан гордился тем, что янки не сожгли его во время войны. Может быть, конечно, они просто решили, что не стоит с ним возиться. Молодые люди, такие как Джордан, ушли воевать, а люди постарше, включая банкира, кабинет которого он сейчас занимал, бежали из города. А те, кто, как его мать, остался, притворились, что сдаются на милость победителей. Только никто из них не мог потягаться в хитрости с Эдди Мак-Кейб.
Она спрятала все свое золото и фамильные драгоценности в тайных пещерах в горах, и, когда янки, захватив город, кинулись грабить, со слезами стала жаловаться, что проклятые дезертиры из армии мятежников обобрали ее начисто.
До самого конца войны она прожила затворницей на своей плантации, тихая и смиренная. Оккупанты оставили ее в покое и даже не спрашивали, почему так много рабов отказалось ее покинуть. Конечно, янки не знали, что Эдди пообещала неграм и после освобождения заботиться о них, как всегда, и, поскольку она никогда не обращалась с ними плохо, они остались. Соседи ее крепко пострадали, а она всех перехитрила и вышла сухой из воды.
А потом был неурожай. Джордан помнил: в конце войны главной заботой всех южан, белых и черных, было выжить. Военные действия затянулись до поздней весны 1865 года, поля остались незасеянными, надвигался голод. Голодали черные и белые, все бедняки, и только теперь, через год с лишним, положение начало улучшаться.
При виде щегольски одетых мужчин, стоящих на улице перед отелем, Джордан возмущенно фыркнул. Янки – ковровые сумки! Стервятники проклятые! Понаехали сюда и теперь по дешевке скупали земли – ведь достаточно было только заплатить налог, который задолжали хозяева, – или арендовали, тоже за бесценок, нанимали освобожденных рабов и становились плантаторами. Если бы не янки, негры рады были бы работать за любую плату, лишь бы не умереть с голоду, а так они заламывают сумасшедшую цену.
Он покачал головой, припомнив все эти годы кровавой бойни.
Когда начался конфликт между Севером и Югом, мать твердо решила держать его в стороне. Она наняла кого-то, чтобы пошел в армию вместо него, и впала в истерическую ярость, когда он, невзирая на все, отправился воевать. Видит Бог, он хотел защитить родной Юг от этих оккупантов-янки. А кроме того, он не мог стерпеть насмешек тех, кто считал его трусом.
Однако воевать ему пришлось недолго. После падения с лошади он вернулся домой в инвалидном кресле. Армейские врачи сказали, что он едва ли сможет когда-нибудь снова ходить.
Очнувшись от раздумий, Джордан заметил, что внимание щеголей было теперь всецело сосредоточено на молодой женщине, направлявшейся к полицейскому участку. Даже на расстоянии было видно, что она хороша собой. Интересно, кто она такая? Кажется, Джордан был знаком со всеми в городке.
Девушка скрылась в дверях участка, но Джордан знал, что она там не задержится, потому что начальник, Фрэнк Кокс, в это время уже обычно сидит в салуне у Суини и пьет виски.
