— Мои люди, — огрызнулся Уэксфорд, — имеют закон на своей стороне, — и добавил напыщенно: — Они сами — закон. — Гнев растаял, брови разошлись. — Теперь, когда лекция окончена, лучше просто расскажите мне, что вы и ваш отец обнаружили.
Чарльз рассказал. Уэксфорд слушал терпеливо, но, когда улики против Примьеро были предъявлены, его лицо вместо удивленного стало странно невыразительным. Крупные черты ожесточились, как у старого быка.
— Конечно, вы скажете, что у него было алиби! — воскликнул Чарльз. — Я понимаю ваших людей, вынужденных проверять его алиби; по прошествии стольких лет трудно будет его расколоть, но…
— Его алиби не проверялось, — сказал Уэксфорд.
— Что вы сказали?
— Его алиби не проверялось.
— Не понимаю.
— Мистер Арчери… — Уэксфорд встал и уперся массивными ладонями в стол. — Я вполне счастлив обсудить с вами это дело, ответить на какие-то ваши вопросы, которые вы захотели бы задать, — он остановился, — но не в присутствии мисс Кершоу. Если я могу так выразиться, думаю, что вы были неблагоразумны, приведя ее с собой.
Теперь была очередь Чарльза подняться на ноги.
— Мисс Кершоу намерена стать моей женой, — горячо заявил он. — Все, что вы скажете мне, вы можете сказать ей. Тут у меня нет от нее секретов.
Уэксфорд небрежно сел опять. Он вытащил из стола пачку бумаг и начал их изучать. Потом медленно поднял глаза и сказал:
— Я извиняюсь за то, что беседа оказалась для вас бесполезной. При небольших совместных усилиях, думаю, я мог бы спасти вас от массы напрасных расспросов и наведения справок. Но, простите меня, я очень занятой человек, так что я прощаюсь.
— Нет, — вдруг сказала Тэсс. — Я пойду. Я буду ждать в машине.
— Тэсс!
— Конечно, дорогой, я пойду. Разве ты не видишь? Он не может говорить о моем отце в моем присутствии. О, дорогой, веди себя соответственно возрасту.
Он ведет себя соответственно возрасту, печально подумал Арчери. Уэксфорд что-то знает — что-то, что будет ужасно. Но зачем эта игра в кошки-мышки со всеми ними, зачем он все время играл с ним, Арчери? Закрытость и неприступность — но не скрывался ли за этим жестокий снобизм, опасение, что Арчери мог бы поколебать его авторитет и возмутить застывшие воды его района? И все же он сдерживался и был, вне сомнения, хорошим, справедливым человеком. Он никогда не солгал бы, даже не переставил бы акценты, чтобы скрыть оплошность.
— Не нужно оставлять здание, мисс Кершоу, — сказал вдруг Уэксфорд. — Если ваш… ваш отец проводит вас по лестнице — прямо по коридору и налево, до двойных дверей, — вы найдете вполне сносную столовую, даже для леди. Я посоветовал бы чашку крепкого чая и пирожное.
— Спасибо. — Тэсс повернулась и просто тронула Кершоу за плечо. Тот сразу поднялся. Уэксфорд закрыл за ними дверь.
Чарльз глубоко вздохнул и, сделав смелую попытку небрежно развалиться в кресле, сказал:
— Хорошо. Так что насчет алиби, которое по какой-то загадочной причине никогда не исследовалось?
— Причина, — сказал Уэксфорд, — не была загадочной. Миссис Примьеро была убита между шестью двадцатью пятью и семью часами вечера в воскресенье, 24 сентября 1950 года. — Он остановился, пропуская неизбежное и сердито-нетерпеливое «Да, да» Чарльза. — Она была убита в Кингсмаркхеме, а в шесть тридцать в пяти милях, в Суинбери, видели Роджера Примьеро.
— А-а, его видели, да? — глумливо усмехнулся Чарльз и закинул ногу на ногу. — Как ты думаешь, отец? Не кажется ли тебе хоть в какой-то мере возможным, что он мог заранее позаботиться о том, чтобы быть «увиденным»? Всегда найдется какой-нибудь ловкий малый, который за двадцать фунтов стерлингов готов будет клятвенно заверять, что он тебя видел.
Теперь Уэксфорд даже не старался скрыть свое веселье.
— Кто-то видел его. Ладно. Кто видел? — продолжал наседать Чарльз.
Уэксфорд вздохнул, улыбка изгладилась.
— Я видел его, — сказал он.
Это был удар в лицо. Любовь Арчери к сыну, дремавшая в течение последних дней, поднялась в его груди горячей волной. Чарльз ничего не говорил, и Арчери, который в последнее время многое для этого сделал, старался не слишком ненавидеть Уэксфорда. Столь точно выбранное им время для того, чтобы дойти до сути дела, конечно, было его местью.
Мощные локти попирают стол, переплетены и неумолимо стиснуты пальцы. Воплощение Закона. Если Уэксфорд видел Примьеро тем вечером, то в том сомневаться не приходилось, поскольку он был сама неподкупность. Это все равно что если бы Примьеро видел Бог. Потрясенный, Арчери пошевелился в кресле и сухо, страдальчески кашлянул.
— Вы? — наконец произнес Чарльз.
— Я, — сказал Уэксфорд, — собственными глазами.
— Вы могли бы сказать нам раньше!
— Мог бы, — сказал Уэксфорд мягко и, как ни странно, доверительно, — если бы имел хоть малейшее представление, что вы подозревали его.
Вежливый теперь, жесткий и очень официальный, Чарльз спросил:
— Не могли бы вы рассказать нам подробности?
Любезность Уэксфорда не уступала вежливости Чарльза.
— Разумеется. Я и собирался. Однако прежде я кое-что скажу, чтобы не оставалось никаких вопросов о прошлом. Я знал Примьеро. Я много раз встречался с ним и его шефом в суде. Он обычно приходил с ним, чтобы изучать все ходы и выходы.
Чарльз кивнул с застывшим лицом. Арчери понимал, что происходит в его душе. Он тоже знал, что такое проигрыш.
— Я находился по работе в Суинбери, — продолжал Уэксфорд, — у меня было приглашение на встречу от одного человека, который иногда давал нам информацию. Из тех, кого вы назвали бы «ловким малым», только мы никогда не платили ему за сведения по двадцать фунтов. Назначено было на шесть в пабе под названием «Черный лебедь». Ну, я перекинулся парой слов с моим… моим приятелем и должен был вернуться в Кингсмаркхем в семь. Я вышел из паба ровно в половине седьмого и столкнулся с Примьеро. Он сказал: «Добрый вечер, инспектор», и я подумал, что он выглядит несколько растерянно. Я выяснил впоследствии, что он собирался встретиться с некими приятелями, но перепутал паб. Они ожидали его в «Черном быке». «Вы на службе, — спросил он, — или я могу купить вам глоток?»
Арчери чуть не улыбнулся. Уэксфорд очень точно имитировал нелепый сленг Примьеро, проявлявшийся и через шестнадцать лет богатства.
— «Спасибо, — сказал я, — но я уже опаздываю». — «Тогда всего доброго», — сказал он и вошел в бар. Через десять минуть после того, как я явился в Кингсмаркхем, меня вызвали в «Дом мира».
Чарльз медленно поднялся и протянул жесткую, негнущуюся руку:
— Благодарю вас, старший инспектор. Я думаю, это все, что кто-либо мог бы сказать по данному предмету, не так ли?
Уэксфорд перегнулся через стол и взял его руку. Слабая искра сочувствия смягчила его черты и тут же исчезла.
— Прошу извинить меня, я только что был не очень вежлив, — признал Чарльз.
— Все в порядке, — сказал Уэксфорд, — это полицейский участок, а не церковный праздник в саду. — Он поколебался и добавил: — Вы тоже извините.
А Арчери знал, что извинения ничего не исправят в плохих манерах Чарльза.
Тэсс и Чарльз начали спорить еще до того, как они все разместились в машине. Несомненно, то же самое или что-нибудь подобное они говорили и прежде. Арчери безучастно их слушал. Он уже с полчаса
