готовиться к войне. Стражники говорят, что нет ничего кроме, и для них так и есть, нет ничего кроме. Я не понимаю этого. Но и никто не понимает. Только другие стражники.
«Футболисты поймут, – подумал Руди, – и мастера боевых искусств высокого класса». Он припомнил некоторых обладателей черных поясов каратэ, которых знал дома.
– Бог поможет тому, – сказал Руди, – кто берет на службу таких людей. Ингольд тоже с ними. Они одержимые.
– О, Ингольд... – тихо повторила девушка.
– Ты хорошо знаешь Ингольда?
– Нет... не совсем. Я... я встречала его, конечно, – она чуть нахмурилась. – Но всегда немного боялась его. Говорят, что он коварен и опасен, хотя и кажется таким... таким безобидным. И конечно, существует мнение – и оно старо как мир, – что колдуны – слуги зла.
– Зла? И это ты про Ингольда? – Руди был слегка ошарашен. Более безобидного старика он еще не встречал в своей жизни.
– Ну... – она колебалась, наматывая конец косы на палец. Тир, потеряв или забыв про ключи, поймал мягкий черный локон маленькими ручками. – Церковь учит нас, что Дьявол – Властелин иллюзий, Царь отражений. Иллюзии – это достояние ремесла магов; они продают свои души Могуществу, когда приходят в школу Кво. Совет магов не обязан преданностью никому. Ничто не сдерживает их действия.
«Значит, так объяснила аббатиса, – подумал Руди, – и ее темный взгляд так неодобрительно скользил по колдуну на том торопливом совете прошлой ночью. Охотница на ведьм, нет сомнений».
Девушка продолжала:
– Конечно, он был другом и советником короля...
В ее голосе было что-то, заставившее Руди быстро взглянуть на нее, и он удивился, что же старый великий король Элдор должен был тайком сделать с няней своего сына, чтобы так запугать ее Ингольдом.
– Ингольд имел, конечно, свою... цель, – тихо продолжала она. – Если он спас Тира, это было из-за... наследственной памяти королей Дарвета, запаса знаний внутри него, которые однажды можно будет использовать против Тьмы. То есть не потому, что Тир был просто беззащитным ребенком, попавшим в беду. – Она опустила глаза, глядя на склоненную голову ребенка, свернувшегося клубком на шкуре перед ней. Ее голос дрожал.
«Она действительно заботится о Тире, – неожиданно подумал Руди. – Черт, раз королевы не беспокоятся о собственных детях, она, возможно, вырастит маленького щенка». Она не будет смотреть на него как на принца – или даже короля Дарвета, раз Элдор мертв, но только как на ребенка, которого любит, как Руди любил своего маленького брата. Это меняло ее в его глазах.
– Ты действительно веришь в это? – мягко спросил он. Она не ответила и даже не посмотрела на него. – Черт, если присмотреться к этому, то это его работа. Раз он настоящий колдун, он должен делать подобные вещи. Но я думаю, ты не права.
Какое-то время он молчал, и тишина снова опустилась на сад, умиротворенная тишина, порожденная долгим полуденным светом этого, может быть, последнего золотого дня осени. Солнце уже скользило через молочную пену облаков к западным горным пикам; голубая тень виллы лежала на трещинах мостовой террасы, как солнечные часы, неуклонно сползая к шкуре и трем ее обитателям. Рассматривая желто- коричневые, поражающие красотой тлена клумбы сада, Руди чувствовал, как покой этого места распространяется в его душе, архаическая, сжимающая сердце красота, молчание старых камней и солнечного света, чего-то виденного давным-давно и далеко отсюда, как утраченная память того, чего никогда не было, что-то далекое, словно отражение в тихой воде, но чистой, как кристалл. Каждый бледный камень террасы, каждая серебряная травинка, протиснувшаяся между ними и позолоченная теперь наступившей осенью, содержали и сохраняли тот магический свет, подобный последнему эху умирающей музыки. Это был мир, о котором вчера он ничего не знал, а завтра уже больше не увидит, но этот настоящий момент, казалось, ожидал его с самого его рождения.
– Альда! – резкий голос разрушил это серебряное спокойствие, и девушка повернулась, испуганная и сконфуженная, как ребенок, самовольно забравшийся в буфет.
Толстая женщина стояла в дверях, уперев кулаки в широкие бедра, с лицом, красным от гнева. Руди поднялся на ноги, когда она закричала:
– Сидеть на холодном полу! Ты так можешь помереть! И маленький Его Величество, это точно! – Она засуетилась, кудахча и бранясь, как наседка с птенцом. – Забери его в дом, детка, и иди сама – воздух становится холодным...
Но по тому, как она суетилась вокруг него, словно его тут и не было, Руди знал, что в действительности дело было в том, что Альде не следовало тратить время, разговаривая с каким-то посторонним, вместо того, чтобы следить за ребенком, что от нее, в принципе, требовалось.
Девушка сделала ему беспомощный полуизвиняющийся знак бровями, и Руди галантно склонился, чтобы свернуть тяжелую медвежью шкуру.
– Она думает, что я собираюсь похитить его? – спросил он шепотом, когда старшая няня вперевалку заковыляла в дом с ребенком на руках.
Альда печально усмехнулась.
– Она беспокоится, – объяснила она, хоть в этом не было нужды. Девушка наклонилась, чтобы подобрать ключи от мотоцикла, выпавшие из складки шкуры. Она вытерла с них слюни краем юбки и засунула обратно в его карман.
– Она так командует тобой все время? – спросил он. – Я думал, еще минута, и она была готова залепить тебе затрещину.
Альда засмеялась.
– Нет! Просто Медда думает о Тире, как о своем ребенке. Никто не может так заботиться о нем, как она, даже его собственная мать.
Руди тоже пришлось улыбнуться.
– Да, моя тетя Фелис тоже вроде того. Послушать ее, как она обращается с моей матерью, так не подумаешь, что мама сама вырастила семерых детей. Но надо просто позволить им делать это.
– Ну конечно, их нельзя изменить, – согласилась Альда. – Здесь... я могу взять шкуру. Медда упадет в обморок, если ты зайдешь внутрь. Она знает, что причитается Дому Бес... нет, все хорошо, я взяла ее.
Они замешкались, руки сплелись в изъеденной молью бурой шерсти.
– Тебя зовут Альда? – спросил он.
Она кивнула.
– Сокращенно от Минальда, – объяснила она. – Кто-то уже называл мне твое имя. Если...
–
– Береги себя, – прошептал Руди, – и Мопса.
Она улыбнулась прозвищу и снова опустила голову, будто затем, чтобы скрыть улыбку.
– Ты тоже. – Потом она повернулась и заспешила в зеленые двери, когти медвежьей шкуры мягко звенели по полированному полу.
Небо теряло дневную бледность. Солнце катилось за гряду гор, быстро сгущались сумерки. Несмотря на все это полуденное спокойствие и красоту, Руди не собирался проводить в этом мире еще одну ночь. Кроме того, он чувствовал зверский голод, а достать еду было невероятно трудно.
Он прошел через мертвый сад и ржавые ворота. Улица за ними оказалась почти совсем темной, хотя небо наверху еще немного хранило отсвет дня, как небо над каньоном. Когда тени пододвинулись по горе в направлении Карста, он пошел искать колдуна, потом вернулся домой.
– Руди! – он повернулся, испуганный внезапным появлением Джил, она шла к нему быстрым шагом в сопровождении высокого юноши с белыми викингскими косами, одетого в уже знакомую черную форму городской стражи. Он заметил, что Джил стянула откуда-то плащ, а на ремне поверх джинсов у нее висел меч. Это снаряжение заставило его усмехнуться: долгий путь пройден от вчерашней леди и студентки...
– Где Ингольд? – спросил он, когда они подошли.
Джил ответила коротко:
– Он в беде.
– В беде? – с минуту он не мог взять это в толк. – Но что могло с ним
