Ты здесь не чужой

но он от меня попятился.

— В чем дело? — спросил я. Чужая кухня в чужом доме в Калифорнии, мой ребенок не признает меня, прах его матери давным-давно развеян над Потомаком, а все памятки прежней нашей совместной жизни если не проданы с молотка, то хранятся в пыльных коробках. — Приехал все-таки, — буркнул он,

— Я изобрел велосипед, — похвастался я. Судя по его лицу, ему только что сообщили о смерти кого-то из близких. Эрик обнял Грэйма, нисколько меня не стесняясь. Мой сынок уронил голову приятелю на плечо, словно усталый солдат в вагоне.

— С самозаряжающимся аккумулятором, — уточнил я, возвращаясь к столу, к своим чертежам.

Теперь, когда Грэйм рядом, моя идея быстро обрастает подробностями. Пока мальчик принимает душ, я распаковываю чемодан, переставляю по-своему мебель в коттедже и развешиваю схемы на стене. Вернувшись в дом, спрашиваю Эрика, можно ли воспользоваться телефоном. Конечно-конечно, кивает он, а потом говорит:

— Последнее время Грэйм плохо спит, но он очень рад вам, уж вы поверьте.

— Само собой, я и не думал обижаться.

— У него сейчас много проблем. Может, вам стоит поговорить с ним… Вы бы могли…

— Само собой, никаких обид. — После чего я позвонил своему адвокату, инженеру, помощнику по разработке моделей, в три рекламные фирмы, чьи телефоны попались мне на глаза в «Желтых страницах», в Американский союз пенсионеров — это будет основной рынок сбыта — старому университетскому приятелю, который, помнится, как-то говорил, что участвовал в гонках «Тур де Франс» (проконсультироваться насчет производственной стороны дела), своему банкиру — обсудить вопросы финансирования, в патентное бюро, в физическую лабораторию КалТеха [ КалТех — Калифорнийский технологический институт, один из наиболее авторитетных исследовательских институтов США ], одной женщине (я приглашал ее на ужин за неделю до того, как выехал из Балтимора) и в три местных винных магазина, чтобы заказать ящик «Дом Периньона» с доставкой на дом.

— Это ко мне! — крикнул я Грэйму, когда он выскочил на звонок в дверь (надо же, через пару минут привезли!). Сын мой движется медленно, словно силы его иссякли.

— Что это?

— Празднуем! Наклевывается новый проект!

Грэйм всматривается в счет так, словно разучился читать.

— Тысяча двести долларов, — шепчет он наконец. — Мы не будем это брать.

— «Швинн» [ Крупный производитель велосипедов ] больше выбросит на пончики для торговых представителей, когда мы начнем продавать этот велик, — фыркаю я. — Опра Уинфри [ Опра Уинфри (р. 1954) — ведущая популярного шоу ] прокатится на нем в перерыве между таймами на кубке по футболу.

— Произошла ошибка, — твердит он курьеру.

Приходится мне выйти во двор и сунуть в окно грузовика свою кредитную карточку. Надо же, парень настолько наивен, что принимает кредитку! Я самолично несу в дом ящик шампанского.

— Что же делать? — слышу я с порога шепот Грэйма.

Я захожу в кухню, и голубки смолкают. Красиво смотрится эта парочка в прозрачном уходящем вечернем свете. В пору моего детства их замели бы даже за поцелуй. Начался спор насчет шампанского и моего излишнего энтузиазма. Я особо и не участвовал: эти речи мальчик выучил наизусть с голоса матери — стоит нажать кнопочку, и та часть его личности, которая, увы, унаследовала консерватизм, начинает бормотать сквозь его рот точно чревовещатель: твоя-идея-это-фантазия — успокойся -ты-себя-погуб ишь-принимай- таблетки-таблетки-таблетки. Отличный у моего сына ум, парень с детства проявлял себя, и порой ему хватает отваги воспользоваться мозгами, дать заурядности в зубы, но в мире, который этого отнюдь не поощряет, занятный мальчишка вырастает в озабоченного мужчину. Как и его предки, он стремится соблюдать условности. Очень жаль! Я начал формулировать это с точностью стеклорезного алмаза, но лишь усугубил ситуацию.

— Может, выпьем шампанского? — вмешался Эрик. — Обсудите все за ужином.

Прекрасная идея. Я достал из буфета три бокала, вынул из ящика бутылку, извлек пробку, налил всем шампанского и произнес тост за их здоровье.

До ресторана мы домчались со скоростью восемьдесят пять миль в час — «саабу» моей племянницы это раз плюнуть. Люк открыт, порывы ветра со смогом шевелят мне волосы, и я почти не слышу, что там Грэйм орет на пассажирском сиденье. Наверное, переживает из-за штрафа — мне пришлось дважды уплатить за превышение скорости, да еще на чай копу дал. Проносясь по шоссе, я мысленным взором вижу вереницу велосипедов, бесшумно использующих ту энергию, которая прежде пропадала напрасно, вынуждая людей тупо крутить педали. Нужно задействовать экологов, правительство выделит деньги на исследования, потребуется лобби, чтобы приняли нужный закон. Испытания в Лос-Анджелесе привлекут всяких знаменитостей. Наверное, я напишу книгу о том, как зародилась эта идея — как раз к выпуску первой партии велосипедов, в начале будущего года. Мы сворачиваем с шоссе, и я уже вижу рекламный лозунг: «Каждый оборот в счет!»

Перед входом в ресторанный зал выстроилась очередь. Я пытаюсь сунуть метрдотелю двадцатку, но Грэйм оттаскивает меня назад.

— Папа! — стонет он. — Не делай этого!

— Помнишь, я водил тебя в «Ритц» и ты пожаловался, что в твоем сэндвиче курятина чересчур жесткая? Я поговорил с менеджером, и нас накормили бесплатно. Ты еще нарисовал шалаш, который тебе хотелось построить, и у меня возникла идея новых контейнеров.

Грэйм кивает головой.

— Ну же, улыбнись!

Я возвращаюсь к метрдотелю, но когда я протягиваю ему двадцатку, он смотрит на меня как-то странно. Вот дерьмо, говорю я, прикидывается, что выше этого?

— Тебе сотню дать? -предлагаю я, и только разогнался сообщить ему кое-что еще, как Грэйм снова оттаскивает меня назад и просит:

— Пожалуйста, не надо!

— Где ты работаешь? — спохватываюсь я.

— Папа, — гнет он свое, — ты только успокойся. — Голос у него чересчур тихий, кроткий такой.

— Я спрашиваю, где ты работаешь?

— В брокерской фирме.

В брокерской фирме! Разве я этому его учил?

— Что ты там делаешь?

— Акциями занимаюсь. Слушай, папа, мы должны…

— Акциями! — восклицаю я. — Господи Иисусе! Да твоя мать перевернулась бы в гробу, будь у нее гроб!

— Вот спасибо! — еле слышно бормочет он.

— Что ты сказал?

— Забудь.

В этот момент я замечаю, что вся толпа в фойе ресторана таращится на нас. Вид у них такой, словно двадцать лет назад все они работали на телевидении: мужчины в водолазках а-ля Роберт Вагнер [ Роберт Вагнер (р. 1930) — актер, снимающийся в боевиках и комедиях ] и в блейзерах. Дамочка в обтягивающих лиловых штанишках, через плечо — сумка, за которой ее саму не разглядишь, особенно возмущена и преисполнена чувства собственного достоинства. Меня так и подмывает спросить ее, что она-то сделала для человечества.

— Не пройдет и трех лет, как вы будете разъезжать на моем велосипеде, — предупреждаю я ее. Она шарахается так, словно я бросил к ее ногам крысу.

Нас усадили наконед за столик и только через десять минут принесли хлеб и воду. Почуяв, что надвигается очередной случай плохого обслуживания, я начал отмечать на салфетке время заказа и время исполнения. Попутно и другие соображения:

* Полая хромированная рама с батареей, закрепленной над задним колесом, соединенной проводами с моторчиком на заднем колесе и с кнопкой акселератора на руле. Предупредить