Кортеса. Карта № 2
На четвертый день начался горный марш; пришлось карабкаться по крутому склону к укрепленному городу, который Берналь Диас называет Сокочима, а Гомара – Шикочималько. К городу вело всего две тропы, вырубленные, подобно лестницам, в скалах, и их легко можно было бы защитить. Однако касик города имел недвусмысленный приказ Моктесумы пропустить испанцев. На этой значительной высоте возделанные поля золотого маиса были уже заметно меньше, а сами растения более низкорослые, в садах на решетчатых шпалерах выращивались экзотические плоды. Далеко внизу изумрудной зеленью мерцали затянутые дымкой долины, заросшие травой и тропической растительностью, с пятнышками ферм и деревень; над ними же теперь не было ничего, кроме темной зелени сосен и кедров.
Теперь армия взбиралась по склонам самого Кофре-де– Пероте, и весь массив Сьерра-Мадре убегал к югу, чтобы найти завершение в снежном пике Орисаба. Детали похода на этом этапе в разных описаниях несколько противоречат друг другу, как в том, что касается названий индейских городов и расстояний между ними, так даже и в том, что касается порядка происходивших событий. Кортес в своем втором письме императору Карлу, датированном 30 октября 1520 года и, следовательно, написанном не позже чем через год после описываемых событий, рассказывает, что они встали лагерем на ночь в проходе «таком скалистом и на такой высоте, что в Испании нет столь трудных для преодоления». В тот момент они находились на высоте около 10 000 футов в мрачной стране, где почва представляет собой лаву, извергнутую в давние времена потухшим теперь вулканом. Спускаясь из прохода, названного ими Пуэрто– де-Номбре-де-Диос, испанцы обнаружили множество ферм, разбросанных вокруг укрепленного горного города, который, согласно Гомаре, назывался Ишуакан. Жилища этой печальной земли, вероятно, мало изменились с течением столетий; унылые лачуги – серые глинобитные стены, серые деревянные заборы, крыши из серой кедровой дранки – и все вместе сливается с поверхностью земли и вызывает чувство предельной тоски. После этого в течение трех дней они шли «через пустынную землю, непригодную для обитания из-за своей бесплодности, отсутствия воды и сильного холода». Гомара пишет, что это была пустынная страна, «необитаемая и солончаковая», с соленой водой. К западу от Кофре-де-Пероте простирается сорокамильная полоса пустыни, на южной оконечности которой разбросаны солончаковые пустоши и солоноватые озера. Для армии, уже страдающей от недостатка пищи и воды, такая местность должна была представлять серьезное препятствие. Даже сейчас эта местность необитаема – плоская песчаная равнина с заплатками низкорослого маиса и напоминающей пирамиду горой, торчащей в самом центре. Когда эту землю увидели испанцы, на ней не было маиса, песчаный поверхностный слой глинистой почвы был прожарен насквозь, до состояния пудры, как сейчас, а ветер то и дело порождал «песчаных дьяволов»[28]. Тогда у испанцев был выбор – пересечь пустыню или повернуть на север, обратно в холмы, под самые кручи, прорезанные узкими проходами, в конце которых можно разглядеть далекие проблески прибрежных равнин. Гомара упоминает не только соленость местной воды, но и песчаные бури. Можно сделать вывод, что Кортес выбрал путь через пустыню – достаточно разумное решение, если учесть, что северный путь к Тесиутлану означал бы долгий обход по холмам, тогда как впереди местность была совершенно ровной и обещала легкое продвижение, кроме того, на горизонте можно было рассмотреть линию заросших деревьями холмов. Даже пустыня здесь лежит на высоте около 8000 футов, и ночью сильно холодало, и все это сильно контрастировало со стоявшей на побережье жарой.
Спускаясь в долину из прохода, испанцы оказались захвачены одним из нередких в этих местах жестоких штормов, вызываемых подъемом влажных атмосферных масс побережья при столкновении с прохладным горным барьером. Кортес описывает это явление как «вихрь града и дождя». Всю ночь испанцы дрожали, лежа на голых камнях, не имея другой защиты от холода, кроме своих хлопковых доспехов. «Я думал, многие должны были умереть, – продолжает Кортес, – и некоторые индейцы с Кубы, одетые весьма скудно, действительно не выжили».
Преодолев полосу пустыни, войско достигло невысоких холмов, к которым продвигалось весь день. Здесь, в проходе между холмами, испанцы обнаружили маленькую башню с идолами, «похожую на придорожную часовню», обложенную вокруг аккуратно уложенными штабелями дров. Кортес пишет, что дров было «тысяча повозок», и называет это место Пуэрто-дела-Аенья. Примерно в двух милях за проходом «земля снова стала бедной и бесплодной». Кортес описывает и населяющих эту местность людей как очень бедных. Однако испанцы приближались уже к реке Апулько и вскоре достигли большого города, где каменные, беленные известью дома так сверкали на солнце, что напомнили им Южную Испанию. Берналь Диас пишет, что они назвали город Кастильбланко, а его индейское название звучало как Шокотлан. В наши дни он называется Саутла. Фрей Бартоломе, прилагавший все усилия к распространению веры в городах и деревнях индейцев-тотонаков, не позволил даже воздвигнуть здесь крест, поскольку вокруг видны были свидетельства многочисленных жертвоприношений. В городе было тринадцать теокали, около каждого из них возвышалась гора черепов, и Берналь Диас оценивает их общее количество более чем в сто тысяч.
Путь Кортеса. Карта № 3
Когда Кортес заговорил об императоре, которому служит, верховный касик выразил изумление: «Неужели есть еще кто-то, кто не является рабом или вассалом Моктесумы?» Он был разговорчив, от него Кортес много узнал о Мехико-Теночтитлане: столица ацтеков построена на огромном озере, дома там устроены таким образом, чтобы их можно было превратить в крепости, все дороги в город охраняются дамбами и подъемными мостами, и Моктесума, владыка мира, приносит в жертву по двадцать тысяч мужчин в год; у него тридцать тысяч вассальных вождей, каждый из которых способен выставить сто тысяч воинов. Даже учитывая вероятные преувеличения, перспектива выглядела ужасающе. Единственной вдохновляющей новостью оказалось присутствие в столице огромных запасов золота и серебра.
В чем Кортес теперь особенно нуждался, так это в союзниках. Семпоальцы утверждали, что племя тлашкаланцев, чья территория лежит впереди, – их друзья и враги Моктесумы, поэтому Кортес послал вперед четверых индейцев для переговоров. Здесь Берналь Диас, очевидно, путает Халасинго, город, оставшийся в двадцати милях позади среди лежащих восточнее холмов, и Иштакамаштитлан. Единственное возможное объяснение: Кортес пытается обезопасить себя от предательства и в то же время обеспечить своих людей лучшими квартирами, разместив часть своих сил в близлежащих городах, – только об Олинтетле сообщается, что у него двадцать тысяч вассалов, что позволяет предположить в этом районе значительное население. Кортес и сам четыре или пять дней прожил в Шокотлане, а затем перебрался вверх по течению в Иштакамаштитлан. Здешний касик – один из двоих уже нанесших Кортесу визит и преподнесших дары: «несколько золотых ожерелий малого веса или ценности и семь или восемь рабов». Он благоразумно воздерживается от доведения до сведения своего императора того факта, что рабами этими были на самом деле девушки.
Главная крепость Иштакамаштитлана «была воздвигнута на высоком гребне», и дома для пяти тысяч человек были окружены «стеной, барбаканами и рвом». Вдоль долины на три или четыре лиги рассыпалось множество зависимых поселений; они располагались так тесно, что сформировали своеобразный «мегаполис», вытянувшийся вдоль реки. Здесь Кортес остановился еще на три дня, ожидая возвращения своих послов от индейцев Тлашкалы. Ему вновь нужно было решать, какой путь выбрать. Их было два. Простейший маршрут пролегает по краю пустыни, которую испанцы уже пересекли, мимо топей и озер, которые они видели с лежащих позади холмов, – длинная петля к югу, к городу жрецов Чолула. Касик, действуя, вероятно, по приказу Моктесумы, предложил проводить испанцев этим путем. Семпоальцы, однако, настаивали на том, что это ловушка и что в результате и испанцы, и сами они будут убиты и съедены, так как Чолула лежит по крайней мере в двадцати милях к югу от Тлашкалы, а идти придется все время по территории кулуа.
Это был трудный выбор. Кортес уже далеко отошел от своей базы. Он не доверял индейцам и, безусловно, не доверял Моктесуме. Он до сих пор не получил ответа из Тлашкалы, но поскольку эти индейцы были в постоянной вражде с кулуа, они казались меньшим из двух зол; поэтому Кортес отверг более легкий путь и двинулся вверх по долине к холмам. На выходе из долины им встретилась стена, обозначавшая границу владений тлашкаланцев. Кортес пишет, что она была «из грубого камня, примерно в полтора человеческих роста и пересекала всю долину от одного гребня до другого; толщина ее составляла примерно двадцать футов, и вдоль всей стены проходил парапет шириной примерно в полтора фута, с которого можно было сражаться. Более того, проход в ней был шириной в десять шагов, примерно тридцать ярдов шел в форме двойной арки и напоминал равелин, так как проход этот не шел прямо, а поворачивал в обратном
