должен дозреть».
Телекамеры, естественно, работали. Такого дежавю Вяхирев уже, видимо, не ожидал. Прищурившись, он прижал руку к груди и сказал прямо в камеру:
– Прости, народ!
Ниязов был доволен и повез Вяхирева праздновать свой день рождения. Еще за неделю до юбилея он предупредил членов правительства, что это должен быть скромный праздник. Поэтому его портреты в центре Ашхабада спешно задрапировали коврами с народными орнаментами. Золотые статуи президента убирать не стали.
Начался парад. По площади промчались несколько сотен всадников на ахалтекинских скакунах – каждый стоимостью в несколько миллионов долларов. Ниязов стоял и внимательно смотрел на реакцию Вяхирева. Он знал, что у главы Газпрома проблемы и скоро ему, председателю правления, придется уйти. А духовный светоч всех туркмен, первый и пожизненный президент, Верховный главнокомандующий вооруженными силами Туркменистана, генерал армии, навеки Великий Сапармурат Туркменбаши останется навсегда. И он сказал Вяхиреву, что в ближайшие 30 лет будет поставлять Газпрому по 50 миллиардов кубометров газа ежегодно.
Это и правда был последний визит Вяхирева в Туркмению в качестве полновластного хозяина Газпрома. Всего несколько недель спустя после 60-летия Ниязова президентом России был избран Владимир Путин.
В свой первый зарубежный визит в качестве главы государства Путин поехал именно в экспортирующие газ страны СНГ: Узбекистан и Туркмению. В Ташкенте у Путина все прошло гладко. Но Туркменбаши встретил нового, не нюхавшего газа президента России по-своему. Для начала Ниязов всячески старался подчеркнуть молодость и неопытность Путина.
– Вы не обращайте внимания, что он так выступал. Он просто пока переживает… – так комментировал Ниязов речь Путина, перед которой тот извинился за то, что не подготовил выступление. Под конец Туркменбаши начал объяснять Путину, что Россия должна Туркмении намного больше, чем Туркмения России.
В тот момент Путин уже разрабатывал план очистки Газпрома от его прежних руководителей, поэтому он и хотел познакомиться с Ниязовым как можно скорее. Для будущей работы с Газпромом ему нужно было четко знать, на кого опирается и на чем зарабатывает менеджмент газовой монополии.
Однако первая личная встреча с Ниязовым Путина ужаснула. Он не очень понимал, как можно иметь дело с таким человеком и не желал повторять трюки Вяхирева. Однако вскоре президенты России и Туркмении снова встретились на одном из больших саммитов СНГ. На той встрече он впервые увидел Ниязова рядом с президентом Азербайджана Гейдаром Алиевым, и она показала Путину, как надо себя вести.
Заметив на руке туркменского президента массивные золотые часы, усыпанные, наверное, сотнями бриллиантов, Алиев неожиданно сказал ему:
– Сапар Атаевич, какие у тебя часы красивые! Может, поменяемся, не глядя?
Рукава длинного пиджака Алиева, конечно, закрывали его часы. Ниязов инстинктивно схватился за часы, будто стараясь защитить их от посягательств Алиева, и нелепо улыбнулся. Потом он, конечно, сообразил, что президент Азербайджана пошутил, и стал кричать, что согласен меняться. Но было поздно – Алиев, брезгливо поморщившись, развел руками, а остальные президенты широко улыбались.
Путину этот эпизод очень понравился. Алиев как ветеран КГБ и живая легенда органов вызывал у него неподдельное восхищение. Понаблюдав за тем, как Алиев расправляется с коллегами, Путин понял, что и с Ниязовым вполне можно иметь дело. Более того, он решил, что ему не составит большого труда управлять этим закомплексованным диктатором.
Ниязов был нужен для вытеснения «Итеры» из российско-туркмено-украинской торговли.
То, что Россия уделяет все больше внимания Ашхабаду и пытается купить у него все больше газа, заметили и в Киеве. И попытались не отставать. Через пару месяцев после визита Путина в Ашхабад по его следам отправилась вице-премьер украинского правительства Юлия Тимошенко, отвечающая за ТЭК. Первым делом из аэропорта она отправилась не к Ниязову, а в украинское посольство. По официальной версии – получить последние указания из Киева. На самом деле ей нужно было переодеться и наложить макияж. Расчет оправдался.
– Такая хрупкая женщина, а руководит таким тяжелым комплексом, – расплылся в улыбке Туркменбаши, завидев украинскую гостью.
Тимошенко хватило двух часов, чтобы не только убедить Ниязова согласиться с ее схемой реструктуризации долга, но и договориться о новых поставках. Он сразу пообещал поставить Украине очередные 20 миллиардов кубометров газа, невзирая на колоссальную задолженность.
Всеобщее внимание одурманило Туркменбаши. За право поболтать с ним конкурировали президенты и премьеры. Его принимали в Европе и в Америке, ему улыбались Билл Клинтон и Жак Ширак. И он, конечно, отгонял от себя мысли о том, что им нравится вовсе не он, не его крашеные иссиня-черные волосы, не громадные золотые перстни, не длинные нравоучительные речи – они смотрят сквозь него и видят в нем только газ. Его «Рухнама», моральный кодекс туркменского народа, был переведен на многие языки мира, включая язык зулу, чтобы повсюду смогли узнать, что туркмены изобрели колесо, Аллах сотворил туркменское государство зрелым и что отец Ниязова Атамурат, словно Христос, был предан коммунистами. И книгу издавали по всему миру, даже там, куда не доходил газ Туркменбаши.
Газовые деньги наконец позволили Туркменбаши уже ни от кого не зависеть: в том числе от собственного окружения. В Туркмении началась кампания по тотальной проверке госчиновников на патриотизм. Критериев было три: моральный облик, знание туркменского языка и преданность туркменскому государству всех членов семьи, включая уже умерших. Одной из первых жертв стал не знающий туркменского языка министр иностранных дел Туркмении Борис Шихмурадов, создатель концепции туркменского нейтралитета. Он потерял свой пост, но в тюрьму не попал, поскольку довольно быстро уехал в Россию.
Само собой, никакой оппозиции в Туркмении за годы правления Ниязова уже не осталось. Все, кто смогли, покинули страну. Те, кто не успели, сидели в тюрьме. Однако даже не все остающиеся на свободе лояльные чиновники вызывали у Ниязова доверие.
25 ноября 2002 года туркменское телевидение объявило, что группа террористов совершила покушение на Туркменбаши: КАМАЗ перекрыл трассу, по которой ехал кортеж президента, и несколько террористов пытались из автоматов расстрелять его бронированную машину. Событие было вполне в духе времени: незадолго до «покушения» произошел теракт 11 сентября, и началась американская кампании против талибов в Афганистане. Неподалеку от туркменских границ еще продолжались бои.
Однако террористами Туркменбаши объявил вовсе не исламистов, а своих бывших подчиненных – бывшего главу МИД Бориса Шихмурадова и еще нескольких чиновников-невозвращенцев. Чтобы вызвать понимание в России, туркменские власти объявили, будто четверо из покушавшихся был чеченцами. Их Ашхабад предложил выдать России, настаивая на том, что Шихмурадов должен быть осужден в Туркмении.
Выдать бывшего туркменского министра Москва не могла, так как у него был российский паспорт. Но туркменские власти зашли с другой стороны. Всех родственников Шихмурадова, находившихся в Туркмении, арестовали и начали пытать. 25 декабря 2002 Шихмурадов добровольно вернулся в Ашхабад, назвав покушение на Ниязова «инсценировкой, организованной властями для расправы над оппозицией» и пообещав «превратить суд над демократической оппозицией в суд над антинародным режимом Ниязова». Перед поездкой на родину бывший министр, правда, предположил, что против него могут быть применены спецсредства, и призвал своих соратников не верить тому, что он будет говорить после допросов.
Через пару дней после ареста Бориса Шихмурадова по национальному телевидению Туркмении была показана запись его чистосердечного признания. Выглядевший заторможенным и больным экс-министр говорил: «Оппозиция – это преступная группировка, мафия, среди нас нет ни одного нормального человека, все мы ничтожества. Я слишком поздно понял, что президент Сапармурат Туркменбаши – это дар народу Туркменистана свыше. Мы – преступная шайка негодяев и предателей Родины, за деньги готовых пойти на любое преступление, грязные злодеи, придумавшие для своей преступной деятельности политическое
