И тут же оборвал себя, поняв, что означают его слова.
— Разве? — Лиз почувствовала, как закипает от гнева. Ей бы следовало радоваться, что Нигель отправился к Грете. Разве не этого она хотела — чтобы ее не замечали, по крайней мере с «той» стороны. — И когда она туда отправилась?
— Два или три дня назад. — Спирос покраснел. — Послушайте, Лиз, я самый большой дурак во всей Греции! Это никак не связано, поверьте мне. — Однако он говорил не слишком уверенно, а потом добавил, как бы стараясь убедить и себя самого: — Нигель не такой человек, чтобы изменить жене. Если он поехал по делам, то так оно и есть…
— Вы сами-то этому верите? — перебила его Лиз.
— Разве он не предлагал вам поехать с ним? — Спирос постарался обойти ее вопрос.
Лиз машинально покачала головой. Нигель и Грета в Афинах, и Нигель еще раньше заявил, что запрещает ей туда ездить со Спиросом. Неожиданно ее захлестнул гнев.
— Так как он будет далеко, — сказала она, с трудом контролируя себя, — то я не вижу причины, почему бы нам тоже не съездить в столицу.
Спирос казался ошеломленным.
— Разве вы не боитесь Нигеля? — выпалил он.
— Я никого не боюсь.
Спирос покачал головой:
— Хотел бы я знать, чем все это окончится. Все это так таинственно. Почему же вы поженились?
— Это, — отрезала Лиз, — наше дело. Так мы едем в Афины? — Лиз знала, что это сознательный бунт с ее стороны. Но ей было все равно, даже если Нигель увидит их со Спиросом. На самом деле ей даже хотелось этого, так как его, очевидно, будет сопровождать Грета и он едва ли сможет возражать против ее спутника.
— Я очень бы хотел поехать, — в глазах Спироса горело восхищение, — но Нигель убьет меня.
— Не изображай из себя героя мелодрамы, Спирос, — усмехнулась Лиз. — Когда мы едем?
— В любое время… но… но… — Он никак не мог решиться.
— Мы же родственники. Ты сам говорил, что мы не нарушили приличия, поехав в Афины вдвоем.
— Да, говорил, — согласился он, но тут же напомнил Лиз, что Нигель запретил это.
Лиз молча ждала, пока иссякнет поток слов, прекрасно понимая, что Спирос в душе уже согласился с ней. Она улыбнулась, и на мгновение испытала чувство благодарности, что она так красива. Спирос не сможет устоять перед ее просьбой.
И она была права. Он казался воском в ее руках, и хотя в глазах Спироса застыла тревога, он договорился заехать за Лиз на следующий день.
— Будем надеяться, что мы не встретим Нигеля, — добавил он, — в противном случае мне несдобровать. Надеюсь, вы возьмете на себя часть вины?
Лиз только рассмеялась.
Спирос заехал за ней в девять утра, к этому времени явно позабыв свои страхи и решив получить как можно больше удовольствия во время поездки.
Дорога заняла четыре часа, и они прибыли в Афины как раз к ленчу, который заказали в ресторане на площади Омониа, с трудом найдя место для парковки автомобиля.
Толпы людей, которые Лиз видела в Лондоне, казались ничтожными по сравнению с теми, которые она встретила здесь. Из окна ресторана она смотрела, как работает постовой. Правила дорожного движения больше напоминали ребус, и все же Лиз чувствовала, что существует какая-то система, весьма, впрочем, необычная: машины, автобусы, мотоциклы и разнообразные повозки вылетали с разных сторон, чудом не задевая друг друга, и таким же волшебным образом разъезжались каждая в свою сторону. Пешеходы, число которых достигало тысячи, стояли одним глазом посматривая на светофор, а другим — на полицейского, который поминутно пронзительно свистел. Как только машины останавливались, толпы пешеходов устремлялись навстречу друг другу, как две армии, приготовившиеся к битве.
Позже Лиз стояла на балконе своего номера в гостинице, высоко над площадью, пораженно наблюдая это столпотворение внизу. Куда они все так спешат, эти лихорадочно перемещающиеся муравьи?
— Я еще никогда не видела таких толп, — призналась она Спиросу, когда, спустившись в вестибюль гостиницы, присоединилась к нему. — И так, очевидно, будет все время. Здесь просто не пройти!
— Ну, мы сейчас в самой оживленной части города, — напомнил ей Спирос. — К тому же эта суматоха скоро закончится.
Наступал вечер, и, оставив машину в гараже гостинице, они решили побродить по городу.
Они шли через лабиринты аллей и улиц с их кофейнями и ресторанами, из которых доносился густой запах жареного мяса. Тягучие звуки народных инструментов смешивались с взрывами смеха, болтовней и музыкой из дискотек. Через открытые двери Лиз заметила танцовщиков, исполняющих сложные фигуры сиртаки.
Свет и шум, мужчины, устроившиеся за столами играть в карты, продавцы цветов, атакующие каждого попадающегося им навстречу туриста, зазывалы у дверей ночных клубов — вся эта современная жизнь удивительно противоречила раскинувшимся вверху величавым зданиям Акрополя, подсвеченным мягким светом прожекторов и как бы вознесенным над всей этой сумасшедшей кутерьмой внизу в самой старой части города, отданной на откуп туристам.
— Как жалко, — вздохнула Лиз, когда им пришлось свернуть с дороги, чтобы избежать назойливой женщины, старавшейся непременно прицепить им на одежду цветы.
— А ведь когда-то здесь было чудесно.
— Так оно и осталось. Днем здесь все по-другому.
Если хотите, мы можем вернуться сюда утром.
Она кивнула и снова подняла глаза наверх. Суровые лица кариатид, казалось, хмурились, глядя на веселье внизу.
— Надо найти ресторан, пора подкрепиться, — предложил Спирос.
Он знал подходящее местечко. Снаружи оно выглядело не слишком роскошным, однако, как обнаружила Лиз, внутри все было великолепным. Решетка, увитая виноградом, служила здесь потолком, который подсвечивали разноцветные лампы. На подиуме мужчины в национальной одежде исполняли сложные па народных танцев.
— Вам понравилось? — спросил Спирос в гостинице, провожая Лиз к лифту.
— Было замечательно, — с восторгом отозвалась Лиз. И только позже, уже ложась спать, она подумала, что, хотя Спирос остроумный и приятный собеседник, все же ей чего-то не хватало.
Открыв окно, Лиз вышла на балкон, глядя, как внизу машины по-прежнему сплошным потоком пересекают площадь.
Мысли Лиз автоматически вернулись к ее мужу, который был где-то в этом городе вместе со своей любовницей. Грету, очевидно, не беспокоили принятые в Греции строгие правила, запрещающие девушке встречаться с мужчиной до замужества. Смотря невидящими глазами на потоки огней внизу, Лиз призналась себе, что если Нигель решил соблазнить Грету, а именно это он и сделал, то девушка должна была обладать неимоверной волей, чтобы противится ему. Лиз вспомнила о словах Нигеля, что даже самые сильные люди могут поддаться искушению. Она только сейчас нашла время подумать над ними. Даже самые сильные… Он именно так и сказал, а потом оборвал себя.
Как будто ему самому пришлось бороться с искушением… и он сдался. Могло ли это означать, что он не хотел возобновлять роман с Гретой, но не устоял перед ее чарами? Похоже на то, и Лиз вдруг почувствовала странное чувство радости и ожидания. Это напомнило ей испытываемое в детстве возбуждение перед днем рождения. Но откуда оно взялось сейчас? Это ведь не было связано с ожиданием каких-то подарков. Первый раз в жизни чувствуя себя неуверенно, Лиз закрыла окно, задвинув шторы. Большая комната с кондиционированным воздухом была прохладной и тихой, и, несмотря на свои сметенные чувства, Лиз быстро уснула.
Они рассчитывали провести в городе четыре дня, но после трех дней бесконечных путешествии оба были настолько измучены, что решили последний день немного отдохнуть. Сразу после завтрака они поехали на побережье, где и провели весь день, купаясь и загорая.
На следующее утро они поехали домой, и хотя Лиз раньше говорила, что встреча с Нигелем ничуть ее
