Но дверь гостиной не только оказалась запертой, но еще и не поддавалась ключу. Отметив себе, что надо не забыть сказать слесарю, чтобы починил замок, Джилл направилась в вахтенную клетушку, чтобы выяснить про кровать у врача.
Сегодня здесь сидел тот же самый, что и вчера, доктор Браш. Не штатный работник больницы и не интерн, он был, по его же собственным словам, приглашен доктором Гарнером специально для наблюдения за миссис Банкерсон.
— Мисс Бордман! — обрадовался доктор Браш. — Вот вас-то мне и надо!
— А почему же вы не позвонили? Как там ваша пациентка?
— В полном порядке. — Врач мельком взглянул на экран. — Это я не совсем в порядке.
— Что с вами?
— Да так, ерунда, просто нужно ненадолго отлучиться. Сестра, не могли бы вы посидеть за меня пару минут, только чтобы об этом никто не знал?
— Конечно, могу. Дайте только я позвоню своей помощнице и скажу, где меня при случае искать.
— Нет, нет! — обеспокоенно замотал головой врач. — Просто запритесь здесь и не открывайте, пока я не постучу «Дай закурить».{17}
— Хорошо, сэр. — Все это вызвало в Джилл некоторое сомнение. — А что делать с вашей пациенткой?
— Ровно ничего, просто сидите здесь и смотрите на экран. Не нужно ее беспокоить.
— А если с ней что-нибудь произойдет, где тогда вас искать? В курилке?
— Я иду в ближайший мужской туалет, до которого, к сожалению, совсем не близко. И кончим, пожалуйста, этот разговор — я очень спешу.
Закрыв дверь на ключ, Джилл посмотрела на телевизионное изображение спящей старушки, а затем пробежала глазом по шкалам приборов. Все в полном порядке — и пульс, и дыхание, и давление, и что угодно. А дежурство словно при умирающей, и зачем это, спрашивается?
А не посмотреть ли самой, стоит в гостиной эта кровать или не стоит? Конечно же, такая самодеятельность резко противоречит указаниям Браша, но Джилл была уверена, что не разбудит пациентку, годы работы в медицине научили ее ходить абсолютно бесшумно. И эти же годы научили — совсем не обязательно так уж беспрекословно слушаться врачей, главное, чтобы они ничего не знали.
Осторожно открытая дверь даже не скрипнула. Миссис Банкерсон спит с полуоткрытым ртом, типичный глубокий сон очень старого, близкого к маразму человека. С кошачьей бесшумностью Джилл пересекла палату и подошла к ведущей в гостиную двери, слава тебе Господи, хоть этот замок исправен.
Кровать стояла на прежнем месте, но Джилл сразу про нее забыла — против всяких ожиданий, в комнате находился человек.
Сидевший в кресле Смит поднял голову, отложил большую детскую книжку с картинками и широко улыбнулся.
У Джилл подкосились ноги. Валентайн Смит здесь? Как же так, его же перевели, в журнале есть четкая, недвусмысленная запись.
И сразу — вихрь воспоминаний и кошмарных догадок… липовый «Человек с Марса» на стереоэкране… старушка, каждую секунду готовая умереть, а тем временем иссохшим своим телом прикрывающая никому неизвестный факт, что тут есть и второй пациент… наружная дверь гостиной, не поддающаяся ключу… Дальше все понятно: глубокая ночь, укрытая простыней тележка, и кто там догадается, что в морг увозят не один труп, а два?
А потом — парализующий волю ужас: сама того не желая, она узнала смертельно опасный секрет.
— Брат по воде! — радостно сказал Смит, неловко поднимаясь из кресла и протягивая ей руки.
— Здравствуйте. Э-э… как вы себя чувствуете?
— Очень хорошо. Я очень счастлив, — добавил он, и тут же постарался объяснить все такими же короткими, рваными фразами:
— Ты здесь, мой брат. Тебя долго не было. А теперь ты здесь. Я пью тебя глубоко.
Джилл стояла в полной растерянности, странное, размягчающее душу тепло, исходившее от этого человека, мешалось с леденящим ужасом — а что, если они узнают? Смит ничего этого не замечал.
— А я уже хожу! Я становлюсь крепче. — Он прошел несколько шагов, а затем остановился, обессиленный, но торжествующий.
Джилл заставила себя улыбнуться.
— Ну, ты совсем молодцом. Гораздо, гораздо лучше, чем раньше. Но мне нужно идти. Я забежала ровно на секунду, только, чтобы поздороваться.
— Не уходи! — обеспокоился Смит.
— Но я очень спешу!
Теперь на лице Смита было уже не беспокойство, а самая настоящая скорбь.
— Я тебя обидел. Я нечаянно.
— Обидел? Да нет, ничего подобного, просто мне нужно уходить — и как можно скорее.
Смит мгновенно успокоился.
— Брат, возьми меня с собой, — попросил он, и даже не попросил, а сказал, как о чем-то уже решенном.
— Что? Нет, я никак не могу. И мне нужно уходить. Послушай, не говори никому, что я была здесь.
— Никому не говорить, что здесь был мой брат по воде?
— Да. Не говори никому. Я… я еще приду. А ты будешь молодцом и никому ничего не скажешь.
Несколько секунд Смит молчал, по всей видимости, переваривая непонятную просьбу «брата».
— Я буду ждать. — Он говорил серьезно, почти торжественно. — Я не буду рассказывать.
— Вот и хорошо.
Обещать-то просто, подумала Джилл, только как же я это сделаю? Теперь-то было ясно, что «испорченный» замок совсем не испорчен. Она посмотрела на выходящую в коридор дверь и увидела самый обыкновенный засов. По заведенному в больнице порядку любая дверь — в ванную, туалет или еще куда, — за которой мог закрыться пациент, открывалась снаружи мастер-ключом, здесь же замок не позволял Смиту выйти наружу, а ручной засов не допускал в комнату сотрудников больницы, даже тех из них, у кого есть мастер-ключ.
Джилл отодвинула засов.
— Жди. Я еще приду.
Уже пересекая палату, где все также мирно похрапывала миссис Банкерсон, она услышала: Тук-тук! Тук! Тук! Тук! — и стремглав бросилась открывать дверь.
Браш буквально ворвался в вахтенную комнату.
— Где это вы были, сестра? Я стучу уже третий раз. — Его взгляд метнулся к ведущей в палату двери.
— Я увидела, — без запинки соврала Джилл, — как пациентка перевернулась. Нужно было поправить ей подушку.
— Кой черт, я же говорил, чтобы вы сидели тут и никуда не совались!
Видя, что врач напуган до полусмерти, Джилл перешла в контрнаступление.
— Конечно же, доктор, — произнесла она ледяным голосом, — главная ответственность за пациентку лежит на вас. Но вы передоверили ее мне, и я была вправе поступать так, как считала необходимым. Если это вызывает какие-то сомнения — хорошо, сходим к заведующему отделением и поговорим.
— Что? Нет, нет, оставим эту историю и забудем о ней.
— Нет, сэр. Ведь такая старая и слабая пациентка может попросту задохнуться в водяной кровати. Я не принадлежу к тем сестрам, которые готовы покорно сносить любые попреки врача. Давайте сходим к заведующему.
— Зачем это? Послушайте, мисс Бордман, я понимаю, что раскричался на вас совершенно напрасно и готов извиниться.
