Окруженные гнетущим молчанием, они проехали несколько миль по направлению к дому, когда, не обращая внимания на резкий протест Одри, Дэн свернул с главной дороги на другую, узкую и петляющую.
Свет фар прокладывал яркий туннель в осенней листве. Они ехали до тех пор, пока насыпь с одной стороны дороги не исчезла. Тогда он направил машину на поросшую травой обочину. Невдалеке виднелась роща серебристых платанов.
Выключив фары, он повернулся к ней. Она едва могла различать в темноте четкие линии его лица — блестящие глаза под тяжелыми веками, твердые скулы, волевой подбородок с ямочкой, суровый, но чувственный рот…
— Не нужно так пугаться, Одри. — Голос его был мягким и насмешливым.
— Я и не боюсь тебя, — солгала она. — Я просто хочу домой. Мне с тобой неуютно…
Дэниел потянулся, чтобы отстегнуть ремни безопасности.
— Сначала нам надо поговорить наедине. Она надменно вскинула подбородок.
— Хорошо, говори. Скажи, например, с чего ты взял, будто можешь заставить меня выйти за тебя замуж?
— Я способен разорить твоего отца, Адриана.
ГЛАВА 4
Угроза, хотя и произнесенная обычным голосом, показалась ей столь театральной, что Одри чуть не рассмеялась. Но взгляд, брошенный на Дэна, на его лицо, лишенное всякого выражения, предостерег ее — смеяться было не над чем.
Одри застыла словно статуя. Она не мигала, сдерживая дыхание, а мысли ее мчались, как лошади, объятые паникой. Не может ли его угроза быть только хитроумной выдумкой, попыткой проверить ее и испугать, чтобы свести старые счеты? Конечно! Это единственное объяснение, имеющее хоть какой-то смысл. А она почти попалась на крючок!
С проницательностью, которая, казалось, позволяла ему читать ее мысли, он заметил:
— Думаешь, я шучу?
— А разве нет? — Она позволила улыбке вспыхнуть на прелестных губах.
Ответной улыбки не последовало. Его глаза холодно блеснули в темноте.
— Чтобы ты поняла, что к чему, скажу: если бы не я, дело твоего отца давно бы прогорело… — Желая возразить, Одри покачала головой. — Если ты не веришь мне, спроси его самого. Хотя я бы предпочел, чтобы ты этого не делала.
Ладони ее сделались липкими от холодного пота. Она требовательно спросила:
— Сколько он тебе должен?
— Скажем так: намного больше, чем сможет отдать.
— Нет, это неправда! — Отчаявшись, она решила дать ответный бой: — Я знаю, кризис сильно ударил по его бизнесу, но, если бы все обстояло настолько плохо, он бы мне сказал.
Дэн отрицательно покачал головой.
— Он скрывает от тебя истинное положение дел, вот почему я бы предпочел, чтобы ты с ним не говорила. Твой отец немолод, и здоровье его заставляет желать лучшего, поэтому…
«И здоровье его заставляет желать лучшего…» Ее страхи опять нахлынули, и она настойчиво спросила:
— У отца больное сердце?
Дэн как будто удивился.
— Нет, разумеется, нет, — заверил он.
Слова Дэна прозвучали искренне, но все же у нее создалось впечатление, будто он что-то скрывает и оттого испытывает некоторую неловкость. Дэн молчал, и она, поборов свои страхи, вернулась к прежней теме:
— Значит, ты пытаешься доказать мне, что…
— Я не пытаюсь, а говорю прямо: я вложил в дело твоего отца столько денег, что оно, в сущности, стало моим.
— Я не верю тебе, — прошептала она. — Ты лжешь.
Он не соблаговолил ответить на обвинение. Одри сидела недвижно, уставившись на свои нервно стиснутые руки. Она припоминала прошедший год, но мысли сковывал леденящий холод.
Спад и впрямь тяжко ударил по рынку собственности, и время от времени отец выглядел явно встревоженным, однако в любых обстоятельствах он выискивал светлую сторону… «Ты знаешь, мы понесли огромные убытки, когда рухнул большой строительный проект, — вспомнила Одри слова отца. — Но дела постепенно идут в гору. Мы скоро выкарабкаемся из долгов…» Теперь стало ясно — отец охранял ее душевное спокойствие, защищал от неприятностей… Как это на него похоже!
Бездумная эгоистка! Она слепо верила его словам и позволила ему одному принять на плечи весь груз неразрешимых проблем. А ведь совсем недавно, составляя смету свадебных расходов, она спрашивала отца о состоянии их финансов, и после короткого колебания он сердечно сказал: «Прекрасно, дорогая… Если ты уверена, что этот Ивлин Кросби тебе подходит, трать столько, сколько нужно. Мне ничего не жаль для тебя, детка».
Бедный папа! — беззвучно прошептала она. Прости меня… Пожалуйста, прости меня…
Дэниел взял теплой рукой ее за подбородок и повернул лицом к себе.
— У тебя было время все обдумать. Ты все еще считаешь, что я лгу?
— Нет, — сказала она с горькой уверенностью. Отшатнувшись от него, она продолжила. — Скажи мне только… Мысль заставить меня выйти за тебя замуж… Ты долго ее вынашивал?
Мрачно улыбнувшись, он предложил:
— Догадайся сама.
— С тех пор, как отец сказал тебе, что мы с Ивлином условились о дне бракосочетания?
— Ты попала в точку, — признал Дэн и холодно добавил: — Я не позволю тебе выйти замуж за этого бездушного чиновника. Даже если мне придется действовать жестко, ты станешь моей женой…
Затем он потребовал с оттенком нетерпения:
— Ну, Одри, слово за тобой.
Она покачала головой:
— Применяй свой план перехвата, если хочешь. Ты приобретешь только очередной бизнес, но не меня. — Дэн нахмурился. Видя это, она продолжила более доверительно: — Хотя, конечно, мне будет больно смотреть, как отец теряет все, во что он вложил столько сил… И ты верно заметил — он уже немолод, возраст почти пенсионный…
— Ушедшие на пенсию люди должны иметь устойчивый доход, чтобы поддерживать прежний образ жизни.
— Ивлин не беден.
Эта фраза заставила Дэна от души рассмеяться.
— Представляю: Ивлин берет на содержание экономку своего тестя. Смешно, ты не находишь?
Одри стиснула зубы.
— Синтия — член нашей семьи.
— И все же ей тоже необходим независимый источник дохода.
— Если я и не выйду замуж, то позабочусь об этом сама. Найду работу и…
— Ну что ж, только это должна быть очень высоко оплачиваемая работа.
— Что ты хочешь этим сказать? — отреагировав скорее на его насмешливый тон, нежели на смысл сказанного, вскинулась Одри.
— Ну да, тебе ведь придется и жилье себе другое подыскать. Видишь ли, в моих руках не только компания твоего отца, но и все права на дом.
Этот удар буквально вдавил ее в сиденье, заставил оцепенеть. Когда в голове слегка просветлело, все хитросплетения двойной игры, которую вел ее противник, стали отчетливо ясны. Одри уже не
