осознавала, что сегодня суббота. Если никуда не надо идти и ее не должен навестить племянник, то с утра все субботы проходили почти одинаково, и все свободное время до ланча тоже, но обедала она обычно не дома. Совсем не обязательно ехать для этого в Вест-энд. Иногда она ездила и в Найтсбридж, и в Ковент- Гарден. А сегодня ее маршрут пройдет через Оксфорд-стрит и Бонд-стрит. Она не собирается покупать ничего большого и серьезного, но что-нибудь купит обязательно: игрушку, например, помаду, музыкальный диск, платок, масло для ванны или бестселлер из десятки самых продаваемых. Это долгий процесс: разглядывание витрин и прилавков тех магазинов, где она раньше не бывала. А потом начнется разумный, тщательный выбор косметики. Покупать нужно так, чтобы получить что-то бесплатное в подарок. Вся ванная комната у нее была забита футлярами для туалетных принадлежностей, в которых хранились подарки от магазинов. Другое дело – крупные покупки. Выбирать, например, одежду – это серьезная работа, к ней нужно готовиться заранее.
«Я не богатая женщина, – любила она повторять, – но, думаю, состоятельная».
Одежду она покупала редко, а если покупала, то очень качественную и дорогую, и во время своих субботних прогулок никогда ничего не выбирала и не оплачивала. Эти прогулки являлись для нее всего лишь легкомысленным отдыхом, они не имели ничего общего с выбором костюма для офиса или облегающего платья для ежегодного корпоративного ужина. Все, что касается субботы, должно быть легким и приятным, начиная с момента, когда выходишь из дома и едешь на метро от станции Кэмден-Таун, и заканчивая возвращением домой на такси пять или шесть часов спустя.
Она не тратила время на утренний кофе и старалась пройти задуманный маршрут до часа дня. А к тому времени уже можно выбрать ресторан, кафе или устричный бар, расположенный в магазине, и пообедать. После ланча ей обычно хотелось пройтись еще по нескольким магазинам, а может, даже начать планировать более серьезные покупки, но лишь осторожно планировать, предвкушать их. Ни в коем случае не покупать сейчас и даже не принимать твердого решения купить что-либо крупное в ближайшем будущем. Не очень дорогая одежда также будет куплена в субботу, но в особую субботу, выбранную специально для этой цели, и лишенную всякого легкомыслия и веселья.
Бекки знала все удобные места, где можно поймать такси. В отличие от снобов, которые рявкают на водителей, она всегда говорила вежливо.
– Не подвезете до Глостер-авеню, пожалуйста?
Они часто не знали, где это находится, путали с Глостер-террас, Глостер-плейс или Глостер-роуд.
– Это к северу от Риджентс-парка, – помогала она, – вам нужно выехать на Кэмден-таун, а потом повернуть налево у светофора.
По пути Бекки попросила водителя остановиться и купила «Стандарт». Вернувшись домой, она приготовила себе чай и провела десять минут, читая газету. Во всю первую полосу разместили портрет бедняги, убитой на Бостон-плейс прошлой ночью. Заголовок гласил:
«Кэролайн Данск, 21 год. Новая жертва Ротвейлера».
«У полиции пока нет сведений о том, кем мог бы быть обладатель этого расплывчатого силуэта, убегающий с места преступления,
– читала Бекки. –
Мы даже не знаем, мужчина это или женщина. Душителя можно узнать только по его привычке снимать с тела жертвы какой-нибудь небольшой предмет, а также по более отличительному знаку – укусу. На этот раз украдено кольцо для ключей, а сами ключи он снял и бросил в сумку мисс Данск. Что касается укуса, то, как нам сообщили компетентные органы, связывавшиеся с членами ее семьи, на этот раз следов его не обнаружено.
Ключи Кэролайн скрепляло кольцо с брелоком, – сообщил нам ее отчим, мистер Солин Понти, сорока семи лет, – ее друг подарил ей эту вещь на Рождество, и она всегда носила его с собой.
Мать Кэролайн, Норин Понти, сейчас слишком расстроена, чтобы говорить с журналистами.»
Бекки покачала головой, аккуратно развернула оберточную бумагу и рассмотрела свои покупки. Если она покупала музыку, то обычно тут же включала диск, и слушала, откинувшись в кресле. Сумочку с подарками от магазина тоже нужно открыть, и все в ней рассмотреть. В этот раз ей подарили музыкальный диск, и она включила плеер и закрыла глаза, блаженно откинувшись на подушке.
Вечером она будет смотреть телевизор или фильм на видеокассете, которую сегодня купила.
В целом, день стал сплошным гедонистическим удовольствием, она была невинно-расточительна и чуть-чуть потакала своим желаниям. Но все же этот день не был безупречным. Ее выходной часто портила, – это выражение она услышала на Оксфорд-стрит, – косточка в кебабе. Косточкой в ее кебабе являлось мучительное чувство вины по субботам, и особенно остро она ощущала его в эту субботу, потому что уже больше недели не видела Уилла. Вместо того, чтобы прохаживаться по Саут-Молтон-стрит, ей стоило бы набрать номер Уилла и пригласить его на ланч. На ланч. А не на ужин. Когда он жил в детском доме, ланч был у них основной едой, он привык к этому, и до сих пор больше всего любит приходить именно на ланч.
Сегодня Бекки удавалось прогонять из головы мысли о племяннике, когда она выбирала ночной крем и тоник для тела, и подарок от магазина. И потом, когда обедала в «Селфриджес».[3] Но сейчас, дома, когда музыкальный диск остановился, эти мысли снова прилетели к ней на черных крыльях вины. Уилл, наверное, там совсем один. Он выглядел, как возмужавший Дэвид Бекхэм, он был слишком прост и наивен, чтобы завести друзей, и слишком робок, чтобы пойти одному в кино или на какое-нибудь спортивное соревнование. Изредка мужчина – социальный работник, которого он называл своим другом, – отводил его выпить в «Манки Паззл», но это случалось не каждую субботу, и даже не через одну.
Да и кто бы ни находился сейчас рядом с Уиллом, чувство вины все равно не оставляло Бекки, ей казалось, что она виновата перед ним, и виновата уже двадцать лет. Вот и сейчас: стоило подумать о том, как приятно она провела этот день, как ее захлестнула ненависть к самой себе.
Сестра Бекки, Энни, погибла в аварии. Машина принадлежала ее жениху, который вез ее в Кембридж, познакомить со своими родителями. Это был первый роман Энни после рождения Уилла, и они не часто выбирались куда-то вместе. Точнее, впервые за несколько месяцев. Машина столкнулась с грузовиком на трассе № 11. Водитель грузовика уснул за рулем и врезался в барьер. Он умер, и Энни тоже, а мужчина, за которого она собиралась выйти замуж, остался без обеих ног.
Бекки играла с трехлетним Уиллом у Энни дома, когда в дверь позвонили полицейские и сообщили ей об аварии. Она сразу взяла на работе две недели отпуска, чтобы побыть с Уиллом. Они с Энни были очень близки, а для Уилла она была все равно что вторая мама. Бекки часто любила повторять, что благодаря ему испытала все радости материнства, кроме ответственности. Эти слова вспомнились ей после смерти сестры. Чего от нее ждут? Того, что она займет ее место и усыновит Уилла?
Сейчас Бекки вспоминала, как часто говорила Энни, что любит его, как собственного ребенка. Было ли это правдой? В то время она работала в турагентстве, а по вечерам училась, чтобы получить диплом менеджера. Усынови она Уилла, и об учебе можно было забыть. Да, с работой возникли бы сложности. Да, конечно, она вспомнила тогда, что у Уилла есть отец. Она разыскала его телефон и позвонила ему. Он не платил Уиллу алименты, да и виделся с ним крайне редко, однако пообещал прийти.
Бекки пришлось взять еще две недели отгулов, и боссу это не понравилось. В это время она отправила Уилла в ясли, а потом, собрав волю в кулак, позвонила в социальную службу и объяснила им ситуацию. Приехал отец Уилла. Мальчик, который со всеми вел себя дружелюбно и доверчиво, сидел у него на коленях все время, пока тот объяснял Бекки, что не может забрать малыша с собой: ведь его жене всего девятнадцать лет и она к тому же беременна. Трехлетний мальчик в ее положении будет обузой.
Уилла решили отдать в детский дом. Накануне визита социальной службы Бекки проплакала всю ночь, но она ведь не могла оставить его у себя, просто не могла. Она слегка успокоилась, когда увидела, как доверчиво он взял за руку женщину – социального работника – и улыбнулся ей. С ним все будет в порядке,
