наконец-то не начала осознавать свою власть и свою силу.
— И что тогда остается мужчинам?
— Ты можешь позволять им служить тебе, потому что женщина, больше нужна мирозданию. Ты можешь наслаждаться их вниманием и восхищением, принимать их знаки внимания и любовь, то есть пользовать их грубую силу для защиты и переноски тяжестей, позволяя им учить тебя и брать на себя ответственность, но не ждать этого и не требовать. Просто радоваться мужчинам, как природному явлению. И тогда мужчины будут играть по твоим правилам, но сначала тебе необходимо обрести независимость, причем на всех уровнях. Только тогда ты поймешь, что такое жизнь на свободе, и сама будешь решать, нужен ли тебе Антон или кому-то другому будет позволено наслаждаться твоим обществом.
— Ты про Фабрицио?
— Я про тебя! Только тебе решать, готова ли ты возвращать Антона или хочешь начать новые отношения.
— А как понять, твой ли это мужчина?
1906
— А как ты поймешь, что это твой мужчина? — вздрогнула я от вопроса Аннушки, собираясь на свидание с Арсением.Уже прошло четыре дня нашего пребывания в Березовом. После поездки в пещеры Арсений каждый день заглядывал к нам в пять часов на чай. Он был мил и любезен, рассказывая нам об этрусках и читая отрывки своей книги. Я рассказала ему про четыре стихии и четыре состояния женщины, но все еще молчала про обруч. Каждый раз он все дольше смотрел на меня, случайно касаясь, наливая чай или протягивая печенье, заставляя меня краснеть и сбиваться, расцветать от его улыбки и грустить, когда он уходил. И вот на четвертый день Арсений наконец-то решился пригласить меня на свидание без Аннушки. Я собиралась и размышляла, нравится ли мне Арсений. Аннушка словно прочитала мои мысли, задав свой вопрос.
— Ты про Арсения?
— И про него, и про Николая. Все, что мы делаем: держим в руках золотой шар, делаем «Звезду Давида», готовим еду, читаем молитву, — меняет меня. И все, что еще неделю назад казалось крахом всей жизни, перестает восприниматься так болезненно, и я уже начинаю думать, может, не стоит цепляться за Николая.
— Не принимай поспешных решений, — испугалась я, — ты просто набираешься сил. Мне надо сейчас бежать, Арсений ждет, но я отвечу на твой вопрос, когда вернусь. Арсений ждал и был очень серьезен.
— Арсений, все хорошо? Что-то случилось? — забеспокоилась я.
— Все замечательно, я, наверное, совсем одичал в этой глуши. Волнуюсь перед нашим свиданием, будто мне не тридцать, а тринадцать, — целуя мою ладонь, стал оправдываться Арсений. От его поцелуя разлилась по всему телу приятная истома и сразу перехватило дыхание, но я постаралась остаться серьезной.
— Куда мы пойдем?
— Мы поедем на лошадях, я хочу показать вам новую лютеранскую церковь Марии Магдалины. Ее построили два года назад. В ней есть мистика неоготики и изящество модерна.
— Но я не особенно увлекалась верховой ездой! — воспротивилась я.
— Я взял самых спокойных лошадей, так что бояться абсолютно нечего!
2006
— Бояться абсолютно нечего! — успокаивали нас Фабрицио и Спирос. Но мы с опаской смотрели на лошадей. Казалось, что Спирос решил за неделю показать нам весь остров. Сегодня была запланирована прогулка на лошадях. Каждый день Фабрицио и Спирос заезжали за нами после обеда, и мы ехали в очередное путешествие. Затерянные бухточки и древние монастыри, дикие пляжи и роскошные рестораны, старая крепость и выставка современных художников. Но каждый вечер после ужина мы целовали мужчин в щечку и исчезали. И каждый раз их ответные поцелуи становились все дольше. Но все попытки продлить свидание или куда-то уехать на весь день тут же пресекались, никакие соблазнительные предложения не могли отвлечь Карину от массажа, а меня от практик. С каждым днем Карина выходила после массажа все более окрыленная и сияющая. Утренние практики, всеобщая расслабленность, внимание мужчин потихоньку делали свое дело. Моя подруга менялась на глазах. И чем более раскрепощенной становилась она, тем более откровенные взгляды на нее бросал Фабрицио. Каждую ночь он посылал ей страстные смс, и Каринка, вооружившись словарем, мужественно их переводила и даже отвечала, но оставалась стойкой и верной Антону. Все это витало у меня в голове, когда я увидели, что Фабрицио и Карина поехали совсем в другую сторону, чем мы. Я вопросительно взглянула на Спироса:
— Что-то случилось?
— Фабрицио жаждет остаться наедине с Кариной, а я — с тобой! Иногда друзья могут мешать. Ты отказалась от ванны из лунного света, поэтому я решил тебе подарить ванну из света солнечного. — И Спирос показал на небольшой, переливающийся на солнце всеми цветами радуги водопадик. Не успела я понять, что происходит, как уже оказалась на плече Спироса, который нес меня к водопаду.
— Я не хочу купаться! — завизжала я, колотя кулачками по широкой спине.
— Прости, что-то я перестал понимать английский, — никак не реагируя на мои крики и кулачки, невозмутимо ответил Спирос.
— Поставь меня на землю! — возмущалась я, стараясь вырваться из крепких рук.
— Хорошая идея, положить тебя на землю, но сначала пылких девушек надо охладить.
— Я прошу не положить, а поставить! — взмолилась я, видя, что водопадик становится все ближе. Неужели у него хватит наглости окунуть меня прямо в одежде? — подумала я и тут же поняла, что наглости хватило. Осторожно опустив меня на землю, но не выпуская из своих объятий, Спирос зашел под каскад воды. Я стояла под теплыми струями и сама поражалась, насколько это было здорово. Спирос стоял рядом со мной такой же мокрый и страшно довольный.
1906
Мы стояли под козырьком церкви абсолютно мокрые. Страшным ливень начался, когда мы уже были на полпути. Арсений решил, что возвращаться дальше, чем ехать до церкви, и лишь прибавил скорости. Но пока мы доехали до места, одежда насквозь промокла. Арсений помог мне сойти с лошади и, взяв меня за руку, повел к входу. Церковь действительно была необычной, но я настолько продрогла, что уже не могла оценить архитектурные изыски. Было уже поздно, и церковь была закрыта, и мы стояли, стараясь спрятаться под сводом входа.
— Прости, что потащил тебя, я не думал, что будет дождь, — Арсений тревожно смотрел на меня. — Со мной вечно что-то происходит.
— Как с настоящим ученым, живущем в своем мире, — пожала я плечами, все еще дрожа и надеясь, что Арсений все-таки решится и обнимет меня.
— Да, и иногда я выхожу из этого мира и вижу, что в жизни есть что-то еще, помимо старинных рукописей.
- Например, дождь и замерзшие женщины! — улыбнулась я.
— Господи, какой я олух! — Арсений поколебался еще секунду и все-таки притянул меня к себе, осторожно обняв. «Только влюбленный мужчина может быть так трепетен и робок», — подумала и. И вдруг в руках Арсения стало так жарко, как будто я попала в жерло вулкана. И лава страсти захватила меня и уже куда-то несла, отключая разум и контроль.
— Ты похожа на жрицу четырех стихий из моих грез! — прошептал Арсений, осторожно проводя пальцем по моему лбу, носу, слегка приоткрытым губам, шее и остановившись в яремной ямке, дойдя до медальона.
«Я забыла снять медальон четырех стихий, — запаниковала я, — сейчас Арсений увидит его и поймет, что я знаю все таинства круги женской силы, и решит, что я просто играю с ним».
И все-таки, вздохнув, тихо прошептала в ответ:
— Я и есть жрица четырех стихий.
— Я это знал, — так же тихо прошептал Арсений, наклоняясь, чтобы поцеловать меня.
