Время Тьмы

– Я не смирюсь с этим.

– Возможно, тебе придется.

– Это неправда. Ты знаешь, что это неправда.

– Человечество спаслось от Тьмы тысячи лет назад, – тихо сказал колдун, отблески света причудливо скользили по тонким морщинам его обветренного лица. – Что же до того, как они сделали это, – может, они сами не вполне понимали, как все произошло; в любом случае никаких свидетельств мы не нашли. Мое могущество бессильно против Дарков, потому что я не знаю их, не понимаю ни их сущности, ни природы. Они обладают силой особого рода, Элдор, очень отличающейся от моей, выше возможностей любого человека-волшебника, кроме, может быть, Лохиро, Главы Совета Кво. Все, что случилось во время нашествия Тьмы три тысячи лет назад, когда они в первый раз поднялись, чтобы опустошить землю, все это ты знаешь не хуже меня.

– Знаю это? – Король горько засмеялся, глядя на колдуна. Его глаза потемнели от воспоминаний: – Я помню это. Я помню это так ясно, будто все произошло со мной, а не с моим предком. – Он резко шагнул, полы его плаща взметнулись и опали, как крылья гигантской черной птицы. – И он тоже помнит, – он указал рукой на колыбель, огромная черная тень руки на стене протянулась к спящему ребенку. – Эти воспоминания похоронены в глубине его детского сознания. Ему едва исполнилось шесть месяцев – шесть месяцев! – а он просыпается, плача от страха. О чем может быть этот детский сон, Ингольд? Ему снится Тьма. Я знаю.

– Да, – согласился колдун. – Тебе тоже снилось это. Твоему отцу – никогда. По правде сказать, сомневаюсь, что твой отец вообще чего-нибудь боялся.

Стоя в оконном проеме, Джил чувствовала эту связь между ними, ощутимую, как слово или прикосновение: память о застенчивом черноволосом мальчике, просыпавшемся от непонятных ночных кошмаров, и спокойствие, что дал ему бродячий колдун. Черты лица Элдора чуть смягчились, голос стал печальным.

– Хорошо бы я этого не знал, – сказал он. – Тебе известно, в нашей семье не бывает беззаботной юности. Воспоминания, что мы несем, – проклятие нашего рода.

– Они могут стать спасением для него, – ответил Ингольд. – И для всех нас.

Элдор вздохнул и повернулся к колыбели. Заложив за спину свои изящные сильные руки, он смолк, погрузившись в свои раздумья.

Спустя минуту он сказал:

– Ты сослужишь мне последнюю службу, Ингольд?

Старик пристально посмотрел на него:

– Она не последняя.

Лицо Элдора на секунду просветлело от усталой, слегка ироничной улыбки. Очевидно, он был давно знаком с упрямством колдуна.

– В конце, – сказал он, – всегда есть последняя. Я знаю, – продолжал он, – что твоя сила не может поразить Дарков. Но ты можешь ускользнуть от них. Я видел, как ты делал это. Когда настанет ночь и они появятся снова, твое могущество поможет тебе бежать, когда остальные должны будут умереть в сражении. Нет, – он поднял руку, предупреждая слова колдуна, – я знаю, что ты собираешься сказать. Но я хочу, чтобы ты покинул нас. Если уж на то пошло, я приказываю тебе как твой король. Когда они придут – а они придут, – я хочу, чтобы ты взял моего сына Алтира. Возьми его и скройся.

Колдун сидел молча, лишь спутанная борода его ходила ходуном, выдавая сильное волнение. Наконец он сказал:

– Ты не мой король.

– Тогда я прошу тебя как друг, – сказал король тихим голосом. – Ты не можешь спасти нас. Всех нас. Ты великий фехтовальщик, Ингольд, может, лучший из живых, но прикосновение Тьмы означает смерть для колдуна так же, как для любого другого. Наш рок довлеет над нами, потому что они придут опять так же неотвратимо, как лед на севере, и спасения не будет. Но ты можешь спасти Тира. Он последний в моем роду Дейра из Ренвета – последний в родословной королей Дарвета. Теперь он единственный в Королевстве, кто будет помнить Время Тьмы. Сама история сохранила все, но забыта, никаких свидетельств не осталось с того времени, не считая упоминаний в древнейших хрониках. Мой отец не помнил о том ничего, мои собственные воспоминания обрывочны. Но теперь возникла нужда в них. Я знаю, и ты знаешь, что три тысячи лет назад Дарки пришли и почти стерли человечество с лица земли. И ОНИ ОТСТУПИЛИ ПРОЧЬ. Почему они отступили, Ингольд?

Колдун покачал головой.

– Он знает, – сказал Элдор мягко. – Он знает. Моя память неполна. Тебе это известно, я говорил тебе дюжину раз. Он – это надежда, Ингольд. Я – только несбывшаяся надежда, оплывший огарок. Где-то в его памяти наследие рода Дейра, ключ, забытый нами остальными, который приведет к уничтожению Тьмы. Если я и имел его, то он погребен слишком глубоко, а сын мой – это наш единственный шанс. Его ты должен спасти.

Колдун ничего не сказал. Ровное пламя лампы, чистое и маленькое, как золотая монета, отражалось в его задумчивых глазах. В тишине комнаты слабый свет словно замер, лужица желтого воска, что лежала вокруг лампы на полированной поверхности стола, была неподвижна и резко очерчена. Наконец он сказал:

– А ты?

– Король имеет право, – ответил Элдор, – умереть со своим королевством. Я не покину последней битвы. Поистине, я не представляю, как бы я смог. Но во имя всей твоей любви ко мне, сделай это для меня теперь. Возьми его и укрой в безопасном месте. Я поручаю это тебе – все в твоих руках.

Ингольд вздохнул и склонил голову, как будто для того, чтобы взвалить на себя все бремя принятого решения.

– Я спасу его, – сказал он. – Это я тебе обещаю. Но я не покину тебя, пока положение не станет безнадежным.

– Не беспокойся, – резко сказал король. – Положение уже безнадежно.

Глубоко под фундаментом Дворца послышался глухой гул, как рокот гигантского барабана, и Джил почувствовала вибрацию сквозь мрамор пола. Элдор вскинул голову, его крупный рот дрогнул и исказился в гримасе, рука автоматически схватилась за усыпанную драгоценностями рукоять меча, но Ингольд лишь сидел, как статуя из камня и мрака. Второй толчок потряс Дворец до глубочайших устоев, как удар гигантского кулака. Затаив дыхание в темноте этой мирной комнаты, трое ждали третьего удара. Но третьего удара не последовало, только холодный липкий ужас, от которого вставали дыбом волосы Джил, казалось, просачивался в молчании снизу – безмолвная угроза неизвестной опасности.

Наконец Ингольд сказал:

– Они не придут сегодня, – несмотря на усталость, его голос был уверенным. – Иди к королеве и успокой ее.

Элдор вздохнул; как человек, сбросивший чары, превратившие его в камень, он расправил широкие плечи.

– Встреча со Старейшинами Королевства через час, – устало извинился он и потер глаза, провел пальцами по темным кругам вокруг них. – И я должен прежде поговорить с воинами насчет того, чтобы переместить запасы продовольствия из старых складов под префектурой на случай, если наши пути снабжения будут перерезаны. Но ты прав, надо сходить к ней... хотя сначала я поговорю с аббатисой о переброске войск Церкви в город. – Он снова зашагал по комнате – вечная привычка активного человека, чья душа все время опережает тело. Ингольд продолжал сидеть в резном кресле черного дерева с маленькими ножками в форме позолоченных оленьих копыт, а пламя перед ним металось вслед за движениями Элдора, будто его тоже притягивала неутомимая сила этого человека. – Ты будешь на Совете?

– Я уже дал все советы и помощь, какие мог, – ответил Ингольд. – Я останусь здесь и еще раз постараюсь связаться с магами из Кво. Тир может быть не единственным выходом. В книгохранилище Кво есть записи и сведения, передаваемые от учителя к ученику через тысячелетия; знания и поиски знания – это ключ и сердце магии. Тир – младенец. Когда он научится говорить, может оказаться слишком поздно для того, что он нам скажет.