Впервые полиция по-настоящему допрашивала его. Впервые в жизни его вызвали в участок. Они хотели знать, почему на следующее утро, в четверг, Барри не отправился прямо к Айрис забирать Джейсона.
Кэрол не выходила на работу с утра по четвергам. В пабе она должна была появляться лишь в одиннадцать. Почему он не забрал Джейсона — вернее, не сделал попытки забрать Джейсона и отвести мальчика к его матери, прежде чем самому идти на работу? Ведь так он поступал раньше постоянно.
Когда инспектор Лэтхем задал этот вопрос в первый раз, Барри наивно ответил, что сам не знает, почему. Затем сказал, что он опаздывал и положился на Кэрол. Затем, поразмышляв полчаса, он признался, что в четверг утром страдал от самого сильного похмелья в своей жизни. Если он намеревался добраться до здания в Александр-парк, где они с Кеном твердо договорились с девяти часов начать устанавливать книжные полки, ему надо было отчалить из Уинтерсайд-Даун в восемь-двадцать, что он и сделал, мрачно шагая с опущенными плечами, а глаза его болели и слезились от холодного ветра. Меньше всего в таком состоянии его занимала мысль, где Джейсон и кто позаботится о нем в этот день. Он не думал о Джейсоне, он о нем забыл.
Придя домой в тот проклятый четверг, он вспомнил о нем. Вспомнил, потому что именно ему было положено забрать ребенка от Айрис или от Бьюти.
По четвергам Кэрол работала в баре с одиннадцати до трех и потом с пяти до одиннадцати — столько долгих часов она отдавала работе, ужасной, по мнению Барри, и против которой он восставал всей душой.
— Вы не видели мальчика целый день, ночь и еще полдня? — обратился к нему суперинтендант Треддик. Вы не видели его с восьми утра среды?
— Мы знали, где он.
Барри осознал, каким глупым был этот ответ, едва он его произнес.
— Но, оказалось, что вы ничего не знали.
Айрис занимала треть сильно покосившегося дома в викторианском стиле из желтого кирпича. У нее в распоряжении были три комнаты, кухня, где располагалась и ванна, большую часть времени скрытая под деревянным щитом, который использовался как прилавок.
Кэрол и Морин родились и воспитывались здесь. Здесь им давали оплеухи, избивали, пороли ремнем с тяжелой пряжкой. Маленькой Морин, которая в детстве много плакала и тем досаждала родителям, сломали руку.
Барри как-то случайно задумался, а что делала Айрис, когда все это происходило? Смотрела телевизор, вероятно, курила, прикидывала в уме, что такое зверство не может продолжаться вечно, и благодарила бога за то, что, по крайней мере, не на ней Кнопвелл вымещает свою чудовищную, беспричинную злобу.
На звонок Барри к двери подошел Джерри.
— Джейсон? — произнес он так, как будто никогда раньше о нем не слышал, как будто это было труднопроизносимое иностранное имя. Откуда-то изнутри донесся скрипучий голос Айрис.
— Кто там за дверью, Джерри?
Она появилась в прихожей, вытирая руки посудным полотенцем.
— О нет, Барри, ты ошибся лавкой. Ищи Джейсона у этих черных Изадорос. Я не видела Джейсона и не слышала о нем ничего, кажется, с понедельника. Я ведь права, Джерри? У нас всю неделю было так тихо.
По дороге к Изадорос Барри вспомнил прошедший вечер в Хайгейте, когда Кэрол сказала, что звонила Бьюти, и та сообщила, что Джейсон у Айрис.
Однако он все равно направился к двойному дому. Кэрол могла что-то перепутать или соврать. Она не была прирожденной лгуньей, однако могла солгать запросто, чтобы не испортить ему и себе вечер.
Подобная слабость, вполне невинная и свойственная человеческой натуре, придавала ей еще больше обаяния в ее глазах.
Бьюти сама подошла к двери, ступая тяжело. Младенец Келли помещался на прикрепленном к ее рыхлому бедру сиденье.
— Джейсон у своей няньки, Барри. Карен передала его няньке примерно в половине третьего вечера.
Вот тут Барри впервые начал нервничать.
— Айрис не брала его к себе. Я только что был у нее.
— Тогда, значит, он у своей тетки Морин. Возможно, я ослышалась, и Карен говорила именно про Морин.
Джейсон никогда не ночевал у Морин. Морин не любила детей. Она любила свой дом, а особенно обожала своего супруга Ивана. Ей исполнилось всего двадцать шесть, а женаты они были уже девять лет. За эти девять лет она превратила свой трехэтажный домик с террасой на Уинтерсайд-роуд в маленький дворец.
Они с Кэрол были не похожи, но любой мог догадаться, что они сестры. Было что-то одинаковое в округлости их лиц и в том, как росли у них волосы на макушках. Но у Морин волосы не вились, одевалась она неряшливо и была плоскогрудой. Она напоминала Барри какую-то птицу, увиденную им в зоопарке, куда он однажды водил старших детей Кэрол.
— Кэрол не следовало бы заводить детей, если она не способна вести им учет.
Видимо, до прихода Барри она занималась глажкой, и из дома тянуло удушливыми запахами горячего утюга, сырого белья и мешаниной разных ароматизирующих жидкостей.
— Беспризорных ребят, таких, как ее дети, часто убивают. Такое постоянно показывают по телевизору.
— Боже упаси, что ты говоришь!
— Кто-то похитил его, я уверена. Не знаю уж, с какой целью. Но по собственной воле малыш бы не шлялся всю ночь…
После этого Барри набрался духу позвонить Кэрол в бар.
На прекрасную Кэрол было жалко смотреть.
— Я не могу сказать легавым, что не видела его со вчерашнего утра. У меня язык не повернется. Что они мне наговорят, Барри? Ты знаешь, какие они все куски дерьма. Что они сделают со мной?
— Я не знаю, — сказал Барри, ощущая себя юным и беспомощным.
— О Дэйв! Дэйв! Зачем ты погиб? Почему ты оставил меня одну? — Кэрол перешла на крик. — Почему ты не присматриваешь за мной?
Барри дотронулся до нее рукой.
— Я буду присматривать за тобой.
Деннис Гордон, один из бывших любовников Кэрол, обеспечил ей дом.
Барри был много о нем наслышан. Когда Деннис Гордон не сидел в особняке, который выстроил себе на Милл-Хиллуэй или не пропадал где-то, занимаясь своими таинственными делишками, его обычно можно было отыскать в баре, где работала Кэрол. Сейчас он подвез ее домой с работы.
Серебристый «Роллс-ройс» лишь мелькнул за окошком, выпуская Кэрол, а сам хозяин поражающего воображения автомобиля в дом не зашел.
Кэрол явилась бледная как смерть. Она долго слизывала с губ помаду, чтобы выглядеть скромнее.
Барри стоило больших усилий уговорить ее пойти в полицию. Они должны сообщить об исчезновении Джейсона, другого выхода не было.
Наконец она, стиснув зубы, согласилась, поднялась наверх, переоделась и спустилась, облаченная в серую фланелевую юбку, черный свитер и желто-коричневый плащ, которого Барри раньше не видел. Такая одежда как бы прибавила ей возраст и делала похожей на ее сестру, Морин.
Барри надеялся, что Кэрол представит его полицейским как своего жениха, но она вдруг заявила, что он просто ее сосед и снимает свободную комнату через стенку.
Барри не обиделся. Вполне естественно, что Кэрол, самостоятельно ведущая борьбу с жизненными трудностями, желала предстать в глазах властей респектабельной особой. Никто не поверил ей, что Барри
