коридор.
Я — следом. От свечи, прилепленной воском к полу, струился свет. Взгляд мой уловил какое-то движение сбоку. У входа в мансарду что-то шевелилось.
Да, это была птица. Сидя на полуоткрытой двери, она размахивала крыльями. Я приблизился — она не улетела, только вздёрнула и наклонила голову. Попугай, вроде тех, что моряки привозят из Индии, — говорят, они живут дольше людей и не хуже человека могут научиться говорить. Но этот молчал. Ярко- красное туловище и крылья, блестящие жёлтые с голубым эполеты. Склонив набок голову, он смотрел на меня. Я протянул к нему руку.
Но тут из-за двери послышался тихий смех. Попугай обернулся и, увидев что-то, спорхнул вниз. Я потянулся к щеколде, но мой невидимый противник оказался проворнее — лишь на мгновение мелькнуло передо мной что-то белое, а потом дверь захлопнули, заперли на засов, и птица со своим компаньоном, если этот компаньон был, скрылись от меня.
В этот вечер, как обычно, я ждал мистера Эра в библиотеке, но не с обычной своей целью; игра, что я задумал, пожалуй, удивила бы его. Однако первому удивиться пришлось мне.
Высокочтимый мой покровитель предстал передо мной разодетым с небывалой тщательностью, в строгом чёрном сюртуке с щёгольскими манжетами и воротником фламандского кружева. Чисто выбрит — ещё одна новость (со времени своей болезни он не расставался с жёсткой бородой), стянутые лентой волосы забраны назад. Фактически наряд его до тонкостей повторял
Мы ждали, пока Джон принесёт новую колоду: я при свете камина читал газету, он барабанил пальцами по карточному столу и изучал моё лицо.
Этого я как бы не замечал.
Вдруг, словно повинуясь внезапному порыву, мистер Эр оттолкнул кресло и шагнул на середину комнаты.
— Хитклиф, подойди сюда. — Он протянул руку. Подавив вдруг нахлынувший суеверный страх, я подчинился и встал рядом с ним.
Он вглядывался в огромное, от пола до потолка, зеркало, занимавшее одну из стен библиотеки. В нём отражались ряды книг, пляшущий в очаге огонь, небрежно брошенная на карточном столе газета, наши отодвинутые кресла и мы сами, стоящие бок о бок.
— Посмотри на нас, Хитклиф. Ну разве не прелестная парочка? Поучительное, вдохновляющее зрелище! Что один, что другой — воплощение благополучия и добродетели, а?
Что тут можно было ответить? Я промолчал. Но он сжал моё плечо — последнее время мне приходилось буквально заставлять себя без содрогания выдерживать его прикосновение, такое бешеное омерзение вызывало оно у меня.
— Ну, Хитклиф, скажи. Что ты видишь?
— Вижу двух джентльменов, одетых поразительно одинаково. Почти близнецов.
— Да-да, что касается одежды — ну а их собственный облик? Что отличает их?
— Хотя у них одинаково смуглая кожа, тёмные глаза и волосы, оба атлетически сложены, тот, что моложе, во всех отношениях превосходит другого. Он на полголовы выше ростом, он спокоен и держится прямо. Тот, что старше, горбится и суетится. Может быть, его постигло нервное потрясение или мучит тайная вина.
— Может быть. — Глаза мистера Эра блеснули, встретившись в зеркале с моими. — Время покажет. А их лица — что скажешь о лицах?
— Жестокие, яростные, непреклонные — оба. — И правда, от долгого разглядывания наши лица в зеркале сливались, превращаясь в одну маску.
— Хитклиф, ты хороший человек?
Я не отвечал.
— Ну? Я задал вопрос.
— Зачем мне отвечать, когда я прекрасно знаю, что у вас готов ответ, и разочаровываться, если предвосхищу его?
— Скала… скала! Бесчувственный, как всегда! Да знакомо ли тебе вообще сострадание, снисходительность, привязанность? Иногда мне кажется, что да, а иногда я вижу только гордость и жестокость.
— Вот я в зеркале — весь как есть. Посмотрите. Что там увидите, то и есть правда.
— Глаза мои видят смелость, силу, ум, даже чувство долга. Но жалость, доброта, правдивость?..
— Я не опустился бы до лжи.
— Возможно. Но ты многое скрываешь. О твоём прошлом мне почти ничего не известно — я ничего не знаю о твоих прежних друзьях. Загадочная «К» — та, имени которой ты не можешь назвать, та, от кого зависит вся твоя жизнь — о ней ты не рассказываешь мне ничего.
— А у
— Мы оба знаем, что есть; и я знаю, что тебе известны их пределы. Ну а твои секреты? У тебя ведь их немало. Например, как насчёт племянника Дэнта, Линтона? Что-то странное происходило этим летом. Кто он тебе? Существует нечто, недоступное моему пониманию…
Я вновь вернул разговор к прежней теме, подальше от опасных размышлений.
— Вы упомянули о пределах ваших секретов. Входит ли туда красная птица?
Он уставился на меня.
— Красный попугай, — продолжал я, — сегодня вечером он нанёс визит в мою комнату и проявил достаточно вежливости, чтобы пригласить меня в своё убежище в мансарде, но тут забыл о манерах и захлопнул дверь перед моим носом. Что это за птица?
Лоб его покрылся испариной.
— Попугай? Может, кто-то из слуг…
— Слуг осталось мало, ни у кого из них, как вам прекрасно известно, птиц нет. В Торнфилде, похоже, попугая никто не видел. И всё же он знает дорогу в мансарду и даже может закрыть за собой дверь. Скажите, какая птица в состоянии это проделать?
Мистер Эр обеими руками сжал меня за плечи и долго-долго смотрел мне в глаза. На этот раз он не произнёс вслух, но я услышал явственно всё тот же вопрос, что он так часто задавал сам себе: должно ли сказать мне? Можно ли? В глазах его мелькнуло сомнение, и я понял, что и в этот раз останусь без ответа, если только мне не удастся обуздать судьбу.
Я снял его руки со своих плеч.
— Что ж, оба мы жаждем сведений, но делиться ими не желаем. Не кажется ли вам, что именно так можно со всей откровенностью выразить суть того тупика, куда мы себя загнали?
Мистер Эр кивнул.
— Хорошо; предлагаю выход. Будем играть. Не на деньги, больше никогда не будем играть на деньги. Выигрышем станет знание; карты укажут, кто из нас его обретёт. Проигравший расплатится ответом полным и абсолютно правдивым на вопрос… на любой вопрос.
— Полным и абсолютно правдивым, — повторил мистер Эр.
— Да, — подтвердил я, — и мы должны поклясться, что будем держаться этого правила, иначе игра потеряет всякий смысл.
После напряжённой паузы мистер Эр ответил:
— Согласен. Но сначала надо оговорить регламент, чтобы у победителя и проигравшего не возникло разногласий: продолжать ли игру или остановиться.
— Хорошо. Скажем, всего пять вопросов?
Мистер Эр кивнул.
— И пять ответов, правдивых и полных.
— Договорились. — Я сел и взялся за колоду.
— О, ещё одно, — выхватив карты у меня из рук, проговорил мистер Эр. — Давай вот о чём
