перебьем, но еще больше останется.
– Пожалуйста, не советуй им таких вещей, – улыбнулся Майкл.
– Если мы сумеем удержать их в течение завтрашнего дня, то послезавтра утром нас выручит отряд из Токоту, – сказал я.
– При том условии, что нашим арабам удалось туда добраться, – добавил Майкл. – Подкрепление найдет здесь не слишком много гарнизона… Лежон, несомненно, будет произведен в лейтенанты.
– Здорово будет, если его назначат комендантом форта, – заметил я.
– Чего лучше! – сказал Майкл. – Кстати, слушай, сынок, если меня пристукнут, а тебя нет, то ты должен кое-что для меня сделать. Нечто очень важное… Что ты на это скажешь?
– Можешь на меня рассчитывать, Майк.
– Знаю, что могу, Джон, – ответил он. – Так вот что: в моем поясе есть несколько писем. Одно Клодии, одно тебе и одно Дигби. Потом еще письмо и маленький пакет для тети Патрисии. Кроме того, у меня есть еще одно письмо. Так сказать, официальное и подлежащее опубликованию, – оно очень забавное… Так вот, если ты сможешь, передай письмо и пакет тете. Это не слишком срочно, но я хотел бы, чтобы она это письмо получила. Пакет не так важен, в нем нет ничего особенно ценного…
– Заткнись, – грубо сказал я, – тебя еще не пристрелили. Не болтай зря.
– Я прошу тебя только на тот случай, если меня ухлопают, – сказал Майкл.
– Я, конечно, сделаю все, что ты хочешь, если сам останусь в живых, – ответил я. – А что если меня тоже убьют?
– Что ж, на письмах написаны адреса и наклеены марки. Обычно письма, найденные на убитых солдатах, отправляются по адресу. Впрочем, все зависит от обстоятельств. Если мы будем убиты и Лежон останется в живых, то я боюсь, что письма не будут отосланы. Если туареги войдут в форт, то едва ли оставят на нас какие-либо письма… Впрочем, будем надеяться, что всего этого не случится и что в худшем случае Лежона убьют вместе с нами, а подкрепление войдет в форт раньше туарегов…
– Может быть, что-нибудь поручишь мне, Джон, на случай, если тебя убьют, а я останусь, – добавил он
– Что ж, кланяйся Дигу и напиши Изабель, как мы с тобой о ней разговаривали, и так далее…
Майкл улыбнулся:
– Я ей скажу что надо, сынок. Смотри, не забудь про мое письмо тете. Только, пожалуйста, проверь, что я убит, как следует. Я не хочу, чтобы она получила это письмо, пока я жив… Конечно, все пять писем очень важны, но это самое важное. Я определенно хочу, чтобы оно дошло до тетки.
Тут Сент-Андре вывел нас на крышу и отвел вниз вторую половину гарнизона. Туареги прекратили свой безрезультатный огонь. Казалось, они ушли за сотни миль от форта. Лишь изредка на пальмах оазиса вспыхивал отблеск их костров и ночной ветер доносил до нас запах горящего верблюжьего навоза. Они, несомненно, окружили форт сплошной цепью часовых и не позволили бы никому выйти, чтобы привести подкрепление. То, что Лежон даже не пытался никого послать, по-видимому, подтверждало рассказ Дюпрэ, переданный нам беднягой Кордье. Очевидно, он считал, что его арабы-разведчики отправились в Токоту.
Я был поставлен часовым и два часа обходил мою сторону стены и следил за освещенной луной пустыней. Она была совершенно неподвижна и безмолвна. Потом пришел Сент-Андре, сменил меня, поставил другого легионера, и мы с ним пошли вниз.
– Хуже всего будет на рассвете, – сказал он. – Они налетят, и надо будет очень быстро стрелять, потому что их будет по сто человек на каждого из нас… Хотел бы я знать, принесут ли они шесты и веревки, или попытаются лезть на стену прямо с верблюдов.
– Если они не испугаются нашего огня, то не знаю, сможем ли мы их задержать, – сказал я.
– Конечно, не сможем, – ответил Андре. – Одно хорошо: если только они не ворвутся на рассвете, то до послезавтрашнего утра нам нечего бояться. Они просто будут лежать в песке и постреливать. Попытаются взять нас измором… Они думают, что им торопиться некуда…
– А куда им торопиться? – спросил я.
– Лежон уверен в своих арабских разведчиках, – ответил Сент-Андре. – Он сам говорил мне, что поставил их на противоположных сторонах форта и что обоих туареги никак не могли захватить.
– Как насчет патронов у туарегов? – спросил я.
– Чем больше они их израсходуют, тем больше они будут стараться достать себе у нас новый запас. Поэтому тем более они будут стараться взять нас на рассвете атакой…
Я лег и уснул. Проснулся от сигнала горна и рева Лежона: «По местам!»
Стоя в центре крыши, Лежон обратился с речью к уменьшившемуся наполовину гарнизону форта Зиндернеф.
– Послушайте, дорогие мои птички, – сказал он, – я хочу, чтобы вы спели, и вы, конечно, споете. Пусть наши приятели туареги знают, что мы не спим и что нам весело. Мы начнем с походной песни легиона. Пойте весело, скоты собачьи. Ну, все вместе! – Своим громовым бычьим голосом он затянул песнь легиона, и мы вторили ему во все горло. Он заставил нас спеть весь наш репертуар походных песен, а в промежутке заставил трубача играть все существующие сигналы.
– Теперь давайте смеяться! Смейтесь беспечно, весело и непринужденно, свиньи вы этакие. Смейтесь… Послушай, Вогэ, смейся там наверху и постарайся, чтобы это у тебя вышло как следует, иначе ты у меня заплачешь… Начинай!
Сверху донесся дикий и прерывистый звук, напоминающий всхлипывание голодной гиены. Этот звук был настолько нелеп, что все мы искренно расхохотались.
– Еще раз! – заорал Лежон. – Смейся, пока у тебя не заболят бока, не то у тебя спина заболит. Смейся, пока у тебя слезы не потекут, не то они потекут у тебя по другой причине. Смейся, ослица, шакал, вошь…
