силы неприятеля. Что случилось затем, не имеет никакого объяснения в источниках. Ничего не сообщив императору, находившемуся всего в 50 километрах севернее, оба ромейских корпуса «со всей поспешностью» отступили аж до самого Евфрата, благополучно вышли в район Мелитены/Малатеи и не приняли никакого дальнейшего участия в кампании.
Между Манзикертом и Хилатом есть две дороги, и вероятно, Тарханиот выбрал самую короткую, восточную, пересекающую равнину к юго-востоку от Манзикерта, в направлении Суфан Дага. Так как он в конечном счете достиг Мелитены, он должен был перейти на западную и там, к северу от Хилата, соединиться с отрядом Русселя.
Именно в этой точке они могли столкнуться с главными силами султана, заставившими их пройти несколько километров на север, до поворота на запад, чтобы через Тарон и Харпут добраться до Малатеи. Вероятно, военачальники сочли, что путь на север, которым они могли бы соединиться с армией Романа, перерезан. В любом случае нужно было послать гонцов, чтобы предупредить императора. Действительно ли имело место предательство — неясно; скорее всего, действия обоих объяснялись специфическим пониманием стратегической ситуации, а информацией, чтобы оценить мотивы этих стратегов, мы, к сожалению, не располагаем.
Как бы то ни было, накануне решающей битвы Роман лишился своих лучших и самых надежных частей. Ничего не подозревая о событиях на южном направлении, он подошел к Манзикерту, который сдался без боя. За это его гарнизон был отпущен на все четыре стороны. Византийцы разбили лагерь вне городских стен на берегу одного из притоков Мурат Су, бравшего начало в горах Суфан Дага. Город лежал к северо- западу от степной возвышенности, которая простирается приблизительно на десять миль по оси северо- запад/юго-восток, перед слиянием с предгорьями Суфан Дага, к северо-востоку от Хилата. Это был район, досконально известный туркам, но почти не знакомый Роману и его полководцам, что сильно сыграло на руку кочевникам.
Утром после занятия Манзикерта — вероятно, в среду 24 августа, императору доложили, что отряды, посланные на фуражировку в сторону Хилата, были внезапно атакованы и отброшены турками. Командующему левым флангом, Никифору Вриеннию, было приказано прогнать налетчиков; но ему пришлось иметь дело с намного превосходящими силами неприятеля, окружившими его ударом из засады, искусно замаскированной в зарослях кустарника. Ромеям с трудом удалось пробиться назад к лагерю. Император, все еще полагая, что главная армия султана не могла быть поблизости, послал многочисленную конницу под командованием армянского генерала Никифора Василаки, военного губернатора Теодозиополиса, который, игнорируя основные положения византийских уставов о действиях против притворных отступлений и тактики кочевых народов, бросил своих кавалеристов в безудержное преследование заманивавших их в засаду сельджуков. Мало того, что ромеи были рассеяны и обращены в бегство, но сам Василаки был захвачен в плен.
Понимая, что неприятель оказался сильнее, чем он думал, но все еще не подозревающий о близости самого Арслана, Роман приказал всем войскам левого фланга разгромить турок. Но кочевники отступили в предгорья, окружавшие равнину, и только когда Вриенний достиг места засады на Василаки, он узнал от одного из подобранных на поле боя раненых истинное положение дел. К этому времени — вероятно, в середине дня — турки перешли в наступление, пытаясь окружить византийцев. Ромеи начали организованный отход, огрызаясь контратаками. Однажды им удалось обратить турок в бегство, но кочевники уже полностью овладели инициативой, и было счастьем, что Вриенний и его люди в конце концов достигли императорского лагеря. Сам Вриенний был трижды ранен: копьем в грудь и двумя стрелами в спину, но тем не менее смог участвовать в бою на следующий день.
Наконец-то император понял, что он имеет дело с главными силами турок и куда его завела плохо поставленная разведка. Вся армия была построена в боевой порядок и выступила навстречу врагу, но турки скрылись за холмами далеко на юго-востоке. Высланная вперед разведка определить их местонахождение не смогла, и император был вынужден вернуться обратно в лагерь.
Вечером, однако, кочевники снова напомнили о себе. Тем временем, так как множество огузских наемников вне лагеря занимались коммерцией с местными торговцами, сельджуки появились еще раз и под покровом темноты попытались отрезать их от лагеря. Коммерсанты в панике бросились к родным укреплениям, но были приняты за неприятеля, поскольку внешне почти не отличались от турок. Византийцы снова поднялись по тревоге, а кочевники растворились в вечерней мгле, но в течение всей ночи отдельные разъезды подкрадывались и вели беспорядочный обстрел.
На следующее утро, 25 августа, сельджуки дерзкой атакой попытались захватить укрепления на противоположном берегу от ромейского лагеря, но были прогнаны совместными действиями защитников и пехотных частей, отправленных восстановить положение. Вскоре после этого большое количество огузских воинов дезертировало и переметнулось к туркам — своим отдаленным сородичам. Возникло опасение, что и остальные последуют их примеру, но они клятвенно уверили императора в полной преданности, и беспокойство улеглось. Затем в имперский лагерь прибыло посольство из Багдада от самого халифа аль- Мухальбана с предложением вступить в переговоры. Но Роман согласился на них при условии очищения турками всех захваченных византийских земель, и послы удалились ни с чем. Скорее всего, император полагал, что посольство было простой уловкой с целью задержать ромеев в лагере и позволить султану спокойно увеличивать свои силы. В то же время Роман посылал гонца за гонцом к своим генералам, которых он отправил в район Хилата. Несмотря на сложившуюся обстановку, ромейские войска все еще имели грозную репутацию, особенно в генеральных сражениях, где дисциплина и боевой порядок зачастую играли решающую роль. Кстати, в ставке императора не сомневались, что и с оставшимися силами можно разгромить врага, если удастся принудить его к сражению.
Поэтому после отъезда багдадского посольства, утром в пятницу 26 августа, имперская армия вышла из лагеря и приготовилась к общему наступлению. Левый фланг, составленный из войск западных округов, был поручен их командующему — Никифору Вриеннию. Правым — из каппадокийцев и большинства других частей из Малой Азии — командовал Феодор Алият. Центр, во главе с самим императором, включал оставшиеся части гвардии и армянской тяжелой пехоты. Мы предполагаем, что большая часть ромейской тяжелой конницы, оставшейся при главной армии (многие части были приданы Тарханиоту), также были поставлены в центре, в то время как печенеги и огузы, оставшиеся с византийцами, были расположены на флангах.
Несмотря на все высокомерие и надменность, которые император выказал в течение кампании, Роман имел репутацию благоразумного и осторожного полководца, к тому же специалиста именно по турецкой тактике. Поэтому арьергард и резерв располагались на достаточном удалении позади главных войск, чтобы вовремя поддержать их в случае прорыва и парировать любые вражеские попытки охвата. В арьергарде находились хетареи из гвардии и лучшие армейские кадровые части, а также печенеги и огузы.
Поле боя представляло собой каменистое предгорье, тянувшееся на юг от самого Манзикерта и укрепленного византийского лагеря. Расстояние от города до горных склонов составляло от двенадцати до четырнадцати километров, чем далее, тем более пересеченной местности, идущей на подъем, до перехода в область сплошных оврагов и каменных ущелий. На некотором удалении от ромейских линий в форме полумесяца построились турки. Их главные силы численно уступали имперским. Арслан предпочел наблюдать за ходом боя с высокого холма в тылу. Армия сельджуков была разделена на центр и два фланга, которые, по давним традициям кочевников, в свою очередь, состояли из нескольких отрядов, имевших при необходимости право действовать самостоятельно.
Византийская практика ведения военных действий на востоке, особенно в случае столкновения с большими массами конных лучников, требовала стремительного сближения с неприятелем, чтобы избежать излишних жертв от массированного огня. Ромеи продвигались в устойчивом темпе, арьергард поддерживал установленную дистанцию, позволявшую вовремя подкрепить как центр, так и фланги, а турки, ведя непрерывный обстрел, непрерывно отходили. Однако в то время как центр не встречал вообще никакого сопротивления, на флангах турки постоянно имитировали атаки, не прекращая огня, то приближались, то снова отступали. Таким образом они вызывали замедление движения на флангах, между которыми и центром начал образовываться разрыв.
