Том 2. Докука и балагурье

Эйгелин — в тексте-источнике у героя нет имени, он называется здесь парень. В первой редакции сказки («Белый ворон») героя зовут Номульга.

Обутки — «то же, что обувь. Здесь мягкие кожаные башмаки из оленьей шкуры (снятой с ног оленя)» (С. 495).

Булат — нож из азиатской узорочной стали.

Батас — «большой (длинный) нож» (Там же).

…впереди камень… — «слово камень в северной Сибири очень часто употребляется вместо слов гора или хребет» (С. 496).

Яр — «крутой обрывистый берег или просто обрыв, чаще земляной» (Там же).

…молодежь пинала мяч… — «здесь — игра в мяч, вполне отвечающая футболу» (Там же).

…две другие показались Эйгелину… — здесь: понравились.

Полог — «внутреннее помещение в руйте в виде небольшой палатки из оленьих шкур, в котором собственно и живет чукотская семья. Руйта же играет скорее роль крытого двора или амбара, где сохраняются все хозяйство и припасы семьи, а также в плохую погоду находят приют себе и собаки» (С. 498).

Пекуль — «нож, употребляемый у чукчей исключительно женщинами. Он имеет форму более или менее правильного полумесяца с режущим выгнутым краем и с рукояткой, прикрепленной у середины вогнутого края. Это будет скорее режущая лопатка, напоминающая русскую сечку, чем нож в обычном смысле этого слова» (С. 499).

…дорогие бобры, росомахи… — «росомахи и бобры очень ценятся чукчами, гак что ввозятся на Чукотский полуостров: первые из Якутской области, вторые из Америки» (С. 501).

…мертвая валялась в тундре… — «чукчи обыкновенно вывозят своих покойников в тундру и бросают их здесь на добычу хищным зверям и птицам» (С. 500).

Погодно — «ненастно» (С. 501).

…помазаться свежей кровью… — «новобрачных мажут свежей кровью при совершении брачной церемонии» (Там же).

…от возка до самого полога тюленей… — в тексте-источнике: «от балка до полога в чуме лахтаки». И. П. Толмачев делает к этому месту следующее примечание: «Лахтак — морской зверь, зоологическую породу которого по рассказам трудно выяснить. Возможно, что это особая крупная порода тюленей» (Там же).

Заветные сказы

Заветные сказы^*

Печатается по изданию: Заветные сказы. Пб.: Алконост, 1920 (на обороте титульного листа обозначено «Настоящее издание отпечатано в количестве трехсот тридцати трех нумерованных экземпляров»).

Цикл создавался в течение шести лет с 1906 по 1912 год. Первый «сказ» — Гоносиева повесть «Что есть табак» — был написан на Святках 1906 года в селе Берестовец Борзненского уезда Черниговской губернии, где в семье родных Серафимы Павловны жила дочь Ремизовых Наташа. Вскоре он был прочитан в Петербурге в присутствии К. А. Сомова, Л. С. Бакста и А. Н Бенуа. Это чтение носило ритуальный характер, так как было частью традиционного святочного действа в доме писателя.

Сохранились письма, проливающие свет на то, что происходило во время таких праздничных «сборищ». К примеру, приглашая А. Н. Бенуа посетить его в Крещенский сочельник 1908 года, «когда в полночь чудо из чудес бывает — звери заговаривают по-человечьи», Ремизов писал «5 Генваря по обычаю прошлых лет празднуем Голодную Кутью и гадаем, вручая судьбу свою Козлу, который зримо присутствует и руководит гостями» (РНБ. Ф 137. Ед хр. 1467). В честь Козла сам хозяин исполнял ритуальный танец козловак. «Как жаль, что я не видел, как Вы плясали на святках козловак, — писал Ремизову Андрей Белый 10 января 1906 года. — Я, быть может, мог бы дать полезные сведения на этот счет: (как же, я ведь и музыку к козловаку сочинил — одной рукой наигрывать надо)» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 57).

Подобной атмосфере как нельзя лучше соответствовал ремизовский «святочный рассказ» По свидетельству самого писателя, замысел «Табака» возник под впечатлением «сеанса» в доме К. А Сомова, где демонстрировалась «эрмитажная редкость» кн Потемкина-Таврического, изготовленная «в точном размере и со всеми отличительными подробностями, с родимым пятном у „ствола расширения“» по воле императрицы Екатерины II «для назидания обмельчавшему потомству». Впоследствии именно этот «сеанс» стал тем «закладным камнем», на котором был выстроен ремизовский вариант мифа о петербургском периоде собственной литературной карьеры и шире — о Серебряном веке русской культуры, запечатленный в его книгах «Кукха», «Встречи», а также в специально написанном по просьбе Г. Чижова-Холмского рассказе «О происхождении моей книги о табаке» (Pans, 1983).

Работая над Гоносиевой повестью, Ремизов пользовался широким спектром источников, прежде всего многочисленными сказаниями «о происхождении табака». В своих филологических штудиях писатель опирался на концепции академика А. Н. Веселовского. Его работа «Разыскания в области русского духовного стиха» содержит наиболее важный материал для ремизовской повести. Стилистика «Табака» восходит к книге «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле постриженника Святые Горы Афонския Инока Парфения» (М, 1856), откуда заимствован и ряд бытовых деталей жизни па Афоне, обыгрываемых в ироническом ключе.

В начале 1907 года писатель предпринял первую попытку опубликовать свой «апокриф» в журнале «Золотое руно». В ответ на это предложение редактор литературного отдела А. А. Курсинский писал Ремизову 5 марта 1907 года «Что касается „Табака“, то напечатать его, по моему мнению, было бы удобно, если бы Руно захотело прекратить свое существование, но, т<ак> к<ак> такого желания у него пока нет, то, конечно, он не будет напечатан» (РНБ Ф 634 Оп 1 Ед. хр 135)

К декабрю того же года возник новый проект — выпустить Гоносиеву повесть отдельным изданием с иллюстрациями Сомова (см. об этом в письме К. А. Сомова Ремизову от 16 декабря 1907 года — РЫБ Ф 634. Оп. 1 Ед. хр. 207) В 1908 году этот замысел был осуществлен совладельцем издательства «Сириус» С. Н. Тройницким, опубликовавшим повесть в количестве 25 экземпляров с тремя сомовскими иллюстрациями, моделью для которых послужила все та же «эрмитажная редкость». (В рукописной «традиции» ремизовских «сказов» и в первой публикации «Табак» посвящается Константину Андреевичу Сомову, однако в книге «Заветные сказы» это посвящение, как и посвящение «Царя Додона» в редакции 1912 года проиллюстрировавшему сказку Льву Баксту, снято.) Каждый экземпляр предназначался конкретному владельцу, что создавало вокруг этого издания особую атмосферу «причастности». Одним из «избранных» был В Я. Брюсов. В неопубликованном письме к Ремизову от 25 марта 1908 года он называл книгу «истинно- царским подарком» и особо подчеркивал: «Мне очень дорого, что среди двадцати пяти лиц, выбранных Вами из числа всех Ваших знакомых, Вы не забыли меня» (ГЛМ Ф 227 Оп 1 Ед хр 10).

Позже Брюсов был включен и в список лиц, которым предназначались именные экземпляры неосуществленного издания сказки «Царь Додон» (см письмо Ремизова к И. А Рязановскому от 21 сентября 1912 года — РЫБ Ф 634 Оп 1 Ед. хр. 31 Л 48). Рецензенты сразу же причислили эту книгу к разряду раритетов Так, например, Н Шигалеев писал: «Обыкновенно книжка, прежде чем сделаться библиографической редкостью, должна многое-многое пережить. <…> А эта вот книжечка родилась и сразу безболезненно стала библиографической редкостью <…> Об ней говорят, ее желают, ее экземпляра нельзя купить и за тысячу рублей <…>» (Шигалеев Н «Табак» Алексея Ремизова Книжка для курящих // Весна. 1908 № 4 С [7]) Далее он приводил большие цитаты из «Табака», попутно выделяя его стилистические достоинства: «Книжечка прелюбопытная. Но интерес ее не в содержании, а в форме, в духе, в стиле сказа, в увертливости оборотов, в богатстве языка. <…> Алексей Ремизов его понимает, любит, холит И его старинное монастырское сказание о табаке вещица филигранной чеканки. <…> автор <…> искусно держится стиля старинных монастырских сказаний. <…> Цель книжки <…>