Закурив сигарету, Лайонел шагнул на улицу. Дождь утих, хотя тучи над головой обещали вскоре выплеснуть новый ливень. Грантхем пошел по тротуару пешком. Я — за ним.

Пройдя два квартала, мы вошли в щедро отделанный позо­лотой ресторан, где на балкончике, который на порядочной высоте угрожающе выступал из стены, играл цыганский ор­кестр. Похоже, все официанты и половина посетителей знали молодого человека. Он улыбался и кланялся во все стороны, направляясь в конец зала к столику, где его уже ждали двое мужчин.

Один из них был высокий, крепко сбитый, с густыми черными волосами и обвисшими темными усами. Его цве­тущее курносое лицо выдавало человека, который не отка­жется иногда подраться. На нем был зеленый с позолотой военный мундир и сапоги из блестящей кожи. Его товарищ, смуглый полный мужчина с жирными черными волосами и льстивым выражением овального лица, был одет в строгий костюм.

Пока молодой Грантхем здоровался с теми двумя, я нашел на некотором расстоянии от них столик для себя. А затем заказал ужин и стал рассматривать своих соседей. В зале находились несколько мужчин в военной форме, кое-где вид­нелись фраки и вечерние платья, но большинство посетителей были в обыкновенных деловых костюмах. Я заметил два лица, которые вполне могли бы принадлежать англичанам, одного или двух греков, несколько турок. Еда была хорошая, как и мой аппетит. Я уже курил сигарету за чашечкой сладкого кофе, когда Грантхем и крепкий румяный офицер поднялись и ушли.

Я не успел получить счет и оплатить его, поэтому остался сидеть. Наконец заплатил за ужин и дождался, когда смуглый полный мужчина, который все еще сидел за столиком, по­просит счет. Я вышел на улицу за минуту до него, остановился и загляделся в сторону тускло освещенной площади, строя из себя туриста, который не знает, куда бы еще ему податься.

Мужчина прошел мимо меня, осторожно шлепая по грязи. В эту минуту он напоминал крадущегося кота.

Из темного подъезда вышел солдат — костлявый мужчина в тулупчике и шапке, с седыми усами, которые топорщились над серыми улыбающимися губами, — и униженно обратился к смуглому.

Тот остановился и сделал жест, выражавший одновременно злость и удивление.

Солдат жалобно проговорил что-то еще, но улыбка под седыми усами стала более наглой. Толстяк ответил тихо и сердито, но его рука потянулась к карману, в ней мелькнули рыжие бумажки — муравийские деньги. Солдат спрятал деньги, отдал честь и пересек улицу.

Толстяк продолжал стоять, пристально глядя вслед сол­дату, а я отправился к тому углу улицы, за которым скрылись тулупчик и шапка. Мой солдат шагал, наклонив голову, в полутора кварталах впереди меня. Он торопился. Мне стоило больших усилий не отстать от него. Постепенно город сме­нился окраиной. Чем реже попадались строения, тем меньше мне нравилась эта история. Следить за кем-то лучше всего днем, в центре знакомого большого города. Мой вариант был наихудший.

Солдат вывел меня из города по бетонному шоссе, вдоль которого стояли лишь одинокие дома. Я держался как можно дальше от него, поэтому видел только невыразительную, рас­плывчатую тень впереди. Но вот солдат скрылся за крутым поворотом. Я прибавил ходу, имея намерение отстать снова, как только миную поворот. Торопясь, я чуть было не свел все на нет.

Солдат возник из-за поворота и направился в мою сторону

Единственным укрытием в радиусе ста футов была неболь­шая куча пиломатериалов на обочине позади меня. Я быстро устремился туда.

Небрежно сложенные доски с одной стороны образовали неглубокую пещеру, где я едва мог спрятаться. Опустившись на колени, я скорчился в этой пещере.

Сквозь щель в досках я увидел солдата. В его руке блеснул металл. «Нож», — подумал я. Но когда он остановился перед моим укрытием, я увидел, что это старомодный никелиро­ванный револьвер.

Солдат стоял, поглядывая то на мое убежище, то на дорогу. Потом что-то буркнул и направился ко мне. Я плотнее при­жался к доскам и в щеки мне впились занозы. Револьвер и кастет я оставил в гостинице. Очень они там нужны сейчас! А оружие солдата блестело у него в руке.

Дождь забарабанил по доскам, по земле. Солдат поднял воротник своего полушубка. Я едва сдержался, чтобы не вздохнуть с облегчением. Человек, идущий украдкой за дру­гим, так не поступает. Он не знал, что я тут, просто искал укрытия. В этой игре мы были равны. Если он обнаружит меня, у него есть револьвер… Но я увидел его первый!

Когда он проходил мимо меня — низко наклонившись и огибая мой укромный уголок так близко, что, казалось, на нас обоих падали одни и те же капли дождя, — его полушубок коснулся досок. После этого я разжал кулаки. Я уже не видел его, но слышал, как он дышит, чешется, даже что-то мурлычет себе под нос.

Прошло, казалось, несколько часов.

Жижа, в которой я стоял на коленях, просочилась сквозь брюки, и ноги мои промокли. Шершавое дерево обдирало мне щеку после каждого вдоха. Во рту у меня было настолько же сухо, насколько мокры были мои колени: я, чтобы не выдать себя, дышал ртом.

Из-за поворота появился автомобиль, ехавший в город Я услыхал, как солдат что-то тихо проворчал, как щелкнул взведенный курок. Автомобиль поравнялся с нами и помчался дальше. Солдат вздохнул и снова принялся чесаться и мур­лыкать.

Прошло, как мне показалось, еще несколько часов.

Сквозь шум дождя пробились человеческие голоса — сперва едва уловимые, потом громче и явственней. Четверо солдат в полушубках и шапках прошли той же дорогой, что и мы, и их голоса медленно затихли, а затем и совсем смолкли за поворо­том. Где-то далеко дважды прозвучал автомобильный гудок. Солдат закряхтел, словно говоря: «Наконец!» Из-под ног у него брызнула грязь, доска затрещала под его весом. Я не мог видеть, что он делал.

Дрожащий белый свет вырвался из-за поворота, а затем появился и сам автомобиль — мощная машина быстро мчалась в город, несмотря на мокрую и скользкую дорогу. Дождь, ночь и скорость смазали очертания двух мужчин на переднем сиденье.

Над головой у меня прогремел револьверный выстрел. Сол­дат приступил к делу. Машина на большой скорости отчаянно заметалась по мокрому бетону, завизжали тормоза.

Когда шестой выстрел дал мне знать, что барабан нике­лированного револьвера, вероятно, опустел, я выскочил из своей пещеры.

Солдат стоял, опершись на штабель досок, направляя ре­вольвер на автомобиль, тормоза которого все еще визжали.

В тот миг когда я увидел его, он повернулся, направил на меня оружие и прокричал приказ, которого я не понял. Я мог держать пари, что револьвер пуст. Подняв обе руки, я сделал удивленное лицо, а потом неожиданно саданул его ногой в пах.

Солдат согнулся пополам и схватил меня за ноги. Мы упали на землю. Я оказался под ним, а его голова была у моего бедра. Шапка у него слетела. Схватив солдата обеими руками за волосы, я подтянулся и сел. Тогда он вцепился зубами мне в ногу. Обозвав его проклятым упрямцем, я заложил большие пальцы в ямки под его ушами. Не потребовалось особых усилий, чтоб отучить этого человека кусаться. Когда он под­ нял лицо и завыл, я правой рукой нанес ему удар между глаз, а левой подтянул голову за волосы поближе. Второй удар получился еще лучше.

Спихнув солдата со своих ног, я поднялся, схватил его за воротник полушубка и оттащил на дорогу. Нас заливал белый свет Щурясь, я увидел на шоссе автомобиль, фары которого освещали меня и моего противника. В полосу света шагнул крепкий мужчина в зеленом с позолотой военном мундире —

бравый офицер, один из тех двоих, с кем Грантхем ужинал в ресторане. В руке он держал автоматический пистолет.

Офицер подошел к нам — ноги его в высоких сапогах плохо сгибались — и, не обращая внимания на солдата, ле­жащего на земле, смерил меня острым взглядом маленьких темных глаз.

— Англичанин? — спросил он.

— Американец.

Он закусил кончик своего уса и неопределенно пробормотал:

— Да, это лучше.

По-английски он говорил резко, с немецким акцентом. Из машины вышел Лайонел Грантхем и приблизился ко мне. Теперь его лицо было уже не такое розовое.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату