– Это близко? Вулкан?
Он кивнул, едва заметно содрогнувшись.
– На юге, глубоко подо льдом. Пылевые облака уже собираются на полюсах. Мы были правы, что пришли сюда, Джил. – Он говорил, как человек, пытающийся в чем-то убедить себя самого, и при этих словах не смотрел на нее. Отвернувшись, Ингольд принялся выравнивать свои цветочные горшки, где высадил розы дюжины разновидностей, от желтых до почти черных.
– Они здесь. – Он легонько коснулся кончиками пальцев бархатистых лепестков бутона, который обнаружил на заброшенном дворе какого-то особняка. – Я знаю, что они здесь.
– В усыпальнице Слепого Короля, – промолвила она.
Он резко обернулся, и в этот самый момент на улице, ведущей к Медному рынку, послышались какие-то крики и шум шагов. Позабыв обо всем, Джил с Ингольдом выбежали на галерею и увидели внизу небольшой отряд солдат на-Чандроса в черных доспехах. Вслед за ними бежала целая толпа горожан, и, наконец, Джил смогла различить, что они кричат.
– Ведьма! Проклятая ведьма! Демонова шлюха! Хегда!
Ингольд встал рядом, скрестив руки; длинные зеленые четки, которые он носил, когда не было тренировок на арене, блестели под полуденным солнцем. Он даже не попытался проверить свою догадку через магический кристалл, поскольку злоязыкая старуха-крестьянка, продававшая амулеты на Медном рынке, обладала достаточными магическими способностями, чтобы защититься от такого подглядывания. Ингольд пару раз заговаривал с ней. Только вчера еще она плюнула в него из-за того, что он вздумал с ней спорить, – и Джил полагала, что это небольшая потеря.
– Они только и ждали своего шанса.
– Местные церковные власти?
В толпе, возвращавшейся от рынка, она узнала согнутую, скрюченную фигурку, обмотанную множеством цепей, медных и стальных, бронзовых и серебряных.
На них висели Руны Безмолвия, Руны Уз и Руны Охраны, которые звенели, словно множество колокольчиков.
– А какое им до нее дело? Она ведь никому не приносит зла.
– И все же...
Ингольд отвел Джил обратно в комнату, ласково обнимая ее за талию, совсем, как в старые добрые времена; но затем он, похоже, вспомнил, что ей нельзя доверять, и убрал руку. Взглянув ему в лицо, Джил увидела в его глазах то же самое выражение, которое так часто замечала за последние дни в Кхирсите: неуверенность, опаска... На мгновение их взоры встретились, а затем он отвернулся, и она ощутила прилив злости на ледяных магов.
Войдя в комнату, Ингольд убрал со стола сушившиеся там рубахи.
– Понимаешь, Церкви никогда не нравилось, что люди обращаются к магам за решением своих проблем вместо того, чтобы идти с этим к Богу... И слушать советы священников. В хорошие времена Церкви достаточно проповедовать людям, что магия разъедает душу, и все иллюзии суть работа злых сил. Но во времена голода и страха люди меньше думают о спасении души, чем о том, как накормить детей. А епископы – тоже люди, – добавил он негромко, складывая потрепанную одежду в дорожные мешки. – Сейчас им тоже страшно. Я ее предупреждал, что нужно уезжать из города.
Джил вспомнила ребятишек в банде Ниниака, – сельских мальчуганов с испуганными глазами и ребрами, торчащими как обручи на бочках, которые ежедневно рисковали жизнью за кусок хлеба.
– Может, ей просто некуда было идти.
На закате Ниниак заглянул к ним в комнату и принес весть, что завтра ведьму Хегду сожгут на Арене.
– Это ведь она устроила землетрясение, знаете?
Братья и сестры окружали мальчишку, как грязные хищные зверьки; Ингольд всегда старался припасти для них какой-нибудь еды, и то же самое делали Котенок и Баклажан, которые жили парой этажей ниже.
– Да будет тебе! – раздраженно воскликнула Джил. – С какой стати ей это делать?
– Потому что она злая, – ответил Ниниак, явно озадаченный таким вопросом. Он перекатил жевательную смолу за другую щеку. – А может, какой-нибудь богатей ей заплатил. Но это она устроила, точно. Она призналась.
– Удивительное дело, – пробормотал Ингольд, не поднимаясь с лежанки и не открывая глаз. – Женщина, которая обладает силой устраивать землетрясения, живет в жалкой лачуге и, побирается на рыночной площади.
Воришка озадаченно покачал головой, а затем, прищурившись, взглянул на старого мага.
– Она созналась. И она ведьма. Ведьмы... От них можно ожидать чего угодно.
Ингольд вздохнул.
– Вот тут ты прав, – признал он.
Вместе с Джил они отправились посмотреть на аутодафе вместе со всеми прочими обитателями гладиаторской школы. Арена была забита до отказа и окружена церковными стражниками в алой униформе. Шоу было бесплатным даже для вельмож, банкиров, землевладельцев и купцов. Ингольд невольно поморщился, когда двое церковников в красных одеяниях швырнули поверх связок хвороста пару грязных свитков и какие-то фолианты, – все книги, принадлежавшие Хегде. Солдаты вывели женщину наружу, по- прежнему опутанную цепями, обнаженную до пояса и покрытую свежими рубцами от бичевания.
– Желтый болиголов, – негромко пояснил старый маг Джил. В его голосе чувствовалась боль. Хотя Хегда не имела никакого отношения к Совету Магов, архимаг Ингольд все же полагал, что был обязан защитить ее. – Совет Магов обычно использует синий корень, который приглушает магические способности,
