волокнистых тканях. Она не помнила самого дерева, но, как ей казалось, с ним у нее должно быть связано множество воспоминаний, она чувствовала, что это дерево когда-то имело для нее огромное значение.
Драконица сконцентрировалась, позволив своему ненавистному телу расстаться с физической формой и стать эфемерным.
Затем она проскользнула внутрь корня и поползла по нему — постепенно корень становился толще, она ощутила в нем живую энергию и начала двигаться все быстрее, забирая силу от дерева, за которым ее мать с такой любовью ухаживала. И после нескольких биений ее трехкамерного сердца она переместилась на другой конец континента.
Главного жреца Гэвина пригласили в Сепульварту для встречи с Патриархом, возглавлявшим второе, столь же значимое религиозное течение из принятых в центральной части континента. В его отсутствие жрецы филиды ухаживали за Деревом и священным лесом Гвинвуд, убирали валежник, собирали лекарственные растения, успевшие вырасти за время оттепели. И готовились к возвращению холодов, когда у подножия дерева появился дракон, словно бы сотканный из эфира.
Сначала филиды в ужасе отступили, решив, что видят призрак. Три года назад Гвидион из Маносса, ныне ставший королем намерьенов, в крови которого текла кровь драконов, пришел в лес, чтобы отомстить предателю, главному жрецу Хаддиру, попавшему в рабство к демону ф'дору. Хаддир стал главным жрецом, победив в поединке отца Гвидиона, Ллаурона. Гвидион сжег тогда существенную часть леса, но очищающий огонь уничтожил лишь самих предателей и их дома, пощадив всех остальных.
Одного взгляда в сверкающие безумной яростью глаза чудовища было достаточно, чтобы понять: сейчас на справедливость рассчитывать не приходится.
Зверь втянул в себя воздух и выдохнул огонь — голубой в центре и черный по краям, — в брюхе призрачного вирма пылал нестерпимый жар.
Затем драконица закрыла глаза, чтобы как можно полнее насладиться мучительной агонией людишек, напиться чужой болью и страхом, повисшими в наполненном дымом воздухе, пока огонь превращал живые тела в обугленные кости и пепел.
То было изумительное ощущение.
Драконица открыла глаза. Теперь, когда ее страсть к убийству была на время утолена, она увидела, что находится на заросшей травой поляне, окружающей Дерево, гладкие белые ветви которого поднимались вверх, насколько хватало глаз, а часть ветвей, склонившись над поляной, образовывала своеобразный гигантский шатер. За густым облаком дыма она при помощи драконьего чутья обнаружила поселение — несколько больших домов, вокруг которых разместились маленькие хижины, построенные совсем недавно, каждая с небольшим садиком и загоном для скота, большинство домов были украшены необычным шестиугольным знаком. Энвин этот знак показался знакомым, она мучительно всматривалась в него, но так ничего и не вспомнила.
Воздух был наполнен песней Дерева, представлявшей собой низкий мелодичный гул, отражающийся от живой земли и до боли прекрасный. Драконица ощутила, как сжалось ее сердце, или то, что от него еще осталось. На каком-то подсознательном уровне она знала, что некогда это место было для нее очень важным, что если она постарается, то сумеет обнаружить воспоминания, которые помогут собрать в единое целое ее расколотое сознание, и это возможно только здесь, в этом природном храме, возле одного из пяти мест рождения Времени.
Святость этого места невозможно было отрицать.
Драконица напрягла свою волю.
«Я решила быть нечестивой», — мрачно подумала она.
Ее ужасно рассердило, что кора Дерева совсем не пострадала от ее огненного дыхания, даже листья не почернели от жара, в то время как трава и люди, ухаживавшие за Кругом превратились в прах и пепел. Еще один вызов ее власти, над которой совсем недавно посмеялись болги — жалкие полулюди. И вновь ее ярость не могла найти выхода.
Она склонила голову набок, но не нашла следов женщины, ветер доносил лишь крики разбежавшихся жрецов филидов, которые боялись новых огненных атак.
«В гвинвудском лесу, неподалеку от западного побережья, за рекой Тарафелъ», — сказала Мэнвин.
Драконица вновь закрыла глаза, пытаясь услышать шум реки. Нет, река была слишком далеко, но по уровню грунтовых вод, по направлению русла ручья и по расположению деревьев Энвин поняла, что она должна находиться на севере, поэтому драконица снова зарылась в землю и отправилась на поиски большой воды.
Услышать голос Тарафеля оказалось гораздо легче, чем древние отзвуки ее собственного имени. Река, словно маяк в глубинах земли, неспешно и неуклонно катила свои воды к морю. Сейчас уровень воды опустился, река несла отколовшиеся куски льда, — сказывалась оттепель.
Однако зима возвращалась, заставляя течение замедлить свой бег. Драконица ощущала это даже с расстояния в несколько миль. По мере того как она приближалась к руслу, земля становилась все более влажной, и Энвин неохотно преодолевала илистые слои почвы.
Наконец терпение драконицы закончилось, она выбралась на поверхность и далее передвигалась в царстве воздуха по совершенно пустому девственному лесу. Здешние обитатели покинули эти места, как только ощутили ее жуткое присутствие под землей.
До реки оставалось около лиги, и теперь Энвин могла оценить даже ее глубину и скорость течения. Она направилась к илистым берегам, промерзшим почти до самой кромки воды. Воздух стал холодным — сейчас она была ближе к своему логову, чем за все время путешествия, хотя до него оставалась почти тысяча миль. Драконица намеревалась перебраться на другой берег, опять приняв эфирную форму, в которой она добралась до Круга, но без магии Дерева она оказалась запертой в своем тяжелом теле — едва ли ей удастся в таком виде пересечь водную преграду.
Однако горящий в ней гнев заставлял драконицу двигаться вперед.
Она осторожно вошла в воду. В этом месте река была не слишком широкой, так что ей придется не так уж долго находиться под водой. Нужно лишь найти твердую опору на дне и избегать воронок и водоворотов.
Женщина, которую драконица разыскивала, перешла реку именно в этом месте или где-то совсем рядом, и она уловила ее след.
Ярость драконицы не ослабевала. Над водой поднимался пар, собираясь в почти осязаемое облако ненависти.
Она продвигалась все дальше, ее лапы с мощными когтями оставляли длинные полосы в холодной грязи. Наконец она выбралась из реки и оказалась среди заливных лугов.
Она вновь устремилась на север, но вдруг заметила, что воздух перед ней начал мерцать и перемещаться.
Драконица остановилась, словно ей вдруг стало не хватать воздуха.
Сила стихий, неожиданно сконцентрировавшаяся в воздухе посреди леса, невидимая и неощутимая для большинства живых существ, привела драконицу в замешательство.
Она попыталась вдохнуть.
Прямо перед ней возникло и начало обретать очертания существо, такое же большое, как она сама, с такой же уродливой головой, длинным, шипастым хвостом и прозрачными крыльями, поднятыми высоко в воздух. Она уловила едва заметный отблеск меди на чешуйчатой шкуре, но по большей части она была серой, как дым от пожара в подлеске, мерцающий сиянием стихии.
Драконица ждала.
Наконец второй дракон обрел четкую форму. Низкий голос, исполненный радостного волнения, разнесся в морозном воздухе.
— Привет, мама.
Еще один неожиданный удар. Шкура Энвин мгновенно высохла, и над ней начал подниматься пар.
— Я рад, что ты жива, хотя это оказалось для меня большим сюрпризом.
Голос серого дракона звучал с трогательной искренностью, не позволявшей усомниться в истинности его чувств.
— Кто ты такой? — резко спросила она, и ее монотонный голос слегка дрогнул.
